Ползущие в ночи

7

Когда они спускались обратно в туманные влажные низины, вокруг них текла грязь, со всех сторон громоздились оголенные кусты, похожие на деформированные скелеты, и никто не произнес ни слова. Они шли бок о бок и смотрели друг на друга, не улыбаясь и не хмурясь. Просто испытывая облегчение от того, что они не одиноки.  Они задавались вопросом, как объяснят все это на следующий день при ярком солнечном свете, как смогут оправдаться за то, что они чувствовали этой ночью, когда инстинктивный страх и детский ужас вытеснили разум и логику.

Они продолжали идти, и туман окутывал их ужасным флёром танцующих призраков. Окружающая местность была наполнена странными едва различимыми фигурами и таинственными шорохами, которые прекращались каждый раз, когда кто-нибудь осмеливался посмотреть в сторону странных звуков.

Кенни вспотел, несмотря на влажный холод.

Он чувствовал, как пот бежит по его спине, скапливается на лбу. Его ладони стали скользкими. Он продолжал слышать звуки – то слева, то справа, то прямо перед ними, то позади них. Это сводило с ума. Когда он останавливался, чтобы прислушаться, сразу становилось тихо, как в могиле.

Он ожидал увидеть что-то в любой момент. Что-то злобное, выскакивающее на них из тени.

Хайдер снова заговорил, уверяя всех, что это просто олень. Какой-то большой олень копошится там, в болотах. Больше ничего, не о чем беспокоиться. Но по его голосу было понятно, что он пытался убедить в этом самого себя... но безрезультатно.

Кенни показалось, что он заметил впереди неясную фигуру, истекающую кровью, но затем она исчезла.

Один из помощников шерифа сказал:

- Господи, вы это видели? Что это было?

И Хайдер начал отвечать – он всегда отвечал быстро – но затем закрыл рот, когда что-то приблизилось к ним из загрязненного эктоплазматического тумана... звук.

Шепот.

Не просто один или два бестелесных голоса, как раньше, а десятки, может быть, сотни голосов, шепчущихся и шепчущихся, перекрывающих друг друга. Стена жуткого шипения поднималась и опускалась, эхом разносясь в воздухе. Можно было расслышать отдельные голоса, но разобрать, что они говорили, было невозможно.

Кенни и остальные замерли, не двигаясь. Изредка можно было услышать, как кто-то дышит, кто-то приглушенно рыдает, кто-то стучит зубами. Сам Кенни чувствовал себя так, будто его залили бетоном и дали ему застыть. Он думал, что в любой момент провалится сквозь влажную корку земли, погрузится в какую-то темную бездну, как тонущий океанский лайнер.

Шепот стих, как будто он исходил откуда-то издалека, а затем снова обрушился на них, как бумеранг, злобный и губительный шум бесчисленных голосов, шепот, шепот, шепот. Теперь он был таким громким, таким ужасным, что, казалось, доносился до них через усилитель.

- Что это, черт подери, такое? - потребовал ответа Чипни.

Мужчины начали двигаться кругами с оружием наготове. Растерянные, напуганные, может быть, даже обезумевшие. Они что-то бормотали себе под нос, а один офицер цитировал Розарий. Сработало стадное чувство. Дисциплина распадалась, как клубок пряжи, и они натыкались друг на друга и спотыкались в море холодной грязи, пытаясь держаться вместе, но разбредаясь в разные стороны.

Кенни тоже это чувствовал. Казалось, что плоть на его яйцах буквально сжимается, прячется, пытается втянуться внутрь, чтобы ее содержимое нельзя было найти, причинить ему боль. Чтобы нельзя было отобрать это у него.

- Держитесь вместе! - крикнул Хайдер слабым и испуганным голосом. - Мы... мы должны держаться вместе и идти строем. Вы не понимаете? Все, что к нам приблизится, мы расстреляем, застрелим к чертовой...

- Заткнись! - рявкнул Кенни. - Захлопни свой проклятый рот!

Он слышал это так же, как слышал раньше... или думал, что слышал... неуловимое, разумное движение, которое прекратилось, когда они остановились, словно нечто воспользовалось шумом поисковой группы, бредущей через грязь, чтобы подобраться к ним ближе, ближе. Но теперь оно уже не беспокоилось о том, чтобы прятаться. Оно приближалось, приближалось к ним. Это было похоже на то, как будто сотня человек в резиновых сапогах движется через болото – хлюпающие звуки. И эти звуки сопровождались прерывистым хриплым дыханием, обрывками мрачного шепота.

Грязь, казалось, становилась все глубже, как зыбучий песок, а туман становился гуще. Оно кружилось вокруг них, покрывало их, двигалось в призрачном и монастырском тумане, окутывая их пеленой сырости. Мужчины спотыкались, пытались сориентироваться, но в замешательстве постепенно расходились в разные стороны.

И Кенни подумал: Конечно, идиот! А ты этого не ожидал? Оно именно этого и добивается! Что бы мы ни преследовали, оно хочет, чтобы мы рассеялись, разошлись. Как львы, пасущие стадо газелей, они нападают на отставших...

И он знал это, но не мог что-либо с этим поделать.

Он закричал, пытаясь сплотить своих людей, но ни один голос не мог унять то смятение и ужас, которые разъедали их единство. И это было наихудшим из возможных вариантов: ни командования, ни дисциплины, ни целостности подразделения, все стабильно летело к чертям, пока осталось не десять человек на этих сырых полях, а десять маленьких мальчиков, потерявшихся, напуганных и сбитых с толку. Он знал, что глубоко внутри каждый мужчина – мальчик, а каждая женщина – маленькая девочка. И ничто не поможет истинной сущности завладеть человеком быстрее, чем этот холодный металлический страх. У него появилось самое тревожное чувство, и все, что скрывалось в тумане, слишком хорошо это знало.

Это было то, чего они хотели.

Точно так же, как они воспользовались преимуществом ночи, тумана и однообразного ландшафта, чтобы вывести поисковую группу сюда, в эту зияющую лощину, где грязь была прохладной, туманной и голодной, пытающейся затянуть человека себе в брюхо...

Кто-то закричал, и Кенни увидел одного из помощников шерифа – Копецки, - подумал он, - по пояс в воронке, борющегося, словно мастодонт в яме со смолой. Он бился, корчился и боролся с трясиной, и это только глубже погружало его в глотку дыры. Несколько полицейских попятились прочь, чтобы их не затянуло вниз, но остальные попытались добраться до него и вскоре тоже завязли, как телята в навозе.

Кенни тоже попытался, провалившись одной ногой по колено в болотистую грязь.

Звук шагов, приближающихся к ним сквозь туман, стал громче. Оживленный, быстрый звук.  Человеческие звуки или чего-то еще хуже идеально подходили к этой ситуации. Он знал, что они нанесут удар сейчас. Сейчас, когда поисковая группа погрязла в грязи, попала в ловушку, застряла, как борющиеся насекомые на липкой бумаге.

Господи, я это чувствую. Это вот-вот должно произойти.

Вокруг них кружил шепот. В тумане двигались с удивительной скоростью и ловкостью отвратительные сгорбленные фигуры. Они не только дышали и шептались, но издавали и другие звуки – кряхтение и стоны, высокий визг, который был слишком похож на звук разъяренных кабанов.

Копецки по грудь завяз в этом ужасном голодном болоте, лицо его было мокрым и заляпанным грязью. Он смотрел по сторонам огромными и немигающими глазами, его рот вопил и завывал, и... и на глазах у его коллег из сочащейся грязи вышла пара гротескных белых рук, пальцы без костей обвились вокруг его горла, словно щупальца какого-то батипелагического ужаса, и он исчез, оставив наверху лишь несколько надутых пузырей. И все произошло так быстро, что никто не был точно уверен, что эти губчатые, выбеленные штуки вообще были руками.

Вот и все.

Они потеряли его.