Список

Глава 46. Мишель

Мишель, красавица моя,

Есть слова, которые вместе звучат прекрасно,

Их единство волшебно.

«Люблю тебя, люблю тебя, люблю», —

Вот всё, что я хочу сказать.

Пока не знаю как,

Но я найду те самые слова, которые (уверен)

Ты поймёшь, моя Мишель.

«Michelle», «The Beatles»

Откусив от клубничины в шоколаде половинку, Гермиона улыбнулась и с притворной невинностью спросила:

— Ещё раз… как ты это назвал?

— Фондю, — смущённо ответил Тео.

Гермиона съела вторую половину, а потом, словно смакуя, медленно произнесла:

— Ах, фондю, фондю-ю, фондю-ю-ю, — с каждым разом растягивая слово всю сильней. — И как оно пишется?

— Ф-о-н-д-ь-у, — почти убедительно солгал Тео. — Слово «фондю» происходит от французского «Fonduelious», что означает «покрывать что-либо чудесным вкусным лакомством».

Гермиона насмешливо фыркнула, указала на тарелку справа от себя и спросила:

— Повтори-ка, а вон то что такое было?

Он улыбнулся и програссировал:

— Крепс. Припоминаешь? Блинчики. От французского слова «Crepelous», что означает «вкуснятина, в которую заворачивают взбитые сливки или фрукты, прежде чем съесть их».

Она рассмеялась.

— А вот это? — и показала на то, что лежало на его тарелке.

— Ладно, ладно! Видимо, не гожусь я во французские шеф-повара, потому что ничего не знаю о французской кухне. Но хотя бы за попытку могу я получить несколько баллов? — спросил Тео и сунул в рот ломтик картошки фри.

— Я так не думаю, — запротестовала Гермиона, перехватив его руку, прежде чем он успел положить в рот ещё ломтик. — У нас, в Англии, даже эта картошка фри французской не называется!*

— Ну, если тебе так хочется придраться к деталям, — невозмутимо произнёс Тео, оттолкнув её руку, и закинул чипсину в рот, — Мы, то есть волшебники, обычно даже не едим её, потому что это маггловская еда. И всё-таки, неужели ты не собираешься засчитать мне баллы хотя бы за попытку?

Гермиона опёрлась на одну из подушек, накиданных Тео поверх снятого с кровати и постеленного на пол гостиной покрывала из шенила («шенил» — французское слово, попутно заметил он).

— Ладно, насчёт баллов за попытку говорю «да», — решила она и, почёсывая котёнка за ухом, добавила: — К тому же, ты научил меня печь блины и готовить омлет, а они мне никогда не удавались, прилипая к сковороде, так что считаю это моё задание выполненным. Кроме того, я была жутко голодна, и мне чертовски повезло, что ты именно сегодня решил взяться за его исполнение.

Гермиона была довольна собой. Она была довольна собой безмерно. Время подходило к двум часам ночи, на кухне царил беспорядок, коричневый свитер покрывали белёсые пятна муки, а прибывший вечером Тео так и не признался, куда убежал от неё и Блейза во время бала по случаю дня рождения Драко. Но, несмотря на всё это, Гермиона была довольна собой.

Подлив ей ещё немного французского шампанского Тео кивнул на корзинку для пикника, стоявшую на кухонном столе.

— Вообще-то сегодня ночью мы выполняем две задачи. Вторая спрятана в корзине.

Брови Гермионы сошлись на переносице, а на лице отразились заполнившие голову удивление и беспокойство. Отдав бокал с шампанским, она на коленях прошагала к столу, стянула с него корзину и, вернувшись, поставила её рядом с Тео. Потом заглянула внутрь и вытащила несколько помятых листов хорошо известной газеты, лежавших на самом дне.

— Я чуточку сбита с толку, — призналась она, непонимающе рассматривая пустую корзину.

— Ты чуточку права, что сбита с толку, — ответил Тео, возвращая ей фужер с шампанским, потянулся за смятыми газетными листами и начал их разглаживать на своём бедре обеими ладонями.

— Что ты делаешь? — спросила Гермиона, отставила в сторону разделявшую их корзину и быстро придвинулась ближе, с интересом наблюдая за каждым его движением.

— Это экземпляр завтрашнего «Ежедневного Пророка», — признался Тео, продолжая разглаживать один лист, потом второй и третий.

— Откуда у тебя завтрашний «Ежедневный Пророк»? — поинтересовалась Гермиона, пытаясь дотянуться до уже почти аккуратно выглядящих страниц.

Тео шлепнул её по руке и продолжил разглаживать складки и заломы.

— Поправочка: это экземпляр сегодняшнего «Ежедневного Пророка», так как уже перевалило за полночь, — ответил он, протягивая ей гладкие газетные листы.

Она вздохнула, но взяла у него газету. Стоящая вверху дата подтвердила, что Тео сказал правду. Гермиона нахмурилась, кинула на него быстрый взгляд и произнесла:

— Ладно, я в замешательстве. Мне не хочется этого признавать, но я всё ещё в замешательстве. Как тебе удалось заполучить ещё не изданный экземпляр газеты, и как это поможет с выполнением одного из моих заданий?

— Ты умница, — Тео взял лежащую около ног подушку, повернулся на бок и сунул её под голову. — Я подожду, и ты всё же разберёшься.

Гермиона начала внимательно изучать газету.

— В магазине приколов распродажа... Предлагают купоны с двадцатью процентами скидки на любой товар… — перевернув первую страницу, она продолжила: — Тут интересная статья про новый вид драконов, который обнаружили в Болгарии. Интересно, Чарли Уизли слышал об этом? Надо будет сохранить эту статью для него, — некоторое время помолчав, сказала: — Некролог человека, который дожил до ста пяти лет. Можешь себе представить? У него пятнадцать детей, сорок семь внуков, шестьдесят два правнука и двадцать девять праправнуков. Ничего себе!

Гермиона отвлеклась от чтения.

— Если задуматься, один человек мог бы заселить почти целый город. Представь только, чего добился бы Блейз, если бы не предохранялся.

Она быстро посмотрела вниз, на собственный живот, и поправилась:

— Если бы никогда не предохранялся то есть, — перевернула еще одну страницу и попросила: — Серьезно, Тео, признайся, что я должна здесь обнаружить?

— Я собираюсь немного вздремнуть, так что не беспокой меня, пока не найдёшь, — грустно произнёс он, лёжа на спине с закрытыми глазами и придерживая на груди котёнка.

Тут же почувствовал, как ему прилетело по лицу подушкой и быстро открыл глаза. Котёнок сразу сбежал, а Гермиона по-прежнему невинно продолжала читать газету.

«М-да».

Она перевернула последнюю страницу и как раз собиралась сказать Тео, что там нет ничего привлекающего внимания, кроме рекламы жаропонижающего эликсира, как вдруг увидела! Задыхаясь от волнения, она оглянулась в поисках ещё одной подушки, которую собиралась бросить в Тео, чтобы привлечь внимание, когда заметила, что он снова лежит на боку и смотрит на неё, широко улыбаясь.

— На самом деле?

Он кивнул.

— Хотя за это следует благодарить Блейза, а не меня. Один из бывших любовников его матери, или, может быть, один из её бывших мужей (я не уверен, кто именно) теперь главный редактор в этой газете. Блейз попросил его об одолжении.

Гермиона завизжала от восторга, неистово прижала газету к груди, потом ахнула и аккуратно разложила листы на полу.

— Она вся помята и истрёпана!

— У меня есть ещё несколько экземпляров, — заверил Тео, с улыбкой садясь рядом. — Ну, ты будешь читать мне своё первое опубликованное стихотворение или нет?

Улыбаясь, как девчонка, она протянула ему газету и сказала:

— Прочти ты, — он только протянул руку взять её, как Гермиона отдёрнула и сказала: — Нет, сама прочту.

Откашлявшись, она начала читать вслух:

Иногда

Иногда я поражаюсь, из каких вещей состоит наша жизнь:

Мечты, смех, удивление, воспоминания…

Однако, не могу вспоминать о них без некоторой грусти.

Ведь они так глубоко в моем сердце, что

Я знаю: мне никогда не избавиться от них.

Я удивляюсь невежеству окружающих людей

И собственному тоже.

На самом деле никто не знает всех ответов,

Хотя иногда некоторые и притворяются, что уж им-то всё известно.

Я мечтаю о тех замечательных людях, которых никогда не встречу,

Думаю обо всех, кого люблю, но иногда ненавижу,

И о тех, кого ненавижу, но иногда люблю,

А еще о собственных поступках, о которых жалею.

Смех я оставила напоследок.

Потому что с трудом могу вспомнить, когда смеялась в последний раз.

Мои разум, тело и душа словно наполнены до краёв мрачной тайной,

Повергая меня в хаос и смятение.

Иногда я задаю себе вопрос:

На что будет похоже, когда всё это исчезнет...

Но только иногда.

Вернув газету себе на колени, Гермиона медленно сложила её один раз, второй, а потом взглянула Тео прямо в глаза… в самое сердце.

— Как ты их вообще нашёл?

— Мы с Драко пошарили тут и обнаружили твои старые дневники, — признался он. — Мы прочитали не все, только некоторые, пока не нашли это стихотворение. Оно было датировано 1999 годом. Мне стало интересно, что творилось у тебя в голове, когда ты писала его, что с тобой происходило и всё такое. Почему-то оно показалось мне подходящим, вот я и выбрал его.

— Мне оно всегда нравилось. Мама немного переволновалась, когда прочитала его, — положив сложенную газету на диван, Гермиона переползла через разбросанные подушки и уселась на полу рядом с Тео. — Думаю, она решила, что я в некотором роде склонна к самоубийству, ну, или что-то в этом роде. Она никогда глубоко не вникала, что происходит в нашем мире, — она склонила голову на его плечо. — Спасибо, что помогаешь мне выполнять задания. Вот и ещё два завершены, — посмотрела в глаза, повторила: — Спасибо, — и прижалась губами к его рту.

Запустив пальцы в волосы Тео, Гермиона подумала, что они гладкие, словно шёлк. И о том, что подбородок у него уже совсем шершавый из-за пробившейся тёмной щетины, коловшей её нежную кожу. Но её это сейчас совершенно не волновало, ведь его губы были такими нежными и мягкими.

Она упала на спину, и Тео прижал её собственным телом к подушкам. Пальцы Гермионы блуждали в его волосах, поглаживали затылок, и на неё нахлынуло всепоглощающее чувство покоя, умиротворения и наслаждения, когда она почувствовала на себе тяжесть Тео, когда его грудь коснулась её груди, а его тело уютно улеглось в ложбинке её бёдер.

Его рот был тёплым. Его вкус пьянил, словно шампанское. Нет, не так. На самом деле это было похоже на голубое небо после утреннего лёгкого дождя и на всё то приятное, что приносило ей счастье в жизни. Тео как будто безмолвно задавал ей какой-то вопрос. И, подобно искусному ваятелю, осторожно лепил из её рта своими губами определённую форму, нежно оттягивая их, теребя, облизывая, дразня и мучая.

Гермиона изо всех сил поцеловала его в ответ единственным известным ей способом — отдавая всю себя. После чего, коснувшись его щеки ладонью, побудила остановиться и посмотреть на неё, чтобы получить возможность хриплым шёпотом задать вопрос:

— Ты меня любишь, Теодор Нотт?

Она дрожала, обеими руками вцепившись в его волосы, и, прежде чем успела притянуть его вновь к себе, услышала ответ: