Триллион долларов. В погоне за мечтой

35

Пересадка в Маниле. Самолет в Бангкок. Он отправится дальше, в Париж, с промежуточной посадкой в Карачи, а оттуда во Флоренцию, спустя двадцать шесть часов. Столько нужно было продержаться Кристофоро Вакки, если тот хотел увидеть его.

Джон почти не обращал внимания на окружение, шел туда, куда направляли его телохранители. В аэропорту Манилы словно разверзся ад, в залах и снаружи. Просто невероятно, что самолеты могли приземляться в маслянистой черной дымке, закрывавшей небо, но, по слухам, в других местах дело обстояло еще хуже: говорили, что аэропорт Куала-Лумпура закрыт, в Сингапур ничего не летает; никогда еще не бывало такого, чтобы больницы были переполнены людьми, глаза или дыхательные пути которых не выдерживали смога, уже произошли первые смертельные случаи.

Наконец они поднялись в воздух и вырвались из колокола дымки. Внутри самолета перестало вонять гарью. Джон отмахнулся, когда стюардесса предложила ему напитки; он просто хотел сидеть, прижимаясь лбом к прохладному пластиковому окну. Самолет летел по широкой дуге на запад. Отсюда, сверху, из сверкающей высоты стратосферы туча дыма была похожа на отвратительный черный кочан цветной капусты, простирающийся до горизонта: атмосферная опухоль, растущая, как на дрожжах, и омерзительная до дрожи.

Метастазирующая опухоль у его деда – так сказал Эдуардо. Опухоль обнаружили полтора года назад, она росла довольно медленно, как часто бывает у стариков, и из-за его возраста сделать можно было немного. А теперь все пошло к концу очень быстро. Джону стоит поторопиться.

Интересно, какие упреки придется ему выслушать? Перед лицом смерти padrone не станет ни с чем считаться, откровенно выскажет ему свое мнение. Что он вместе с Маккейном пошел по неверному пути, впустую растратил драгоценное время на построение империи, которая никому не помогает. Что он, Кристофоро Вакки, в нем глубоко разочарован. Что Джон все же оказался не тем наследником.

Лоренцо бы знал. Эта мысль не давала ему покоя, долбила его в одно и то же место, как китайская пытка водой. Уже то, что эта статья нашлась, казалось ему насмешкой невидимых сил судьбы. И не только потому, что ему никогда в жизни не приходили в голову такие мысли, – даже после статьи он только местами понимал, что вообще имел в виду Лоренцо.

«Лоренцо бы знал, – скажет ему Кристофоро Вакки. – Лоренцо стал бы настоящим наследником».

Все в нем трепетало в ожидании момента, когда он снова предстанет перед стариком. А ведь можно было бы легко подстроить опоздание. Как ни крути, путешествие вокруг половины земного шара не пустяк. Никто не стал бы его упрекать.

Никто, кроме него самого.

Странное это было ощущение – снова приехать сюда, выглянуть в окно, прочесть надпись «Петерола Аэропорто» рано утром, почти как тогда, два с половиной года назад. Именно здесь она и началась по-настоящему, его новая жизнь. Два с половиной года. Одновременно казалось, что это было целую вечность назад и словно только вчера.

Странное это было ощущение – его снова встречал тот же самый «роллс-ройс», на котором он ехал из Флоренции, и поехал он по тому же самому пути, мимо магазина, где продавались «феррари»… Но вел автомобиль уже не Бенито. Эдуардо рассказал о его болезни и пожал плечами: мол, такова жизнь.

– Как прошел перелет? – поинтересовался он.

– Без четырех с половиной часов ожидания в Карачи он был бы еще лучше, – заметил Джон. – А в остальном все в порядке. Я радовался, что нам вообще удалось купить билеты.

– Я думал, что ты, наверное, прилетишь на своем личном самолете.

– Нет, его… э…

«Самолет нужен Маккейну», – едва не сказал он. Но лучше не стоит.

– Его пришлось бы вызывать. И вышло бы не быстрее.

Эдуардо кивнул.

– Ах, ну да, ясно.

Он выглядел иначе, чем запомнилось Джону. Серьезнее. Нет, более зрело. Взрослее. Ему очень хотелось узнать, как Эдуардо жил все это время, но не хотелось спрашивать. Может быть, позже.

– Как…э… он? – неловко спросил Джон вместо этого.

Эдуардо посмотрел в окно.

– Он угасает. Не знаю, как выразить иначе. Каждое утро мы входим к нему, а он… он еще здесь. Так тихо и мирно, понимаешь? Ничего не хочет, всем доволен, улыбается, когда разговаривает с нами. Большую часть времени спит.

– А точно, что… Я имею в виду, уже действительно ничего нельзя сделать?

– Врач приходит два раза в день и устанавливает морфиновый насос так, чтобы ему не было больно. Только это и можно сделать.

– Понятно.

Джон посмотрел вперед. Марко сидел рядом с водителем и, похоже, наслаждался тем, что может снова разговаривать на своем родном языке. По крайней мере, так казалось через разделительную перегородку.

– Значит, это только вопрос времени.

– Врач каждый день удивляется. Он сказал, что у него такое чувство, будто дедушка чего-то ждет.

«Меня», – подумал Джон, чувствуя, что ему становится дурно. Он оглянулся, чтобы увидеть черный «мерседес», в котором следовали за ним телохранители. Они ему сейчас помочь не смогут.

Со странным чувством он снова входил в загородный дом семьи Вакки. Оглянулся по сторонам и понял, что ничего не изменилось. Разве он уезжал? Может быть, время прошло слишком быстро? Он поздоровался со всеми, лица их были серьезны.

– Идите, – негромко произнес затем Альберто, словно заметив, что Джон медлит. – Он ждет вас.

Итак, не осталось рук, которые можно было пожать, и ему пришлось подниматься наверх, по столетним мраморным ступеням, по коридору с высоким потолком, а сердце бешено колотилось в груди, дрожали руки, когда он подошел к двери, на которую указала ему медсестра. Тяжелая дверная ручка приятной прохладой легла в ладонь, и он нажал на нее, потому что не было другого выхода.

Комната была большой, тихой и затемненной. Хотя чувствовалось, что ее регулярно и хорошо проветривают, в воздухе витал запах дезинфицирующего средства, напоминавший о больнице. Большая кровать с подвязанным пологом стояла изголовьем к стене, примыкавшей к коридору, и занимала собой почти все пространство комнаты. С противоположной стороны располагалась стойка для капельницы, на которой висел мешочек с прозрачной жидкостью, трубка была еще развернута, рядом – металлический столик на колесиках, где лежал перевязочный материал, коробочки от медикаментов и различные приборчики. А в постели покоился почти невидимый на первый взгляд padrone. Та его часть, которая еще осталась в этом мире.

– Джон, – произнес он. – Вы пришли…

Он не спал, смотрел на него темными, глубоко запавшими глазами. Голос его был едва различим, несмотря на то что в комнате стояла абсолютная тишина. Джону пришлось подойти ближе, чтобы разобрать его слова.

– Padrone, я… – торопливо начал Джон, но умирающий перебил его:

– Присядьте хотя бы. – Палец его указал в полутьму. – Где-то там должен стоять стул.

Джон пошел туда и принес нечто, что он никогда не обозначил бы словом «стул»: кресло с подлокотниками и мягкой обивкой, с красиво вырезанной спинкой, древнее, хорошо сохранившееся и, вне всякого сомнения, стоившее целое состояние. Но, как бы там ни было, на нем можно было только сидеть.

– Я рад, что смог еще раз повидать вас, Джон, – произнес старик. – Вы хорошо выглядите. Загорели.

Джон сцепил пальцы.

– Я был на Филиппинах. Шесть недель или что-то вроде того. На судне.

– Ах да, Эдуардо что-то об этом говорил. На Филиппинах, прекрасно, но меня иногда мучает совесть, поскольку я оказал на вашу жизнь такое влияние, из-за которого на вас все это свалилось… Однако, судя по вашему виду, у вас все в порядке, я прав?

– Да, конечно. У меня… да, все в порядке. Да.

Padrone улыбнулся.

– Эта девушка, с которой вас видели в газетах… Я сказал «девушка», извините, конечно, это женщина, Патрисия де Бирс. У вас с ней что-то серьезное? Уж простите мое любопытство.

Джон судорожно сглотнул, покачал головой.

– Это было просто… Я имею в виду, что в целом она ничего, и под конец мы даже стали нормально уживаться, но с самого начала это была просто… акция. Для СМИ, понимаете?

– Ах да. – Он кивнул, очень слабо, едва различимо. – Это он придумал? Маккейн?

– Да.

Он улыбнулся.

– Маккейн. Почему-то я испытываю облегчение, услышав это. Я почти догадался, но подумал, что никто не может быть настолько неуклюжим, чтобы инсценировать подобные вещи… Фотографии выглядят постановочными. Не знаю даже почему. Мисс де Бирс, конечно, женщина сказочной внешности, без сомнения… но мне всегда казалось, что она вам не подходит.

Джон кивнул, не зная, что на это сказать. Равно как и не знал, что об этом думать. Он не ожидал, что умирающий человек будет интересоваться подобными вещами.

Padrone на миг прикрыл глаза, провел рукой по лбу: бледная, почти прозрачная кожа.

– Вы, наверное, думаете, – произнес он и снова открыл глаза, посмотрел на него на удивление ясным и твердым взглядом, – что я в вас разочарован? Скажите честно.

Джон сдержанно кивнул.

– Да.

Он улыбнулся мягко, почти нежно.

– Вовсе нет. Вы думали, что я хочу повидать вас, чтобы читать вам нотации? Что буду тратить на это свои последние часы?

Джон кивнул, в горле у него стоял комок.

– Нет, я просто хотел еще раз повидать вас. Весьма эгоистичное желание, если угодно. – Его взгляд устремился к окну, через которое виднелось чистое небо. – Я еще помню момент, в который мне стало ясно, что я смогу застать тот миг, когда будет найден наследник. Кажется, тогда мне было лет двенадцать. Незадолго до войны. Все говорили о Гитлере, это я тоже помню. Я несколько раз пересчитал, пока не уверился: мой отец, который рассказывал мне об этом всю жизнь, не застанет, а я – застану. Я чувствовал себя избранным. Я чувствовал себя связанным с вами прежде, чем вы родились на свет. Я каждый год приезжал к вам, когда вы были ребенком, наблюдал за тем, как вы росли, видел ваши игры, пытался разгадать ваши мечты и желания. Неужели так трудно понять, что я не хотел умирать, пока не повидаю вас еще раз? – Он замолчал. Похоже, произнесенная речь утомила его. – Вы не сделали того, что я ожидал. Разве это причина судить вас? Я не ожидал, что вы сделаете то, что я ожидаю. Иначе я и сам бы мог это сделать.

– Но ведь я связался с человеком, от общения с которым вы меня отговаривали, каждый из вас. Я использовал деньги для создания всемирной империи вместо того, чтобы помочь бедным, накормить голодных, спасти тропический лес или сделать с их помощью еще что-нибудь толковое. Я же стремился к власти и сейчас вообще не понимаю, зачем, собственно. Я…

– Ч-ш-ш, – произнес старик, поднимая руку. – Я расстроился, когда вы ушли. Признаю. Мне понадобилось некоторое время, чтобы понять. Довольно много времени, если быть честным. – Он опустил руку. – Но когда смерть подступает так близко, что уже видишь ее краем глаза, куда ни глянь, расставляются приоритеты. Не думайте так плохо о себе. Вы наследник. Что бы вы ни сделали, это будет правильно.

– Нет. Нет, я не тот наследник, который имелся в виду в пророчестве. Теперь я это понял. Настоящим наследником был бы Лоренцо. Он…

– Джон…

– Мне прислали его сочинение, в котором он исследует финансовую систему и приходит к выводу, что в ней заложена ошибка, в самой финансовой системе. Это гениально. Ни до чего подобного я бы в жизни не додумался. Я даже сейчас до конца не понимаю. Лоренцо знал бы, что делать, padrone, а я нет.