Аркадий Инин

Глава 8

Утром в доме обстановочка была близка к похоронной. Никто ни с кем не разговаривал, все проскакивали друг мимо друга в ванную или, скажем, в туалет, стараясь друг друга не замечать. Люся обливала мужчин ледяным презрением, хотя и исполнила свои обязанности хозяйки: швырнула — да-да, не подала, а именно швырнула — на стол завтрак.

Завтракали тоже молча и не вместе — Лешка подсел к столу чуть раньше, Паша чуть позже, а Алексей Павлович вообще только чаю хлебнул.

Само собой и при выходе мужчин из дома традиционного явления Люси на балконе с напутственным взмахом руки не состоялось. Мужчины даже и не оглянулись — знали, что она не выйдет.

И по своим дневным делам они тоже отправились не вместе, хоть и одной дорогой — рады бы другой, но другой не было. Омраченные вчерашними событиями, шли они молча, в отдалении друг от друга, будто каждый сам по себе — впереди дед, за ним сын, позади внук.

Так они и шли по пустырю, пока рев бульдозера не привлек их общее внимание. Машина со стальным ножом наперевес двигалась в сторону последнего на пустыре — резного — домика.

Луковы остановились. На прежней дистанции друг от друга.

— Так! — с отчаянием сказал сам себе Алексей Павлович. — Дожили до понедельника!

Сын и внук сочувственно молчали, но не шли на сближение. Бульдозер ударил в покосившуюся ограду вокруг дома, еще раз и еще… Отчаяние в глазах Алексея Павловича сменилось решимостью.

Он быстро подошел к нам.

— Дай галстук!

— Зачем…

Но тратя времени на объяснения, отец сам стащил галстук с шеи сына, нацепил на свою шею, застегнул пиджак на все пуговицы.

— Цирк, — усмехнулся издали Лешка.

— Без сопливых обойдемся! — прикрикнул на него дед.

Но Паша тоже сказал недовольно:

— Кончай маскарад! Если по делу, так в райком надо бежать…

— Пока сбегаешь, он дом порушит. Остановить надо, а там поглядим.

— Как ты его остановишь? Ты кто?

— Представитель я! — Алексей Павлович поправил галстук. — Дружинник, контролер, ревизор…

— Кио на палочке! — снова усмехнулся Лешка.

Дед только гневно зыркнул на внука, но вновь не стал тратить времени на внушение и поспешил к дому.

Бульдозер уже смял ограду, когда перед ним возник Алексей Павлович со вскинутой рукой.

— Стой! Снос дома отменяется!

— Это почему? — высунулся из кабины рыжий парень.

Алексей Павлович сообщил туманно, но многозначительно:

— По причине!

— Какая еще причина?

— Кому положено, знают какая…

— Конкретно!

— Особая. Чрезвычайно важная, государственная причина — вот какая…

Он не знал толком, что сказать, и парень почувствовал это, двинул бульдозер вперед.

— Не морочьте голову, у меня план…

— Стой! — закричал Алексей Павлович. — Ладно, скажу причину.

— Ну? — бульдозерист придержал машину.

Алексей Павлович в отчаянии огляделся вокруг и уцепился глазом, а потом и ухватился рукой за какую-то прополочку, торчавшую из земли.

— Вот! — Он заговорщицки понизил голос: — Вот она — причина. И молчок!

— Да про что молчок?

Алексей Павлович осторожно коснулся проволочки.

— Бомба! Только что обнаружена. Сейчас прибудут компетентные лица. Ясно?

— Ясно, — серьезно кивнул парень. — А откуда бомба?

— Оттуда. — Алексей Павлович ткнул пальцем в небо. — Не разорвалась. Знаешь, какие бои тут были? Я вон там в окопах сидел…

Парень так же серьезно поманил его пальцем. Алексей Павлович приблизился к кабине. Парень шепнул ему:

— А я, отец, два года в армии саперил. И бомбу от железки отличить могу. Так что уйди от греха подальше!

Он рассмеялся и двинул бульдозер прямо на проволочку. Алексей Павлович решительно встал на его пути. Наблюдавшие в отдалении Паша и Лешка при виде этого рванулись вперед. Парень еле успел остановить бульдозер перед носом Алексея Павловича.

— Ты что, рехнулся! У меня тормоза не держат!

Алексей Павлович молча стоял — нож бульдозера упирался ему в грудь. Парень закричал плачущим голосом:

— Вы чего, чего… Уже народ собирается…

Алексей Павлович только рукой махнул на Пашу с Лешкой.

— Народ — свой. Ты меня, друг, за бомбу прости. Но дом этот ломать нельзя. Никак невозможно!

— Да почему?!

— Выключи свою тарахтелку. Прошу, выключи!

Парень колебался. Но было что-то такое в глазах Алексея Павловича, что заставило его все же выключить мотор и выбраться из кабины.

— Это что, ваш дом?

— Не мой.

— А чей?

— Кто его знает… Общий он. Наш общий дом.

— Не понимаю!

— Конечно, не понимаешь. Чтоб это понять — надо было вон там, вместе со мной в окопах… Ну как тебе объяснить?!

Вопрос был отчаянно-риторический, но на него надо было отвечать. А иначе, если не объяснить, не будет через миг этого дома, никогда больше не будет. И Алексей Павлович начал взволнованно и сбивчиво рассказывать, как сидели они тогда, в сорок втором, на той стороне реки в окопах, а кругом были огонь, дым, смерть… Все пылало, все сметалось с лица страдающей земли… Все, но — не этот дом. Только развиднеется, только солнце разгонит дым, смотрят солдаты, а дом стоит. Один-одинешенек, но стоит! Потом опять — грохот, пламя, ад, ночь. А утром смотрят — дом стоит. Прямо как заколдованный, что ли! И так выстоял он все дни и ночи и остался стоять, когда уже ушли отсюда солдаты на запад, фашистов отсюда погнали… Солдаты ушли, а дом за их спинами остался — живой, непокоренный, невредимый. И когда вернулись солдаты, не все, но вернулись, дом встретил их, дождался, опять же устоял, родной, надежный…

Алексей Павлович оборвал сам себя:

— Как-то я все по-газетному, да?

— Нет, — сказал парень. — Все путем. Хотя про это можно было и в газету написать.

— Про все не напишешь. А дом ломать нельзя… Мы… ветераны, однополчане… мы возле него каждый год собираемся. Что ж я им скажу — не уберег? Он для нас вроде как в капле — море, вся земля наша, вся Россия… Чего-то я опять речи толкаю!

— Да нет, но только раньше надо было в колокола бить.

— Ну виноват, виноват я, старый чурбан! Сам знаешь, в суете живем, все добрые дела до понедельника откладываем, вот и — понедельник…

Они помолчали, глядя на дом, ожидающий решения своей судьбы. Парень сказал:

— Но тут микрорайон будет. Если его не скосить, так что с ним?

— Музей можно сделать или для детишек домик сказочный… Мысли всякие есть, мне бы только до райкома добежать, а?

Алексей Павлович умоляюще глядел на парня. И тот принял решение:

— Ладно, я сегодня только площадку отутюжу. Но если завтра решения не будет, извини, отец, у меня план…

— Будет! — просиял Алексей Павлович. — Будет, сынок, это я тебе — как солдат солдату!

Он тряс руку парню, пока тот не полез в кабину, бросив на прощание:

— Сразу бы так, а то — бомба…

— Кто ж знал, что ты такой бывалый! — засмеялся Алексей Павлович.

Бульдозер снова зарычал и пополз вокруг дома.

Алексей Павлович облегченно сорвал галстук со своей шеи и вернул его на Пашину.

— Держи хомут! С благодарностью.

Он заметно повеселел — а следовательно, подобрел — и больше не желал продолжать фамильную конфронтацию.

— Паша, я в райком. А ты звякни, пусть Семен за меня отгул оформит.

Паша тоже хотел примирения и с готовностью пообещал:

— Сделаю, батя. И сам в перерыв сюда подскочу, проконтролирую..

— Не надо, парень надежный, — заверил Алексей Павлович.

А Лешка, в отличие от старшего поколения, не так быстро перестраивался и, находясь еще в колючем состоянии, пробурчал ехидно:

— Во-во, «надежный», а ты вместо того, чтоб поговорить, устроил цирк на проволоке!

Но даже это язвительное замечание не нарушило лучезарность ободренного Алексея Павловича.

— Неправ, — объективно признал он. — Других учу: потолкуй с человеком по душам — все поймет, а сам…

Он не договорил — все трое обернулись на крик:

— Эй! Сюда, скорее!

Бульдозерист как-то странно пятился, карабкался задом на пригорок. Парень уже махал руками из кабины.

— Сюда! Бомба… Тут бомба!

— Пошутили уже! — крикнул ему Алексей Павлович.

И пошел своей дорогой. Сын и внук двинулись за ним.

— Какие шутки! — орал парень. — Бомба! Настоящая!

— Я на один анекдот два раза не улыбаюсь, — уходил Алексей Павлович.

Но Лешка не выдержал, побежал к бульдозеру и тоже заорал:

— Дед! Ну правда, дед, бомба!

Тут уже и Паша вернулся, увидел — и обомлел.

— Батя, да иди же!

Алексей Павлович приостановился, пригляделся недоверчиво к лицам — нет ли розыгрыша? — и нехотя пошел обратно, бурча под нос:

— Юмористы… дурачка нашли… Бомба… Ну какая тут бом…

Последним слогом этого страшного слова он поперхнулся: из земли, сдвинутой бульдозером возле той самой злополучной проволочки, вылез крутой ржавый бок и часть крыла стабилизатора.

Алексей Павлович удивленно присвистнул:

— Ах ты, е-мое! Я ж прямо как миноискатель!

Все невольно засмеялись. А парень спросил:

— Что делать будем?

— А что? Мы ее не тронем — она нас не тронет.

Алексей Павлович усмехнулся, но тут же посерьезнел, как-то вмиг подтянулся, четко заговорил командирским тоном, хоть и проходил всю войну в рядовых:

— Ты, парень, беги в милицию. Паша звонит в военкомат. Лешка — на дороге. Я — у выхода парка. Чтоб никакая живая душа сюда не свернула.

Паша с бульдозеристом убежали. Как солдаты по приказу отца-командира, разве что только не откозыряли и не рявкнули: «Есть!».

А дед объяснил внуку:

— Она вообще-то просто так не рванет. Но знаешь, тезка, ружье в сто лет раз и само стреляет. Так что ты стой намертво — всех назад заворачивай…

— Да ладно, соображу! — оборвал Лешка, в нетерпении устремляясь к посту на дороге.

Алексей Павлович глянул ему вслед с некоторой обидой, но не до уроков вежливости было сейчас, он тоже последовал на свой пост — к выходу парка. И вдруг услышал:

— Де-ед!!!

Алексей Павлович обернулся: бульдозер, урча и подрагивая, сползал по пригорку к бомбе.

— Тормоза! — Алексей Павлович рванулся к бульдозеру.

Но Лешка перекрыл ему путь.

— Не успеешь, дед! Ни за что не успеешь!

Алексей Павлович еще секунду глядел на медленно сползающий бульдозер и понял: да, не успеть.

— Бежим! — скомандовал он. — Назад!

А что поделаешь, вовремя скомандовать отступление — это тоже входит в непростую военную науку. Бежим, так бежим, назад, так назад — и они побежали. Но Алексей Павлович подвернул ногу и рухнул.

— Дед, ты что? Дед!

Алексей Павлович попробовал приподняться, но застонал от боли.

— Не могу… Беги, тезка!

Лешка молча подхватил деда под мышки и потащил, оглядываясь на угрожающе сползавший к бомбе бульдозер.

— Брось! Брось, говорю, меня не достанет, я тут залягу, а ты беги… Я приказываю, беги!

Но Лешка все тащил и тащил его из последних мальчишечьих сил. Только молчать он уже не мог и приговаривал бессвязно, со слезами в голосе:

— Сейчас, дед… Ну дед… Ну дед же… Сейчас…

Они обернулись на металлический стук — нож бульдозера уткнулся в бомбу.

— Ложи-и-ись!!! — закричал Алексей Павлович.

И тогда мальчишка, видевший войну только в кино, поступил как настоящий солдат: упал и закрыл деда своим телом.