Палочка для Рой

Глава 12. Распределение

— Раскроешь меня, и я покончу с тобой, — пробормотала я мысленно.

Я живо представила насекомых, жадно пожирающих фетр шляпы, уничтожающих ее в то время как меня, кричащую, утаскивают прочь. Я не собиралась позволять куску магического тинкертеха запихнуть меня в волшебничий аналог тюрьмы.

Ведь, в сущности, я была чудовищем, как в фильмах ужасов про одержимых демонами детей; в состоянии ли были волшебники изгнать меня, и если да, то что тогда со мной произойдет?

— Что за злобная малявка! — бодро отозвалась шляпа. — Если тебе станет от этого легче, я не читаю воспоминания; только личность и желания.

— Ты читаешь мой разум прямо сейчас!

— Только мысли на поверхности, — заверила меня шляпа. — Давным-давно было решено ограничить меня так, из боязни, что волшебники попытаются украсть меня, дабы узнать секреты, содержащиеся в разумах детей их врагов.

— Я... не понимаю.

— Дети видят всякое, — сказала шляпа. — Зачастую и такое, что их родители хотели бы сохранить в тайне. Помести все эти секреты в разум шляпы, и это создаст мотив для шантажа. Как минимум, это даст Директору Школы власть, которой он ни в коем случае не должен обладать.

— Так ты читаешь только мою личность, — сказала я.

Непонятно было, верить ей или нет, но позже я подслушаю происходящее в кабинете Директора, чтобы узнать, не врала ли шляпа. И если врала, я последую своей угрозе.

— Я могу сказать, что ты взрослый в теле ребенка, — сказала шляпа. — Интересно... это всего лишь третий такой случай на моей памяти за тысячу лет.

— Были и другие? — спросила я, внезапно заинтересовавшись.

Знание о том, что случилось с ними, могло дать мне подсказку о том, что может произойти со мной.

— Одного я отправила под арест, — сказала шляпа. — Он был хищником, намеревающимся навредить детям в школе. Другой был сам Мерлин, родившийся снова, после того, как ему было несколько сот лет. О третьем я ничего не скажу.

— Как это произошло? — спросила я. — Был ли это несчастный случай, или всё было сделано намеренно?

— Мы здесь для того, чтобы распределить тебя, — сказала шляпа. — Люди ждут. Этот же разговор следует отложить на потом. Я вижу, что ты довольно находчива, так что уверена, что ты, в конце концов, снова меня найдешь.

— Ты не выдашь меня персоналу школы?

— Я не ощущаю никаких намерений навредить кому-либо из учеников, хотя ты довольно прагматична в том, что готова сделать. Я намерена выдать тебе кредит доверия.

— Итак, распределение?

— Хм-м-м... очень трудно. Детей легче распределять, чем взрослых. Их разум еще не сформировался и продолжает развиваться. Они считают, что их распределяют по Домам, основываясь на качествах, которыми они обладают, но дело тут не в этом.

— Да ну?

— Дети распределяются, основываясь на качествах, которыми хотят обладать. Некоторые дети хотят прослыть храбрыми... другие — умными. Некоторые хотят думать о себе, как о верных, и другие хотят верить, что они хитрые и амбициозные. Правда в том, что элементы всех домов существуют в каждом из них, хотя в некоторых очень мало какого-то элемента и довольно много других.

— А я?

— Ты очень смышлённая, — сказала шляпа. — И ты хорошо проявишь себя в доме Воронов. Тем не менее, ты ценишь знание не само по себе, но как средство для достижения цели. Тебя не волнует, будут ли тебя считать умной или нет.

— Умные люди не кричат о себе на каждом углу, — сказала я.

Это мне говорила мама, когда я была маленькой.

— Ты очень верная, и всё же, ты предавала самых близких друзей, — сказала шляпа.

— Мне казалось, что ты не можешь читать мои воспоминания.

— Они практически на поверхности, — ответила шляпа. — Вижу вспышки здесь и там, потому что это воспоминания, ассоциирующиеся у тебя с верностью. Твое доверие нелегко заработать.

— Если ты можешь видеть мои воспоминания, то знаешь, почему, — сказала я.

— Ты храбра, но тебя не волнует слава, — продолжала шляпа. — Считаться храброй ничего не значит для тебя.

— Выполнить работу — вот что важно, — сказала я. — Храбрый ты или нет, результат — вот что имеет значение. Я бы предпочла руководить группой умных трусов, чем группой бравых идиотов, лишь бы они были достаточно храбрыми, чтобы совершить то, что необходимо.

Я произносила эту речь некоторым из своих рекрутов в Стражи. Храбрость ничего не значит, если ты мёртв и провалил задание. Иногда тебе могло потребоваться пожертвовать собой, но только если награда стоила твоей жизни.

Вещи, вроде уничтожения Бойни или остановки Сына, стоили того, так что, с определенной точки зрения, я была храброй. За исключением своей первой ночи с Луном, и нескольких других промашек, я никогда не была глупой.

— Как ни странно, лучше всего тебе подходит дом, который меньше всего тебе подходит. Дом Змея полон людьми, во многом похожими на тебя.

— Не сравнивай меня с этой группой болтливых расистов, — огрызнулась я.

— Они не все такие, — сказала шляпа. — Некоторым просто не хватает ума, чтобы быть в Рейвенкло, храбрости, дабы оказаться в Гриффиндоре, или верности для Хаффлпаффа.

— Ты сказала, что значение имеет желание, а не характер, — напомнила я.

— Какими они видят самих себя, вот что имеет значение, — ответила шляпа. — Ребенок может быть умным и не считать себя таковым, или не желать казаться умником для окружающих. Он может лгать самому себе и желать присоединиться к Дому, которому не подходит.

— И что же тогда происходит?

— Я стараюсь отговорить их, — сказала шляпа. — Но за исключением случаев, когда это полностью неприемлемо, я уступаю их желаниям.

— Чудесно, — сказала я. — Отправляй меня в Рейвенкло или Хаффлпафф.

То немногое, что я знала, предполагало, что гриффиндорцы были, в сущности, фанатами-энтузиастами с шилом в заднице, а слизеринцы пытались меня убить. Я, возможно, смогла бы превратить хаффлпаффцев в своих последователей к концу первого года, а на учеников Рейвенкло могло уйти чуть больше времени, но и до них я бы тоже добралась.

— Вот поэтому, мисс Эберт, я не могу поместить вас ни в один из них, — сказала шляпа наставительным тоном. — У меня есть обязательства перед этой школой. Я готова позволить тебе остаться, пусть ты и взрослая, потому что ощущаю, что ты здесь не по своему выбору, и потому что тебе больше некуда идти. Я не обязана облегчать тебе задачу.

— Погоди-ка, — сказала я.

— Ты бы превосходно вписалась в Хаффлпафф, когда была моложе, — ответила шляпа. — Но жизнь перековала тебя в нечто совершенно иное.

— Я не амбициозна, — сказала я.

— Разве? — спросила шляпа. — Ты добралась до самого верха карьерной лестницы в своей прошлой профессии... что бы это ни было... за удивительно короткое время.

Чем дальше, тем сильнее мне казалось, что шляпа солгала относительно чтения разума.

— Я делала то, что должна была, — пробормотала я. — Я просто с головой окунулась в злодейские дела, а потом — в геройские. Разве хаффлпаффцы не должны быть трудолюбивыми и старательными?

В течение восьми часов в поезде, я слушала Невилла, болтающего о том, как он, по его мнению, окажется, в конечном итоге, в Хаффлпаффе.

— В любом доме могут быть трудяги, но ты никогда не будешь просто одной из множества других, — сказала шляпа. — Ты всегда будешь выделяться.

— Слизеринцы известны за решительность, находчивость и смышленность, — продолжала шляпа. — Можешь ли ты и вправду сказать, что это не определяющие характеристики твоей личности?

— Мне придется убить кого-нибудь, если ты меня туда отправишь, — сказала я. — Ты сказала, что должна заботиться о благе всех учеников.

— Я не распределяла магглорожденного в этот дом на протяжении двадцати лет, — сказала шляпа. — Потому что подозревала, что ни один из них не выживет. А ты как таракан... ты живёшь и процветаешь в условиях, в которых другие провалились бы.

Я представила картинку, как шляпу поедают тысячи тараканов. Я, наверное, смогла бы управиться только с сотней, но они, вероятно, смогли бы нанести достаточно ущерба за восемь часов, чтобы на следующее утро шляпа была непригодна к употреблению.

— В меня не закладывали способность бояться, — любезно сообщила шляпа. — Мне кажется, дело в том, что у меня нет желёз. Мне тысяча лет, и если настало время мне уйти, я полностью готова.

— Взятка, может быть? — спросила я.

Чего могла желать шляпа? Могла ли она чего-то действительно хотеть?

— Я шляпа, мисс Эберт. Я не ем, не пью и не трачу деньги. Все, чего я хочу — выполнить свой долг, поучаствовать время от времени в хорошей беседе, и поспать.

Стремилась ли шляпа к самоубийству? Тысячу лет рыться в мозгах одиннадцатилетних, такое могло свести с ума практически кого угодно.

— Я не смогу хорошо исполнять свой долг, если буду уничтожена, — сообщила шляпа. — Но я могу сказать, что отправляю тебя в СЛИЗЕРИН.

Проклятье.

Шляпа сказала последнее слово вслух, и я могла видеть сотни лиц, глазеющих на меня. МакГонагалл сдернула с моей головы шляпу и легонько подтолкнула, чтобы я слезала с табурета.

Я проследовала к столу Слизерина, сев рядом с Миллисентой Булстроуд. Шляпа знала, что я блефую в своих угрозах о её уничтожении; мне нужно было узнать то, что знала шляпа о перепрыгнувших в другое тело из прошлого, и едва ли я могла уничтожить единственное существо, достаточно старое, чтобы помнить, что же случилось.

Студенты постарше бросали в мою сторону странные взгляды; вероятно, они слышали что-то из той чепухи, которую щедро нёс Малфой.

Вскоре после этого Малфой оказался распределен в Слизерин; я отметила, что он очень осторожно сел так далеко от меня, насколько это было возможно, и начал шептать сидящему рядом парню, наклонившись к нему. Можно было попробовать подслушать его, но я пыталась совладать с собственным гневом.

Шляпа, образно говоря, сбросила меня в гнездо гадюк.

Поттера распределили в Гриффиндор; я читала кое-какую чепуху о нём, якобы мальчик чуть не в грудничковом возрасте убил Тёмного Лорда. Выглядел он не таким уж опасным; хотя, конечно, Ампутация тоже не выглядела особенно опасной.

Невилл отправился в Гриффиндор. Очевидно, он всё ещё очень хотел быть храбрым.

Остальные, по правде говоря, меня не волновали. Я заметила Гермиону, поглядывающую на меня из-за стола Рейвенкло; несомненно, она была уверена, что меня распределят туда, и думала, что у неё наконец-то появилась подруга.

Мысли о том, чтобы просто выкрасть шляпу и покинуть школу, вертелись в голове, но всё ещё было возможно, что снаружи я была в большей опасности, чем внутри.

Еда появилась на столе; это было пиршество, каких я давно не видела. Еда, доставлявшаяся ко мне в комнату, была простой, но сытной. Здесь же был широкий ассортимент; многочисленные виды мяса, картошки, овощей... если они кормили детей так каждый день, то чудом было, что те ещё не стали поперёк себя шире.

Слизеринцы, сидящие ближе всех ко мне за столом, пристально смотрели на меня.

— Мне кажется, я не знаком с фамилией Эберт, — сказал один из старших студентов. — Ты полукровка?

— Грязнокровка, — сказала я, засовывая в рот кусок стейка.