Незримые

Глава 45

Три дня они не выходили в море – вытягивали сети прямо с берега, выловленную треску связали и повесили сушиться, а остатки засолили, они подоили и покормили животных, выпустили овец пастись на улицу, пока те, спасаясь от непогоды, не стали жаться к двери хлева: из хлева они рвались наружу, а с улицы стремились внутрь.

Но в лавку никто не поплыл.

И помыть Марию Ингрид тоже не удалось. А когда ветер стих и они приготовились плыть в лавку, к ним на «молочной» шхуне явился пастор Малмберге в сопровождении врача. Тот обследовал Марию и пришел к выводу, что им нужно забрать ее с собой. Ингрид собрала маленький чемоданчик, который уже брали с собой и она сама, и Барбру, думая, будто покидают остров.

Проводив их, Ингрид сказала Ларсу, что с поездкой в лавку придется повременить. Ларс спросил почему, ведь продуктов почти не осталось. Ингрид не ответила. И Ларс больше не спрашивал.

Ингрид сняла постельное белье в южной зале, прокипятила его в стоящем в шведском лодочном сарае чане и повесила там же, на новой пристани, сушиться. Она застелила кровать свежим бельем и сказала Барбру, что отныне той не придется жаловаться на тесноту – теперь Сюсанна будет спать с Ингрид. Барбру сказала, что это вовсе не обязательно. Ингрид ответила, что решать ей. Барбру улыбнулась и промолчала. Постельное белье Сюсанны перенесли в южную залу, и Ингрид стала учить ее ходить, методично и безжалостно, она одевала Сюсанну и вела ее на улицу. В метель они ходили кругами по пристани, или по лодочному сараю, или по гостиной.

Ларс с Феликсом рыбачили – и с лодки, и сетью с берега. Раны у Феликса затянулись, но потом снова вскрылись, похожие на опухшие глотки с маленькими кроваво-красными язычками. Однако падал он сейчас реже, и новых ран у него не появлялось. Ингрид и Барбру доили животных, кормили их и занимались стряпней. С каждым днем Сюсанна ходила все увереннее и к тому же начала говорить.

– Печка горячая.

– Да.

– И труба.

За два дня до Рождества ветер стих настолько, что они сели на весла и поплыли в лавку – ставить парус они не решились, и Феликса всю дорогу укачивало и тошнило так, что умереть хотелось, но ступив на берег, он ожил. Своего старого дома он уже два месяца не видел. И вот дом стоит перед ними, темный, большой, с поскрипывающим флюгером за высокими голыми деревьями. Казалось, Феликс его даже не узнал. Впрочем, потом он сказал:

– Мой дом.

– Нет, – сказала Ингрид.

Они пошли в лавку и купили мешок моркови, хотя Ларс поклялся, что они в последний раз тратят деньги на морковь – они на Баррёе и сами ее сажать могут. Они взяли в лавке парафин, и муку, и все остальное, записанное на давно забытом ноябрьском четверге, и не отвечали на вопросы Маргот – та снова преисполнилась дружелюбия, однако Ингрид оказала ей холодный прием, а Ларс, когда они вышли на улицу, обозвал лавочницу жирной коровой.

Феликс восхищенно засмеялся. На свой старый дом он больше не обращал внимания. Зато Ингрид кое-что заметила: взгляд у Ларса больше не казался странным.

На обратном пути парус они тоже поднимать не стали, дошли на веслах, Барбру с Сюсанной ждали их у причала. Обе плакали. Когда их спросили, что случилось, Барбру, не ответив, взвалила на спину мешок с морковью и зашагала к дому. Ингрид сказала Сюсанне, что больше на руках ее носить не будет, ни за что, пускай сама идет до дома, даже если ползти придется.

Той и впрямь пришлось ползти, но лишь последние пятьдесят метров, а сначала Сюсанна шла, как полагается.

На следующий день ветер почти стих. Небо было иссиня-черным и прозрачным, как море, когда оно светится. Вся семья села на весла и отправилась на Скугсхолмен выбирать самый красивый можжевеловый куст, чтобы нарядить его в доме, как обычно, за день до Рождества. Чуть раньше Ингрид прочитала письмо, лежавшее в сундуке с сервизом Сесение. Из письма она узнала секрет, которым не спешила ни с кем делиться: чернильные строчки рассказывали, что Сесение в больнице в Будё, но скоро ее выпишут, хотя и факторию, и дом уже продали на аукционе, а может, туда уже и жильцы новые въехали.

Это у Ингрид в голове не укладывалось.

По пути обратно она сказала, что, когда они вернутся, Ларсу и Феликсу надо помыться – в хлеву, в ведре для снастей, а что сейчас холодно, так это ерунда. Вдобавок им надо привести в порядок отцовские снасти – когда дядя Эрлинг заглянет к ним, пускай забирает снасти на Лофотены, за них им дадут не меньше половины доли, а это несколько сотен крон. Ингрид знает, как подготовить снасти. И Ларс тоже знает. А Феликса можно научить.