Вооруженные силы на Юге России

«Звездочет»

Звездочетом называют лошадь, которая, когда ее останавливают и натягивают повод, продолжает бежать, а голову закидывает вам на колени. Это очень неприятный недостаток. Существует мартингал — система ремней, не дающая лошади возможности закидывать голову. Но мартингала у меня не было, и, кроме того, он усложнил бы седловку. Я разрезал поводья и тянул их обеими руками книзу, что было ненормально. И все это потому, что Дура была звездочетом. Когда она задирала голову, было впечатление, что она считает звезды. Этот недостаток меня очень огорчал и был крайне неудобен.

В Моспине стоял я у донского казака на квартире. Он оглядел Дуру понимающим взглядом знатока:

— Добрая у тебя кобыла. Хороша.

— Да, но вот она звездочет.

— Это просто поправить. Возьми два сырых яйца. Поезжай в степь. Заставь ее пробежать, а потом останови. Когда она голову-то задерет, ударь ее с силой яйцами по лбу и оставь их течь. Потом слезь, поговори с ней, как будто она ранена, и приведи в поводу. Не счищай два дня яйца. Они ссохнутся и будут тянуть ей шерсть на лбу. Она будет думать, что у нее мозги текут, и будет нести голову вниз. Проделаешь это два раза, и она избавится от своего недостатка навсегда.

Казаки знают лошадей. Я вспомнил «Очарованного странника» Лескова, где дается приблизительно такой же рецепт с горшком теста. Я решил сейчас же попробовать.

Результат был потрясающий. Одного яйца оказалось довольно. Дура освободилась от звездочетства навсегда. Вся батарея смеялась надо мною из-за измазанного лба Дуры. Я терпеливо сносил насмешки.

Обыкновенно каждый уводил свою лошадь к себе на конюшню. Но изредка замечания генерала, князя Авалова, инспектора конной артиллерии, заставляли нас ставить лошадей на коновязь, как полагается по уставу. Два или больше железных кола втыкаются в землю, и между ними натягивают канат. К канату привязывают лошадей, и под канат кладут сено. Дневальный смотрит за порядком.

Ночью все лошади кажутся вороными и в случае тревоги легко спутать лошадь и поседлать лошадь соседа. Но мне достаточно было позвать Дуру, она поворачивала голову и легонько ржала. Как будто говорила: «Тут, вот я».

Дура была прекрасной во всех отношениях лошадью, и я ее ценил. Никогда у меня лучшей не было. Какая разница между Ванькой, Гайчулом и Дурой. Оба жеребца были в общем деревенские лошади, а Дура строевая, вероятно кубанской породы. Никогда я Дуру не бил и только раз, и то по ошибке, ее пришпорил. Она взвилась как птица, и я долго извинялся за свою ошибку. Шпоры ей были не нужны, она охотно прибавляла хода. Достаточно мне было подумать — и она исполняла желание.