Аркадий Инин

— Речь о том, что нас с вами, дорогой товарищ, перспективными уже не назовешь.

— Но вы не беспокойтесь, — сказала строгая Попова, — обмен мы вам разрешаем, так что…

— Минуточку! — повторил Алексей Павлович и наконец уселся на стуле более основательно. — Обмен — это ладно. Жили без обмена и дальше проживем. А я все же понять хочу: вроде вот он я — живой, как говорится, еще не помер. Отчего ж нет перспективы?

Седой опять добродушно улыбнулся:

— Перспектива у нас одна — пенсия…

— У вас? Не возражаю, если желаете. А я лично пока что на пенсию не собираюсь.

Председатель глянул на часы и сказал, чуть-чуть, ну самую малость раздражаясь:

— Вы нас не поняли, товарищ Луков. Обмен мы вам разрешаем и…

— Нет, это вы меня не поняли, — Алексей Павлович все-таки ощущал себя на стуле неудобно и встал. — Я же говорю: обмен — это тьфу! По праву — так разрешайте, а не по праву — так и запретите. Но я другое понять хочу: отчего я у вас в бесперспективные попал?

Председатель хотел что-то сказать, но вмешался лысый молодой человек.

— Извините, раз я предложил этот термин, так я уж и объясню. Мы говорим о перспективе образования новой семьи…

— Понимаю. У меня как раз внук подрастает…

— Подрастет — поговорим, — председатель начал терять терпение. — Но вы-то, надеюсь, не женитесь!

— Ага, в этом, значит, перспектива? — Алексей Павлович усмехнулся. — Тогда чего ж, может, и я в один прекрасный день раз — и женюсь!

Комиссия ответно заулыбалась ему.

Только суровая женщина Попова сурово покачала головой.

— Я как врач всегда за юмор — стимул жизненной бодрости. Но тут…

— Какой юмор? — перебил Алексей Павлович. — Нет, я серьезно, давайте разберемся: значит, если я женюсь, появляется перспектива…

— Ай-яй-яй, товарищ Луков, — на суровом лице женщины даже появилось слабое изображение улыбки. — Я вот, извините, несколько моложе вас, но мне же и в го лову не приходит считать себя по этой части… перспективной.

— И зря! — совершенно искренне заявил Алексей Павлович. — Вы женщина, я б сказал, в самом соку!

Комиссия опять заулыбалась, но на этот раз скрывая улыбки.

А Попова сначала побелела, затем покраснела и наконец вскипела:

— Ну хватит! Вам идут навстречу, а вы издеваетесь!

Алексей Павлович огорчился:

— Что вы! Я вполне объективно…

— Вот и мы объективно! Безо всяких исключений!

Попова встала, сказала безапелляционно:

— У меня предложение: в обмене товарищу Лукову отказать!

Вечером атмосфера в доме была мрачно-молчаливая. Тишину нарушало лишь щелканье ножниц. Это мать-жена-невестка Люся подстригала своих сына-мужа-свекра.

Процедура была следующая: мужчины сидели перед трельяжем, спеленутые по горло общей простыней, укрепленной на плечах сорочек бельевыми прищепками, а Люся сновала челноком позади них — от одного затылка к другому. Наверно, все можно было сделать проще: постричь одного, затем другого, потом третьего. Но у Люси был свой, можно сказать, конвейерный метод: сначала она в целом обстригала всех по очереди, затем ровняла всем затылки, потом подравнивала височки и так далее. В трех зеркалах трельяжа отражались три покорных Самсона, беспрекословно отдавших себя в руки новоявленной Дал иле.

Особенно покорно свесил повинную голову Алексей Павлович. И вокруг этой головы ножницы Люси щелкали наиболее агрессивно.

— Не вертитесь, папа! — прикрикнула Люся, хотя он и так был тише воды, ниже травы. И съязвила: — Я ведь должна выстричь из вас жениха!

Алексей Павлович виновато забубнил:

— Ну ладно, Людмила, ну какой там жених… Ну сморозил я, признаю, сморозил…

— Вот именно! Надо было намекнуть, что вы с самим Кириловым воевали, а вы?.. Про какую-то перспективу, про женитьбу…

За отца рискнул вступиться Паша:

— Люсь, закрыта тема, ну закрыта!

— Людмила, да ты не волнуйся, — поддержал Алексей Павлович. — Ну, схожу я еще туда, потолкую. Хочешь, и ордена надену… Все!

— Спасибо, не надо. Действительно, тема закрыта. Звонила Симочка: наклевывается более интересный обмен.

Пощелкивая ножницами, Люся прошлась за спинами клиентов, оценивая собственную работу и устраняя подмеченные недостатки.

— Вот и хорошо. — с облегчением сказал Алексей Павлович. — А на меня, Людмила, ты уж не серчай…

— За что, папа? — удивилась Люся. — Во всем виновата только я сама.

— Новое кино! — вздохнул Паша. — Виновата ты?

— А кто? Надо же быть такой идиоткой: доверить серьезное дело мужчине! Ну скажите. Луковы, вы хоть что-нибудь толковое в жизни сделали без меня?

Мужчины дружно замотали головами, заверяя на все голоса:

— Нет! Что ты, конечно… Нет-нет!

— Не вертитесь! — опять прикрикнула Люся, но уже смягченная их покорностью. — А то ухо отхвачу и отвечать не буду!

Мужчины угодливо хихикнули и послушно замерли. А Лешка вздохнул:

— Все-таки жаль, что дед не женится…

— Тебе-то, тезка, это зачем? — не понял дед.

Внук объяснил с ехидцей:

— А тогда б родители-мучители меня воспитывать бросили и на твою жену переключились!