Мимезис

— Слушается дело мистера Люциуса Абраксаса Малфоя, обвиняемого в пособничестве Волдеморту, членстве в организации Пожирателей Смерти, пытках и убийствах магов и магглов, использовании Непростительных Заклятий, похищении и незаконном удержании людей, а также в лжесвидетельстве после окончания Первой Магической Войны.

В своей речи Люциус также упирал на то, что у него не было другого выхода, и он действовал не по своей воле. Однако предъявленные ему обвинения были гораздо более серьезны.

— Кто считает двадцать лет Азкабана справедливым наказанием для этого человека? — провозгласил Кингсли.

Руки подняли почти все члены Визенгамота.

— Приговор вынесен подавляющим большинством голосов!

— Отец! Нет, не уводите его! Отец! — Драко впервые подал голос, безуспешно и отчаянно дергаясь в своих цепях.

Нарцисса впервые растеряла свою королевскую осанку, сгорбившись и спрятав лицо в ладонях. Со своего места Джинни не видела, плачет она или нет. Сам Малфой-старший казался безвольной куклой: он без всяких протестов пошел за аврорами, низко опустив голову.

Джинни поморщилась, найдя в себе невольную жалость к этой семье: фактически, Люциуса только что приговорили к медленной и мучительной казни. Теоретически у него был шанс продержаться эти двадцать лет и выйти из тюрьмы, но она чувствовала, что этот сломленный человек не выдержит столь долгого заключения в одиночной камере, окруженной дементорами. Джинни вспомнила, как впервые увидела Люциуса Малфоя в магазине «Флориш и Блоттс» шесть лет назад. Тогда он разительно отличался от себя нынешнего: статный, холеный и высокомерный хозяин жизни. Их знакомство началось с того, что Малфой попытался ее убить, вложив в ее школьный учебник дневник Тома Риддла, и, пусть его замысел не удался, но даже сейчас, спустя много лет, стоило Джинни открыть новую тетрадь, ее пробирала дрожь, она никак не могла избавиться от мысли, что написанная ей строчка всосется в чистую поверхность страницы, а через секунду появится вновь, вот только это уже будут не ее слова, не ее почерк.

Привет, Джинни, меня зовут Том Риддл.

Она поежилась, тряхнула головой, отгоняя непрошенные воспоминания, и поняла, что умудрилась пропустить начало слушания дела Малфоя-младшего.

Драко говорил нервно, путанно, его голос дрожал и срывался. Было видно, что ему смертельно страшно. Но это не удивительно, ведь его обвиняли в использовании Непростительных, попытках убийства и пытках. Ничего нового младший Малфой не сказал, также утверждая, что у него не было другого выхода.

— Да что ж они все такие безвольные? — тихо фыркнул Гарри. — Ну чисто бараны! И это была одна из самых древних и влиятельных семей… Кингсли абсолютно прав, говоря, что таких, как они, надо выжигать каленым железом.

— Уважаемые члены Визенгамота, кто считает семь лет Азкабана справедливым наказанием для этого волшебника?

— Что?! Нет! Нет, вы не можете!

— Миссис Малфой, не кричите, в противном случае я буду вынужден удалить вас из зала суда! Решение принято большинством голосов! Уведите осужденного!

— Мама!

— Драко!

Нарцисса стремительно сорвалась с места и, подлетев к сыну, стиснула его в объятьях. Аврорам пришлось воспользоваться заклинаниями, чтобы разжать руки этой, казалось бы, хрупкой женщины и оттащить ее от Драко.

Джинни отвела взгляд и увидела, что Луна не отрываясь смотрит на Малфоев. В ее больших голубых глазах стояли слезы.

— Эй, ты что? Луна, кому как не тебе знать, что они это заслужили!

Лавгуд легко пожала плечами и промолчала.

— Объявляю заседание Визенгамота закрытым! — объявил Кингсли.

Зрители начали вставать со своих мест, громко обсуждая увиденное.

— Мистер Поттер!

Джинни вздрогнула, увидев стоящую перед ними Нарциссу Малфой. Смертельно-бледная, с горячечно блестящими глазами, волшебница казалась безумной, и Уизли невольно сжала рукоятку своей волшебной палочки.

— Вы что-то хотели, миссис Малфой? — спокойно, даже дружелюбно спросил Гарри, встав рядом с Джинни.

— Мистер Поттер, я ведь писала вам, и вы обещали…

— Я обещал, что сделаю все для того, чтобы суд был справедлив. По-моему, таким он и был.

— Подождите! — Быстрым движением Нарцисса схватила Гарри за руку. — Я ведь спасла вас! Неужели вы успели об этом забыть?!

Гарри медленно опустил взгляд на унизанные кольцами пальцы, нервно сжавшие темную ткань рукава его мантии, а затем заглянул в ее лихорадочно сверкающие глаза и вдруг улыбнулся:

— Разумеется, нет. Я ничего не забываю. Именно поэтому от меня вы снисхождения не дождетесь.

Лицо Нарциссы вдруг помертвело, ее глаза широко распахнулись, а горевший в них огонь в одночасье угас, будто под порывом ледяного ветра. Медленно она отпустила Гарри и попятилась назад, не отводя от него взгляда.

— Пойдем, Джинни, — Поттер как ни в чем не бывало подхватил ее под руку.

— Погоди, Гарри, когда это миссис Малфой успела тебя спасти?

— В их мэноре, когда подговорила сыночка сделать вид, будто он меня не узнал.

— Теперь ясно. Луна, ты с нами?

— Нет, мне надо дождаться Невилла, идите без нас.

— До встречи, Луна, — кивнул Поттер.

— Прощай, Гарри, я буду скучать, — Лавгуд рассеянно улыбнулась, глядя куда-то поверх их голов.

— Ну а она что имела в виду? — недоуменно спросила Джинни, под руку с Гарри идя к выходу из зала суда.

— Понятия не имею, — усмехнулся Гарри. — Может, об учебе в Академии Авроров? Вряд ли у меня будет свободное время для встреч с друзьями.

— А со мной?

— А ты, Джинни, мне не друг.

— И то верно. Ладно, в конце концов, Луна часто говорит странные вещи. Может, она имела в виду, что тебя вот-вот съедят нарглы или еще что-нибудь вроде этого?

* * *

Джинни сидела у камина в безлюдной гриффиндорской гостиной. По оконным стеклам стекали потоки воды — опять дождь, опять эта вечная непогода. Зато здесь, в башне родного факультета, этим вечером было тепло и уютно, как никогда. Вот только удивительно пустынно, хотя, казалось бы, в такое время гостиная должна быть полна людей. Однако компанию Джинни составляла только неизвестно откуда взявшаяся канарейка. Высокая и узкая клетка с яркой, словно солнечный зайчик, птичкой была водружена на стол, заваленный учебниками и неаккуратными пергаментными свитками. Джинни с тревогой взглянула в окно: на улице давно стемнело. Где же все? И, главное, где Гарри?! Внезапно Джинни похолодела от ужаса: а что, если он сбежал на улицу, чтобы полетать на метле?! Но ведь это смертельно опасно — Волдеморт не дремлет, за Гарри ведется настоящая охота, ему ни в коем случае нельзя покидать стен школы!

Джинни в волнении сцепила пальцы и только сейчас заметила, что ее ладони покрыты многочисленными кляксами чернил. Когда это она умудрилась так извозиться?! Достав платок, Джинни принялась остервенело оттирать черные пятна, но они не поддавались. Увлекшись, она не заметила, что больше не одна, и, когда внезапно на ее плечо легла чья-то рука, вскрикнула от неожиданности, резко обернувшись. Но тут же облегченно выдохнула: позади ее кресла стоял Гарри. Какой-то бледный и осунувшийся, но зато целый и невредимый. И промокший насквозь.

— Ты все-таки выходил на улицу?! Гарри, это очень опасно! Тот-Кого-Нельзя-Называть…

— А я больше не боюсь Волдеморта, Джинни. Мне уже поздно его бояться.

Она недоуменно нахмурилась, не зная, что ответить на такое странное заявление. Гарри тоже молчал. Разговор явно не клеился. Джинни растерянно скользнула взглядом по пустой гостиной. Канарейка в клетке перепорхнула с одной жердочки на другую.

— Ты не знаешь, чья она? — спросила Джинни, кивком указав на птичку. — Она выглядит брошенной, так жалко…

— А какая разница? Ее все равно скоро съест змея, — равнодушно ответил Гарри.

— О чем ты? Какая змея?!

— Она и тебя съест.

Похолодев, Джинни внезапно поняла, что лицо Гарри мокрое не только из-за дождя — его зеленые глаза были полны слез.

— Что ты говоришь?! — воскликнула она, судорожно пытаясь нащупать свою волшебную палочку. Безрезультатно.

— Она уже здесь.

Джинни вскочила на ноги и лихорадочно оглядела гостиную.

— Я никого не вижу!

— Но ты и не сможешь увидеть, Джинни, — мягко, словно маленькому ребенку, объяснил ей Гарри. — Ты же слепая.

— Что?! Но я же…

И в этот момент ее накрыла тьма, абсолютная, беспросветная, внушающая первобытный страх.

— Гарри! Помоги!

Джинни хотела моргнуть и ужаснулась, осознав, что не может. Она стремительно вскинула руки к лицу и содрогнулась, ощутив под пальцами глубокие провалы — глаз просто не было!

— Я не могу спасти тебя, Джинни! — закричал Гарри. — В этот раз тебе придется выбираться самой!

Она почти не слышала его: объятая ужасом, Джинни металась по гостиной, точно раненое животное. Она слышала громкий шорох, издаваемый змеей, приближающейся неспешно, но неумолимо, сжимающей вокруг нее свои кольца.

— Где твои глаза, Джинни?! Где твои глаза?! — истошно кричал Гарри.

Отпрянув от особенно громкого шороха, она ощутила под рукой холодную гладь чешуи. Отчаянно взвизгнув, она шарахнулась в сторону. Змея, что, стоит на хвосте? Готовится к прыжку? Воздух наполнился шипением, которое, казалось, доносилось ото всюду. Нет, змея ползает вокруг нее — вдруг поняла Джинни. Просто она очень большая.

Все тело внезапно стало ватным, будто лишенным костей, паника сдавила горло так, что Джинни не могла вздохнуть. Ей в лицо дохнуло чьим-то смрадным дыханием, и она все поняла: никакая это не змея. Это был василиск.

* * *

Джинни рывком села на кровати, судорожно огляделась и осознала, что темнота больше не была абсолютной: она видела очертания предметов и полосы лунного света на своем стеганном одеяле.

— Люмос!

Спальню залил теплый и мягкий свет. Понимая, что поступает глупо, Джинни дрожащими пальцами прикоснулась к лицу и облегченно вздохнула. Но охватившая ее противная дрожь все не унималась, тело будто бы не могло поверить, что это был всего лишь ночной кошмар.

Осознав, что в ближайшее время она точно не уснет, Джинни встала и, накинув на плечи ярко-желтую легкую шаль, выскользнула из спальни. На цыпочках прокравшись мимо спальни родителей, она спустилась на первый этаж и, войдя на кухню, вздрогнула от неожиданности:

— Папа?! Что ты здесь делаешь?

Артур Уизли, странно нахохлившись, сидел за столом. Перед ним стояла початая бутылка огневиски.

— Могу задать тебе тот же вопрос, Джинни.

— Я… мне приснился кошмар, и я спустилась выпить чаю.

Артур грустно улыбнулся и взмахом палочки вскипятил чайник.

— Да, кошмары… Нам всем они снятся, доченька. А мама… знаешь, она до сих пор плачет каждую ночь.

Какое-то время они молча сидели друг напротив друга. Джинни осторожно грела руки о горячую чашку, вдыхая ароматный дымок.

— Я ждал этого дня, как праздника, — вдруг произнес Артур, сделав очередной глоток огневиски. — Дня, когда я наконец-то увижу, как Люциус Малфой получит по заслугам.

— Неудивительно, вы ведь всегда были врагами.

— Нет, не всегда. Знаешь, нет худшего врага, чем тот, кого ты когда-то называл другом.