Ползущие в ночи

26

Забавно, как мы с возрастом узнаем то, чего не могли знать раньше, и еще забавнее то, как мы познаем правду о вещах, к которым долгое время были слепы.

Елена помнила, как умирал ее муж, старый Джордж, как он лежал на кушетке в последнюю неделю, отказываясь и от врачей, и от больниц, говоря своим запыхавшимся голосом, что он либо избавится от того, что его мучило, либо это будет конец. И если это так, то это было бы не так уж плохо, потому что он принимал вещи такими, какими они были, принимал суть вещей. Джордж был фермером, и добрая земля была для него всем. Год за годом он вспахивал ее и засеивал, и не было более счастливого человека, чем он, когда его руки были испачканы черной грязью. Может, так и было. У женщины были дети, а у мужчины была земля, которую он обрабатывал, сеял и затем пожинал урожай.

Когда он лежал, умирая – то, что она отказывалась принять, и что-то, с чем он чувствовал себя совершенно комфортно – на диване, покрытый потрепанным одеялом, которое его мать подарила им на свадьбу, Елена отказывалась признать тот факт, что он скоро умрет. Он был стар, он устал, он был истощен землей и жизнью. За долгие годы работы в поле не только его руки стали мозолистыми, но и все его тело. И его глаза... больше не молодые и яркие, а несконцентрированные и тусклые, с тем своеобразным ревматическим блеском, как у старой собаки, вспоминающей долгое золотое лето, прошедшее много лет назад. Да, она знала, что он умрет, но не хотела знать. Он был единственной константой в ее жизни на протяжении стольких лет, что она не могла себе позволить принять мысль о том, что его скоро не станет.

Но Джордж знал.

О да, он наверняка знал, как знал и то, что никакие врачи или больницы не могут изменить судьбу или планы природы в отношении него. Они могли отсрочить это и превратить его в инвалида, который будет ходить под себя и есть с ложечки, но курс был установлен, и он хотел принять это с определенной степенью достоинства.

Джордж знал это так же, как она знала сейчас.

Это был последний год, последний месяц, последняя неделя и – она была уверена – последний день. Боль в груди усиливалась с каждым часом, а старым легким становилось все труднее дышать. Конец был уже близок. Тень смерти подбиралась все ближе, и она была слишком слаба, чтобы сопротивляться ей.

Джордж был мертв уже много лет – точнее семнадцать – а его тезка, ее старший сын Джорджи, умер три года спустя. Она скучала по ним обоим, но больше всего по Фрэнни. Он был ее младшеньким. Добрый мальчик, милый, чувствительный и замечательный почти во всех отношениях. Он попал в морскую пехоту в 1967 году, а в апреле 68-го был отправлен во Вьетнам. Он так и не вернулся домой. И это была величайшая боль, которую она когда-либо испытывала, и она никогда не покидала ее. Хотя его не стало сорок пять лет назад, для его матери это было словно вчера, и она все еще видела его улыбку и слышала его голос, и боль от всего этого, Боже, все еще оставалась такой же интенсивной.

Умный мальчик. Она говорила Джорджи и его сестре Бетти, что все эти истории об Эзренах и руинах были просто выдуманными жуткими историями, но Фрэнни не поверил этому.

- Там монстры, да? - спрашивал он. - Монстры, которые живут под землей. - На что она всегда отвечала, что это просто глупость. Монстры. Это просто слухи, которые распустили какие-то дураки, и больше ничего. Монстров не существует, и он определенно достаточно взрослый, чтобы знать об этом, не так ли?

Но от Фрэнни никогда нельзя так легко отмахнуться.

Возможно, такие аргументы подействовали на его старшего брата и сестру, но не на него. Он был слишком умен для этого. Он любил задавать вопросы. Это всегда приводило его отца в ярость, потому что он думал, что Фрэнни просто слишком много думает, слишком много сомневается. Такие вещи были немыслимы для Джорджа, который был порождением инстинктов и импульсов.

- Но, мама, - говорил Фрэнни, - если монстров нет, почему ты оставляешь им еду? Почему ты каждую ночь оставляешь им объедки? Зачем ты их кормишь, если их нет?

Конечно, у Елены не было на это ответа. Не совсем. Она просто говорила ему, что относила объедки лесным животным, потому что им тоже нужно есть, и если когда-нибудь случится что-то плохое и настанут трудные времена, их семья будет есть этих животных, поэтому она хотела, чтобы они были жирными и здоровыми.

Дикие животные были чертовски тощими, и Фрэнни знал это. Но он обдумал это, а потом, когда она думала, что он забыл об этом, он спросил:

- Почему легче солгать, чем признать правду?

- Я не понимаю, что ты имеешь в виду, - ответила она.

На это Фрэнни только улыбнулся, как будто она только что подтвердила для него кое-что.

Сидя в кресле-качалке у окна, вспоминая старые деньки, Елена начинала ужасно скучать по этому мальчику. Ее сердце все еще разбивалось при мысли о том, что он пропал впустую на каком-то грязном поле битвы в бессмысленной войне.

Ей стало трудно дышать. Она знала, что надо позвонить Бетти, но Бетти пилила ее из-за того, что ей надо лечь в больницу, а Елена этого не хотела. Конец был близок, и она хотела встретить его так же, как Джордж: мирно и без наркотиков, которые затуманили бы ее восприятие загробного мира.