Триллион долларов. В погоне за мечтой

Джон кивнул.

– Ясное дело.

– Если бы кто-то, – произнес Мануэль, – купил бы трайсикл…

– Прошу прощения, – перебил его Джон. – Что такое трайсикл?

– Трехколесный мотоцикл. Ну, обычный мотоцикл с коляской. Вы ведь вчера были в Ломиао; там многие ездят на них как на такси.

Джон мимоходом спросил себя, откуда мальчику знать, что он был вчера в Ломиао, и кивнул. Да, он вспомнил, что видел несколько таких поскрипывающих транспортных средств, с кучей наклеек и множеством бессмысленных дополнительных фар.

– Их называют трайсиклами? Я не знал.

– Мы называем их так; не знаю, как они называются в других местах.

– Думаю, в других местах их нет.

Мануэль запнулся, немного сбитый с толку, но тут же снова собрался.

– Я мог бы купить такой мотоцикл. Подержанный, выгодная сделка. И перестроил бы коляску таким образом, чтобы ее можно было наполнить льдом. Мне поможет друг, он работает в мастерской в Ломиао. Тогда я каждый день ездил бы в рыбацкую деревню и забирал рыбу, пока она еще свежая. Хоть на это и придется тратить бензин, но получится выгодно, потому что уже не будет столько испорченной рыбы; я все подсчитал. – Он выжидающе посмотрел на него. – Как думаете, мистер Фонтанелли, это хорошая идея?

Джон озадаченно смотрел на паренька.

– Звучит неплохо, да. А где ты возьмешь лед?

– У мистера Балабагана. Он бы согласился, чтобы я возил ему рыбу и за это он давал мне лед бесплатно, но я на это не пойду.

– Почему же?

Мануэль хитро улыбнулся.

– Нужно сохранять самостоятельность, если хочешь чего-нибудь добиться. Если я начну возить для него рыбу, то буду делать это и через десять лет, а он – получать прибыль. Нет, я стану выкупать у рыбаков рыбу и продавать ее мистеру Балабагану. Куплю у него и лед, а как только смогу, куплю холодильный агрегат для мотоцикла.

– Но ведь это более рискованно.

– Некоторые проигрывают деньги в кости; я лучше займусь чем-то более разумным. Кроме того, на побережье есть и другие скупщики рыбы, и я хочу иметь возможность продавать рыбу тому, кто платит больше всех. Если у кого-то незадолго до срока сдачи в ящиках окажется мало рыбы, ему будет выгоднее заплатить больше, потому что иначе возрастет цена за одну рыбину из тех, что он будет перевозить в фургоне.

– Хорошо продумано. – Это произвело впечатление на Джона.

– А я, раз уже все равно езжу по деревням, могу заключать дополнительные сделки, – с гордостью продолжал Мануэль. – Я возьму рис, масло и так далее и буду продавать их по той же цене, которую им приходится платить на рынке. А я буду закупать все в Ломиао, на крупном рынке, где все гораздо дешевле. – Он сложил руки и выжидающе посмотрел на Джона. – Как считаете, хорошо?

Это было не просто хорошо, Джон в буквальном смысле слова завидовал деловой хватке паренька. Он живо представил себе, как тот разъезжает по деревням на своем ярком мотоцикле со льдом.

– Это очень хороший план, – заявил он.

– Не правда ли? Это будет хорошо для всех. Если сейчас пропадает треть рыбы, а потом еще, то положение улучшится вполовину, а дополнительных расходов не возникнет ни у кого. – Он засиял и добавил, в то время как в его улыбке появилось что-то хитрое: – Как полагаете, мистер Фонтанелли, сможете поддержать это начинание с помощью кредита?

Джон отпрянул. Он вынужден был невольно схватиться за грудь, настолько неожиданными оказались слова паренька.

– Кредит? – прохрипел он. – Я больше не даю кредитов. Я больше не хочу высасывать соки из человечества, словно вампир.

– Да, видите ли, сэр, – Мануэль перешел к мольбам и просьбам, – мне ни один банк кредит не даст. У меня нет ничего, мои родители тоже бедны, у меня нет гарантий. Только идея. Вы богаты. Я полагаю, что вы могли бы, пожалуй, ссудить меня сотней долларов на некоторое время… Вы получите их обратно со всеми причитающимися процентами. Слово чести.

Он смотрел на мальчика, все еще чувствуя себя больным и жалким, но да, пришлось признать: идея хороша. Именно это и нужно было сделать здесь, и этот мальчик был готов, он хотел это делать, и он был достаточно умен, чтобы сделать это хорошо, вне всякого сомнения. Он достал из кармана чековую книжку.

– Сколько тебе нужно?

Его глаза засветились. Руки плясали, словно рисуя числа, продуманные, вероятно, уже давно.

– Итак, мотоцикл будет стоить сто пятьдесят долларов, плюс переоборудование, я полагаю, еще долларов пятьдесят. Плюс деньги на первый бензин и лед, чтобы заплатить рыбакам… Я думаю, мне нужно триста долларов.

– Я дам тебе тысячу, – сказал Джон и написал «Мануэль Мелгар» в графе «Получатель».

– Нет, сэр, – возразил тот. – Вы наверняка хотите как лучше, но на такую сумму я не смогу выплатить проценты.

– Тебе не нужно платить проценты. Я дарю тебе эти деньги.

Паренек отпрянул.

– Извините, сэр, мистер Фонтанелли. Я так не хочу. Нет.

– Я не обеднею, поверь мне.

– Дело не в том. Дело… вот в чем! – Он хлопнул ладонью по груди. – Сэр, когда… когда я состарюсь, я хочу иметь возможность сказать, что я всего добился своими силами, понимаете? Что я всем обязан своей идее. Своему труду. Не подачке. – Он решительно покачал головой. – Так не интересно. Пожалуйста, сэр, триста долларов в качестве ссуды. Сделка.

Джон посмотрел на него, на то, как он стоит, исполненный энергии и решимости, и ему захотелось обладать этими качествами. Keep the Faith. Точно.

– Хорошо, как хочешь, – кивнул он. – Заключим сделку. Триста долларов?

– Триста долларов.

– А сколько это в песо?

– Я хотел бы в долларах США, сэр.

– Все ясно. – Он заполнил чек и протянул его парню, принявшему его с завидной радостью. Какая разница, если он называет это ссудой?

Мануэль тщательно сложил чек и засунул его в карман брюк.

– Теперь мне нужна ваша карточка, – деловым тоном заявил он.

– Моя карточка?

– Ваша визитная карточка. С адресом. Чтобы я знал, куда отсылать проценты.

– Ах, вот как.

Он порылся в карманах, нашел карточку, передал юноше. Тот наверняка будет показывать ее своим детям. Со временем он подумает, что ничего страшного не произойдет, если он оставит деньги себе; что все и так было достаточно сложно.

А в данный момент, как бы там ни было, он был счастлив, благодарил от всего сердца, желал всего самого хорошего, снова благодарил, а затем удалился вместе с чеком. Джон встал, отряхнул брюки и пошел дальше, вниз, к причалу, где ждала моторная лодка.

– Я вас покидаю, – заявила Патрисия де Бирс, когда он вернулся на борт. Она сидела на кремового цвета диванчике в салоне, вокруг нее лежали журналы, стояли пустые чашки из-под кофе. Она помахала в воздухе письмом.

– Оно пришло сегодня. Кастинг в Голливуде; я ждала этого очень долго.

– Удачи, – сказал Джон.

– Я попросила капитана, чтобы сегодня во второй половине дня он организовал мне перелет на вертолете в Себу. Ничего страшного? Оттуда агентство доставит меня в Лос-Анджелес.

Он рухнул в кресло.

– Я даже не знал, что в Себу есть аэропорт.

– Международный аэропорт Мактан Себу. Но я думаю, что перелет в любом случае будет через Манилу. Все равно нужно отсюда выбираться. Вы слышали о пожарах в Малайзии и Индонезии? Недавно передавали по телевизору: это просто ужасно. В Куала-Лумпуре ситуация похожа на атомную войну. Люди носят дыхательные маски, а дым настолько густой, что не видно даже высотных домов, не говоря уже о солнце.

Джон выглянул в окно. Небо на западе было маслянисто-серого цвета; с каждым днем ситуация ухудшалась.

– Да, – сказал он. – Я слышал об этом.

Появился стюард. Джон попросил его принести почту и для него.

Патрисия де Бирс задумчиво смотрела на письмо, которое держала в руке.

– Как это вообще работает? Как ваше почтовое отделение знает заранее, куда переслать почту?

– Самая популярная теория заключается в том, что мы случайно приняли на работу ясновидящего, – сказал Джон, беря стопку писем, которую подал ему стюард. Особенно ему бросился в глаза большой коричневый конверт. Судя по штемпелю отправителя, оно прилетело из Рима, но имя не говорило ему ни о чем.

– Ясновидящий. Интересно. Не лучше ли передать его вашим биржевым маклерам?

– Не знаю, – произнес Джон. – А что тогда случилось бы с моей почтой?

Он разорвал конверт указательным пальцем. Стопка сложенной вдвое бумаги, фотокопии напечатанного на пишущей машинке текста. На итальянском языке. Он вынул сопроводительное письмо, которое, к счастью, оказалось на английском.

Оно было от главного редактора школьной газеты, для которой писал Лоренцо. Нашлась вторая часть его статьи, и копия прилагалась. «Вопреки ожиданиям, – писал он, – в задержке виновна не итальянская почта. Письмо Лоренцо завалилось за один из наших шкафов; там мы его и нашли, когда недавно выделенные местным торговым домом средства позволили нам оборудовать офис новой мебелью. За это время я успел с отличием закончить школу; впрочем, я проинструктировал своего последователя относительно великодушного пожертвования от вас, о котором мы говорили, – в случае обнаружения статьи».

Конечно же, на борту не оказалось итальянского словаря. Поэтому он выписал все слова, которые были ему незнакомы и которые он не понял из контекста, послал список по факсу в свой секретариат с просьбой перевести и поднялся на палубу, чтобы попрощаться с Патрисией.

На прощание она поцеловала его, а Бенигно только пожала руку.

– А что я должен делать? – воскликнул он, когда взревел мотор вертолета. – Я седьмой из восьмерых детей. Если бы существовал контроль рождаемости, я бы вообще не появился на свет!

– Классный аргумент, – ответила Патрисия. – У меня есть подруга, которой не было бы на свете, если бы ее мать не изнасиловали. При случае я спрошу ее, считает ли она, что изнасилования – это хорошо. – С этими словами она забралась в вертолет, и машина взмыла в небо, уже наполовину закрытое облаками дыма.

Когда Джон спустился обратно, факс из бюро переводов уже ждал его. Он взял бумагу, нашел блокнот и ручку и удалился в свою каюту.

В первой части мы выяснили, что не техника и не наука виноваты в несчастьях этого мира, а индустриализация, иными словами, экономика. И хотя нашему уровню жизни позавидовал бы любой средневековый вельможа, в голове у нас только одно: рост! Все больший и больший экономический рост, все быстрее и быстрее расходуются запасы Земли, груды мусора громоздятся все выше и выше.

Но, собственно, почему? И это главный вопрос: почему все мучаются, словно ненормальные?

Обычно на такой вопрос отвечают, что мы, люди, просто жадные и никогда не бываем довольны. Ответ, обладающий преимуществом простоты и недостатком неправильности. Оглянитесь по сторонам: сколь немногим довольствуется большинство! Жареная картошка, пиво и футбол – этим удовлетворяются массы. Есть несколько жадин, но большая часть людей довольствуется настолько малым, что просто жуть берет.

Нет, смотрите внимательнее. Если вы еще разговариваете со своими родителями, поговорите с ними. Они расскажут вам, что они так вкалывают потому, что должны. Потому что, как ни мучайся, всегда остается чувство, что никогда не справишься со всеми своими выплатами. Даже когда увеличивается доход, расходы возрастают еще сильнее: цены, налоги, пошлины, все. Как Алиса в Стране чудес – нужно бежать очень быстро, только чтобы остаться на месте.