Вооруженные силы на Юге России

В Задонских степях

Явившись утром к главнокомандующему, я доложил ему о положении Добровольческого корпуса. Ознакомившись с лентой разговора моего с генералом Май-Маевским по аппарату Юза, главнокомандующий принял решение: части Добровольческого корпуса оттянуть на намеченные генералом Май-Маевским позиции. Я тут же написал и отправил последнему телеграмму. Затем я сделал генералу Деникину подробный доклад о намеченных мною формированиях регулярной конницы.

Еще в декабре 1918 года я представил главнокомандующему доклад о желательности создания особой инспекции конницы и настоятельной необходимости срочно приступить к воссозданию старых кавалерийских полков. Однако вопрос этот так и не получил разрешения. В армии имелось большое количество кавалерийских офицеров, были некоторые полки, весь офицерский состав коих почти полностью находился в армии. Некоторые из кавалерийских частей сумели сохранить и родные штандарты. Офицеры мечтали, конечно, о воссоздании родных частей, однако штаб главнокомандующего эти стремления не поощрял. С большим трудом удалось получить разрешение на сформирование полка 12-й кавалерийской дивизии{300}; где-то на Кавказе формировались изюмцы; наконец, при моей помощи удалось развернуться собравшимся у меня на Кубани ингерманландцам. Некоторые части отдельными взводами или эскадронами действовали при пехотных дивизиях. Большое число кавалерийских офицеров находилось в тылу, служило в казачьих частях или в пехоте. По приезде моем в Ростов я поручил начальнику штаба подробно разработать вопрос об укомплектовании и развертывании отдельных кавалерийских эскадронов и сведении кавалерийских полков в высшие соединения. Собрав комиссию из имеющихся в армии старших представителей старых полков конницы, взвесив наличное число офицеров старых частей, я наметил сформирование нескольких полковых кавалерийских дивизий. Подробно разработал вопрос о снабжении их лошадьми, седлами и оружием. Составил для представления главнокомандующему кандидатский список начальников. В один из приездов главнокомандующего в Ростов я докладывал ему о моих предположениях и генерал Деникин дал мне тогда принципиальное согласие. Теперь, выслушав мой доклад, он полностью его одобрил и тут же утвердил представленный мною проект приказа, утвердил также и намеченных мною кандидатов на командные должности, однако в создании «инспекции конницы» отказал.

Закончив доклад, я спросил у главнокомандующего о положении на Манычском фронте. Мы все еще не могли достигнуть здесь решительного успеха; вторичная переправа нашей кавалерии на северный берег Маныча вновь окончилась неудачей. Наши части захватили было много пленных и значительно продвинулись в тыл противника, но вынуждены были вновь отойти на южный берег реки. 1-я конная дивизия генерала Шатилова понесла большие потери, а Терский пластунский батальон был почти полностью уничтожен. Генерал Деникин с горечью говорил о том, что, хотя мы «нагнали уйму конницы», но «сделать пока ничего не удается».

Для обороны Маныча в районе Великокняжеской противник сосредоточил всю свою X армию — около 30 000 штыков и шашек. С нашей стороны против нее действовали, кроме отряда генерала Кутепова, 6-й пехотной дивизии (Сводно-Астраханский пехотный полк, Сводно-Саратовский пехотный полк, Сводно-гренадерский пехотный полк и Саратовский конный дивизион с артиллерией) и отдельной Астраханской конной бригады под начальством генерала Зыкова, 1-й конный корпус генерала Покровского (1-я Кубанская и 2-я Терская казачьи дивизии), 1-я конная дивизия генерала Шатилова, Горская дивизия{301} полковника Гревса{302}, Сводный Донской корпус генерала Савельева{303} и Атаманская дивизия, всего одна дивизия пехоты и семь с половиной дивизий конницы.

6-я пехотная дивизия, малочисленная и сборного состава, была мало боеспособна. Сравнительно слабыми качественно и количественно были астраханцы и горцы. Зато донские, кубанские и терские полки были вполне достаточной численности и в большинстве отличных боевых качеств. Главная масса нашей конницы — кубанцы и терцы генерала Покровского, кубанцы генерала Шатилова, Атаманская дивизия, астраханцы и горцы — были сосредоточены на правом фланге нашего расположения к востоку от линии железной дороги, в районе сел Бараниковское — Новоманычское. Вдоль линии железной дороги располагались части генерала Кутепова. Сводно-Донской корпус генерала Савельева растянулся по южному берегу реки Маныч, к западу от железной дороги, имея главные силы у переправы «Казенный мост».

Я спросил главнокомандующего, кто из начальников объединяет главную массу нашей конницы, и с удивлением узнал, что конная масса не объединена в одних руках и что отдельные кавалерийские начальники подчиняются непосредственно главнокомандующему. Трудно было при этих условиях ожидать от конницы единства действий. Я высказал это генералу Деникину.

— Все это так, но как вы заставите генерала Покровского или генерала Шатилова подчиниться одного другому?

Возражение главнокомандующего поразило меня. Казавшийся твердым и непреклонным, генерал Деникин в отношении подчиненных ему старших начальников оказывался необъяснимо мягким. Сам настоящий солдат, строгий к себе, жизнью своей дававший пример невзыскательности, он как будто не решался требовать этого от своих подчиненных. Смотрел сквозь пальцы на происходивший в самом Екатеринодаре безобразный разгул генералов Шкуро, Покровского и других. Главнокомандующему не могли быть неизвестны самоуправные действия, бесшабашный разгул и бешеное бросание денег этими генералами. Однако на все это генерал Деникин смотрел как будто безучастно. И в данном случае он не мог решиться, несмотря на то что общая польза дела этого явно требовала, подчинить одного генерала другому. Я высказал генералу Деникину мое мнение, что для успеха дела конница должна быть объединена в одних руках, что, хотя генерал Шатилов как крупный начальник имеет несравненно больше данных, нежели генерал Покровский, однако, с другой стороны, он еще недавно был подчинен последнему, входя своей дивизией в состав его корпуса, и, близко зная генерала Шатилова, я не могу допустить мысли, чтобы он отказался подчиниться тому или другому начальнику, раз последует приказание главнокомандующего. Присутствующий при разговоре генерал Романовский обратился ко мне:

— А вы, Петр Николаевич, не согласились бы помочь нам, объединив конницу, вам все наши полководцы охотно подчинятся.

Я охотно согласился, ясно сознавая, что это единственная возможность закончить, наконец, бесконечно затянувшуюся операцию. Радовала меня и возможность, непосредственно руководя крупной массой конницы, разыграть интересный и красивый бой.

Из Ростова я выехал в сопровождении лишь генерал-квартирмейстера полковника Кусонского и личного моего адъютанта. Я просил генерала Романовского предоставить на время операции в мое распоряжение нескольких офицеров штаба главнокомандующего. Генерал Романовский охотно согласился, предоставив мне выбрать таковых по моему усмотрению. Я поручил сделать это полковнику Кусонскому, который наметил одного из офицеров оперативного отделения полковника Подчерткова и одного разведывательного отделения полковника Ряснянского{304}. В распоряжение полковника Кусонского был откомандирован и начальник связи штаба главнокомандующего, полковник Апрелев. Генерал Романовский предоставил в мое распоряжение несколько автомобилей. Послав генералу Юзефовичу телеграмму о спешной высылке моих лошадей и необходимых вещей, я известил старших кавалерийских начальников телефонограммой о моем приезде, предложив им собраться в станице Новоманычской для военного совещания. После обеда я выехал туда на автомобиле. Переговорив с генералами Покровским, Шатиловым, Зыковым, полковником Гревсом и другими старшими начальниками и пройдя на наблюдательный пункт (колокольню), откуда отлично было видно расположение наших и неприятельских войск, я ясно мог отдать себе отчет в общей обстановке. Главная масса неприятельских сил сосредоточена была в районе Великокняжеской и Бараниковской переправ и в самой станице Великокняжеской. Как северный берег у обеих переправ, так и станица Великокняжеская с юга были усилены окопами. Противник располагал весьма мощной артиллерией, и об овладении переправами в лоб нечего было и думать. К востоку от Бараниковской переправы линия Маныча противником только наблюдалась. Здесь переправа наших даже сравнительно небольших сил со стороны противника препятствий встретить не могла, однако мелководный, едва пол-аршина глубиной, но болотистый и чрезвычайно топкий Маныч совершенно исключал возможность переправить вброд артиллерию. Без поддержки же артиллерии, как показал опыт, мы не могли рассчитывать на успех. В то же время предварительная наводка мостов обнаружила бы противнику заблаговременно наше намерение, и внезапность, непременное условие возможности успеха, тем самым была бы исключена.

Я предложил применить переносные щиты, каковые можно было быстро соорудить из подручного материала, разобрав многочисленные в станицах дощатые заборы. Эти щиты можно было подвезти к переправе непосредственно за войсками и, погрузив в воду, быстро навести настил. Пластуны, войдя в воду, должны были, придерживая щиты, не давать им всплывать; в дальнейшем проходящие тяжести вдавили бы в вязкое дно дощатый настил, плотно закрепив его на месте. Хотя в возможности оборудования переправы предложенным мною способом большинство присутствующих сомневалось, я, вызвав командира саперной роты, приказал ему на другой день с рассветом подготовить опытную переправу на одном из многочисленных окрестных бачагов, а начальнику артиллерии 1-го корпуса генералу Фоку{305} сделать опыт переправы легкой и тяжелой артиллерии. С наступлением темноты приказал генералам Покровскому и Шатилову выслать от своих частей офицерские разъезды для исследования течения Маныча на 20 верст к востоку от Бараниковской переправы; поздно вечером вернулся я в Торговую.

2 мая главнокомандующий подписал приказ о подчинении мне армейской группы в составе 1-го Кубанского корпуса, 1-й конной дивизии, Горской дивизии и Астраханской отдельной бригады. Группе ставилась задача, форсировав Маныч, овладеть станицей Великокняжеской. В мое распоряжение поступил и авиационный отряд (восемь аппаратов) под начальством полковника Ткачева{306}. С фронта вдоль линии железной дороги должна была действовать, содействуя операции, 6-я пехотная дивизия. В общем резерве главнокомандующего оставались атаманцы.

В вагоне главнокомандующего познакомился я с генералом Кутеповым. Последний уезжал для принятия Добровольческого корпуса. Небольшого роста, плотный, коренастый, с черной густой бородкой и узкими, несколько монгольского типа глазами, генерал Кутепов производил впечатление крепкого и дельного человека.

В 2 часа я выехал в Новоманычскую. Опыт использования деревянных щитов для переправы вполне удался. В станице кипела работа; казаки разбирали заборы, сколачивали щиты. К моему приезду в станице Новоманычской, поселке Полтавском и селе Бараниковском были построены полки. Я объехал части, говорил с казаками. Прием был мне оказан самый восторженный.