Аркадий Инин
- Автор: Аркадий Инин
- Жанр: Юмористическая проза
- Дата выхода: 2003
Читать книгу "Аркадий Инин"
Дерево в Коктебеле
Оно-стоит возле почты. И я не знаю, как лучше его назвать… Дерево-почтальон? Дерево-телеграф? Дерево-связной?
Нет, вообще у этого дерева есть свое название — акация. Старая акация с раскидистой кроной, которая уже частично переплелась с кроной соседних деревьев. Но у соседей ветви и листья начинаются довольно низко, а у этой акации — очень высоко, оставляя внизу голый, сухой, не слишком корявый ствол.
И вот весь этот ствол увешан, оклеен, обколот бумажками.
Есть тут обычные объявления, которые можно встретить и в других краях, на других деревьях, столбах, заборах:
«КТО ПОТЕРЯЛ ОЧКИ В ФУТЛЯРЕ, ОБРАЩАЙТЕСЬ ПО АДРЕСУ».
«ПРОДАЕТСЯ ДОМ, УЛ. ПОДГОРНАЯ 7. ПЛОЩАДЬ 60 КВ. М».
«ИМЕЮТСЯ ДВА БИЛЕТА ДО МОСКВЫ НА ПОЕЗД № 104».
Но таких сообщений на дереве немного. И они не главные. Главные здесь совсем иные — призывы к встрече.
Одни из них кратко-информативны:
«ЛЕНА ИЗ МИНСКА! Я ЖИВУ ПОЛЕВОЙ ПЕР., 2. ОЛЬГА».
«КАЗАЧИХА! МЫ В УЩЕЛЬЕ. КАБАНЫ».
«ДИТЯ О. БЕНДЕРА! МОЙ ДОМ — ЖУКОВСКОГО 13. МАВР».
Другие записки категорично-требовательны:
«ВИТЕК! ИЩИ МЕНЯ ВОЗЛЕ ПИОНЕРЛАГЕРЯ. СЕРЕГА».
«ЛЕХА! Я НА КАЛИНИНА, 8. ЗАХОДИ. ВОВА».
«КАТЯ И АНЯ! Я ПРИЕХАЛ, И ОТ ЭТОГО ФАКТА НЕВОЗМОЖНО ОТМАХНУТЬСЯ. СООБЩИТЕ СВОИ КООРДИНАТЫ. Л. Ю. ШЕЛМАНОФФ-ЭСКВАЙР».
Третьи послания исполнены откровенной мольбы:
«ГАЛЯ! ОЧЕНЬ-ОЧЕНЬ ЖДУ НА АЙВАЗОВСКОГО, 5! ТВОЙ».
«МАРТЫШКА! НЕ ПРОЙДИ МИМО КЕМПИНГА! ПИТОН».
«ШУРИК! ТЫ НУЖЕН, КАК ВОЗДУХ!!!» (без подписи).
Впрочем, далеко не все корреспонденции столь лаконичны. Многие содержат подробности — географические и биографические:
«ЗИС И ЧИК (СВЕРДЛОВСК)! МЫ С 10 ДО 13 — НА ПЛЯЖЕ, В ОБЕД — ТРАКТИР «ВОЛНА». ПОСЛЕ 17.00 — ЗА ПИВОМ. МИХАИЛЫ».
«ОЛЯ! МЫ ЖИВЕМ — ВСЕ ЕЩЕ ОДИНОКО — НА НАБЕРЕЖНОЙ, 25. СПРОСИ, ГДЕ «ШАНХАЙ», ВСЯКИЙ ПОКАЖЕТ. ЖДЕМ, ТОСКУЕМ. СВЕТА, ТАНЯ».
«МЭРИ ИЗ ДНЕПРОПЕТРОВСКА! ЕСЛИ ОБОЙДЕШЬ ПОЧТУ СПРАВА, ПОПАДЕШЬ НА ПЛЯЖ ЛИТФОНДА. ТАМ НАС ТОЧНО НЕТУ — ГРАМОТЫ НЕ ХВАТАЕТ! А МЫ ЗА ПАНСИОНАТОМ «ГОЛУБОЙ ЗАЛИВ». СМ. СХЕМУ. БОБ. МАК И СТЕПА».
Чертеж-схема, венчающая последнее послание, очень напоминает с детства любезные нашему сердцу планы захоронения пиратских сокровищ. А непосредственное место, где Боб, Мак и Степа ждут свою Мэри, помечено жирным крестом, достойным «черной метки» знаменитого Билли Бонса.
Другие записки смахивают на шпионские радиограммы, доступные лишь посвященным:
«С-Н! КЕМПИНГ. ВТОРАЯ СПРАВА. ТОЛЬКО ПОЛДЕНЬ. Б.».
Или уж вовсе не по-нашему:
«ATTENTION! ЛЯЛЯ AND ДР. МЫ ВАС НАЙДЕМ САМИ! К. AND С.».
Я прихожу к этому дереву у почты несколько раз в день. Почта работает с 9 до 19. Телеграф работает с 8 до 22. Дерево трудится круглосуточно.
Дерево встреч… («ЖДУ В «КОФЕЙНОЙ» ПО ЧЕТНЫМ, В «ЧЕБУРЕЧНОЙ» ПО НЕЧЕТНЫМ!»)
Дерево надежд… («НАЙДИ МЕНЯ ДНЕМ ИЛИ НОЧЬЮ У ТОГО ЖЕ СТАРИКАНА!»)
Дерево любви… («НЕ УЕДУ, ПОКА НЕ ВСТРЕТИМСЯ, ПУСТЬ ХОТЬ ВЫПРУТ ИЗ ИНСТИТУТА!»)
Одни записки — таких немного — появляются утром, а исчезают уже к обеду. Что это значит? Такая скорая счастливая встреча? Или просто бумажку унесло ветром?
Другие — таких записок большинство — висят подольше и пропадают только через день-два. Но снова неясно. Люди нашлись? Или, наоборот, совсем потерялись?
Третьи — их тоже немного — висят давно и надежно. Или может — безнадежно? Они уже просолены морским дыханием, они опалены крымским солнцем. Вот одна из них:
«Я, СЕРГЕЙ АРСЕНОВ, ПРИЕХАЛ! ВСЕ, КОМУ Я НУЖЕН. ГДЕ ВАС ИСКАТЬ?»
Под этим страстным призывом предусмотрительно оставлено пустое пространство. Пока что так и остающееся пустым. Никому Арсенов не нужен. Некого Сергею искать.
А на дворе уже осень…
Все чаще по утрам на пляже не выдают водные велосипеды: штормовое предупреждение. Все чаще по вечерам срывает просмотры в летнем кинотеатре осенний дождь.
Желтеют и облетают листья старой акации. Желтеют и облетают с нее последние листочки посланий. И с каждым днем мне почему-то все острее хочется успеть тоже что-то написать, кого-то позвать, кому-то назначить встречу.
Хорошо бы, конечно, написать ей… Ну, скажем, так:
«ЖДУ В «ШАНХАЕ»! ЖДУ ВЕЧНО!»
Но она далеко отсюда. Она не увидит мой клочок бумаги. Не прочитает. Не придет. Да наверно, если бы и не далеко, если бы и увидела, если бы и прочитала, все равно бы не пришла.
И потому, может, надо написать совсем иное:
«ИМЕЕТСЯ ОДИН БИЛЕТ ДО МОСКВЫ».
И повесить эту записку на дерево, а с него снять другую:
«ПРОДАЕТСЯ ДОМ, УЛ. ПОДГОРНАЯ. 7».
И пойти на эту наверняка тихую улочку и поселиться насовсем в этом благословенном краю, где шумит синее море, где парят белые чайки, где растет удивительное дерево, помогающее людям найти друг друга…
Минутку! Что значит — насовсем поселиться? Разве гам написано «дарится» дом? Нет, там написано «продается». За деньги. А денег, вырученных за билет до Москвы, подозреваю, не хватит на дом в Коктебеле.
Нет, не знаю я, что мне написать. Не знаю, какое послание доверить надежному дереву-почтальону.
А ветер осенний крепчает. А серые волны растут.
И на осиротевшем стволе старой акации уже белеет всего лишь один, накрепко пришпиленный, но все еще безответный крик души:
«Я, СЕРГЕЙ АРСЕНОВ, ПРИЕХАЛ! ВСЕ, КОМУ Я НУЖЕН, ГДЕ ВАС ИСКАТЬ?»
Я подхожу к дереву и оставляю на этой записке свои координаты.
1986