Прощай, Южный Крест!

Вместо иллюминатора в стенку гостевой комнаты была врезана обычная квадратная форточка, закрепленная за небрежно согнутый самодельный крючок, сквозь проем внутрь проникал сырой, пропитанный солью воздух, щекотал ноздри, рождал во рту ощущение, схожее с оскоминой.

Еще через минуту в двери появилась Тереза, на подносе, выпиленном из прессованной фанеры, у нее стояла чашка кофе, в квадратной пластмассовой шкатулке белел сахар с воткнутой в горку деревянной ложкой. Геннадий взял чашку, кинул в нее немного сахара и вопросительно поднял брови:

— А себе кофе, Тереза?

— У меня аллергия на кофе.

— А если аллергию перебороть?

Тереза тихо, почти неприметно усмехнулась.

— Говорят, эта болезнь не лечится, — произнесла она бесстрастно, в ровном голосе ее не было ни одной краски.

— Тогда свари себе герба-мате.

Тереза отрицательно покачала головой, было скрыто в ней что-то загадочное, может быть, даже колдовское, в жилах Терезы, надо полагать, текла кровь майя или толтеков, она умела многое, даже большее, чем предполагала сама.

Засмущавшись, Геннадий вышвырнул недокуренную сигарету в квадратный проем иллюминатора; он почувствовал, что перед Терезой надо извиниться, и даже дернулся, чтобы это сделать, но угас на полудвижении, на середине порыва и промолчал.

Интересные нравы бытовали на этой барже, в нигде не зарегистрированной колонии несостоявшихся зэков, — с одного раза раскусить их, понять было невозможно…