Дальше живут драконы

Южно-китайское море. 12 мая 1978 года

Покачиваясь на волнах — джонка старого Бао шла на юг, повинуясь направлению ветра, упруго бьющему в поставленный парус. Гонконг — давно уже не был виден…

На корме — старый Бао довольно подсчитывал в уме прибыль. Нет, он вовсе не был из тех, кто готов в любую минуту спеть гимн и ринуться на помощь, совсем не из таких. Но у одного из белых оказались золотые монеты, настоящие золотые монеты, черт бы их побрал. Правда, на них не было чеканки, это были просто золотые кружки — но золото есть золото, верно? В этих краях — такого количества золота хватит, чтобы купить участок земли и построить на нем приличную хижину, где будет встретить свою старость…

Бао был хитрым, как и все жители этих мест — но он прекрасно понимал свои интересы даже там, где остальные их не понимали. Когда приходили белые — они смотрели на них как на собак, но они начинали строить большие дома, дороги, они нанимали их работать и белые были не такими наглыми и жадными, как эти собаки китайцы, расплодившиеся в невероятном количестве и привыкшие держаться вместе. А когда белым было что-то нужно — они платили за это деньги или давали что-то ценное. Японцы же были не такими. Здесь — они чувствовали себя в полном праве распоряжаться жизнями других людей. Они тоже строили — но в отличие от белых, они загоняли на работу почти бесплатно и предпочитали, если им что-то было нужно — просто отобрать это, а владельца — избить или даже убить. Подсознательно — белые чувствовали, что это не их земля, и за пребывание на ней нужно было платить. А вот японцы — считали эту землю своей, а их, жителей племен с культурой не менее древней и богатой чем у японцев — кем-то вроде крыс, пожирающих посевы. И не лучше к ним относились китайцы — хитрые японцы сказали им: вы будете нашими рабами, но все остальные в Азии — будут рабами не нашими, а вашими. Бао это понимал. Плохо, что остальные этого не понимали… хотя, судя по потоку беженцев — начинали понимать. Только поздно уже…

Бао — помогал таким. Он был одним из тех, кто выходил в море не за рыбой, а за теми, кто бежал из счастливой «сферы сопроцветания». Беженцы — отправляясь в долгое и полное опасностей путешествие, брали с собой самое ценное, что только могли унести. И готовы были отдать это — за доставку до берега.

И эти отдали. Десять золотых червонцев. Русские, они тут не в ходу — но сдать можно. Золото есть золото…

Русский — ловко балансируя на грязном днище лодки — прошел на самый ее нос, где лежал на подстеленной циновке бывший североамериканский начальник станции в Гонконге. Отхлебнул из парящей кружки, передал североамериканцу…

— Как ты?

Морган хлебнул, закашлялся. Они вышли в открытое море, воздух был свеж и пах солью…

— Черт… последний раз… я чувствовал себя так хреново… когда сбил нахрен быка…

— Быка? Мне кажется, бык чувствовал себя хуже.

— Сначала да… Но потом… Мне было шестнадцать. Отец только что купил новый грузовик для того, чтобы буксировать прицеп с яхтой… как сейчас помню Интер… длинный. Когда он уехал из дома на грузовике… я взял отцовский седан… и поехал к одной телке… Ее звали Кристанна… Можешь себе представить — Кристанна, мать твою…

Воронцов тоже засмеялся.

— Ты меня удивляешь, друг… По-моему… такому раздолбаю как ты…никого кроме Салли … не светило.

Морган вяло пихнул его в бок

— Ты… не прав, дружище — с ностальгией в голосе сказал он — у каждой красивой женщины… есть парень… от которого ее тошнит… Она жила… в старом особняке у реки… там еще было большое водяное колесо. Ее отец… занимался лесом… Я завел дружбу… с собаками, которые охраняли участок … и потому подобрался к самому ее окну… и сказал… знаешь, что я ей сказал?

— Боюсь даже предположить… что сказал даме такой идиот, как ты…

— Я сказал… эй, леди, у меня нет белого жеребца… но вон это… сойдет за него, как вы считаете? И она сказала… несомненно, мистер Морган.

— И потом вы поехали кататься…

— Точно. И черт… так увлеклись… что я и не заметил, что изгородь… которая держит скот… в одном месте… проломлена нахрен… А через пару десятков метров я… въехал в самую задницу быку весом в… тысячу с лишним фунтов, наверное..

— Да уж…

— Этот бык… нахрен… он бы убил меня… наверное.

— Ты хочешь сказать, что он остался на ногах?

— Черт…. А ты как думаешь? Быка-производителя… не так то просто сшибить с ног… тем более… ехал я все таки медленно… дорога там совсем хреновая… да и леди…

— И что было потом?

— Потом… Бык ринулся на нас… черт, он уделал машину так, что ее сразу в металлолом можно. Он подволакивал ногу, и кажется… остался без хвоста… но это ему не помешало ударить нас раз десять… нахрен. Черт… Кристанна так орала… она жалась ко мне… а я думал… что я буду делать, нахрен… когда этот тысячефунтовый парень выломает дверь… и окажется в машине со своими десятидюймовыми причиндалами на башке. И в самый интересный момент… когда я намекнул Кристанне о том, что последние мгновения жизни… можно провести с пользой… появился мистер Горджо… владелец этого хренова быка.

— Да…

— Полный облом… так у нас говорили… батя взгрел меня так… что я потом… света белого не видел, нахрен. А потом я решил… хватит с меня… и пошел в вербовочный центр. И поступил в военно-морской флот САСШ, нахрен, потому что их военная форма показалась мне тем… что и должен носить… офицер и джентльмен.

— Да… мать твою… ты сделал правильный выбор… черт тебя дери…

Резкий, завывающий звук сирены… — полоснул по нервам — с кормы.

— Черт…

Билл Морган, потомок пиратов, поднялся на локте…

— Да нет… мой русский друг… я охрененно ошибся. И я… убеждаюсь в этом… на каждом чертовом шагу…

Два катера — хорошо были видны носовые спаренные пушки — скорострелки — шли полным ходом, догоняя их.

— Ну… друг, вот и все.

Капитан Воронцов опустил руку в воду

— Холодная…

— Брось, друг. Минутой раньше или позже… — с этими словами, Морган достал из кармана револьвер

— Перестань… не делай глупостей.

— Ни хрена… — Морган проверил барабан револьвера, снаряженный старым добрым сорок четвертым русским — ты думаешь, я в себя что ли стрелять собираюсь… Нет, нахрен… не дождетесь. Пристрелю пару бриташек… прежде чем пойду ко дну. Отомщу за… всех своих предков… повешенных британскими капитанами… за пиратство… и контрабанду.

— Заметано, друг…

— Отвлечешь их, ладно…

И тут — лодку качнуло какой-то странной, не похожей на обычную волной…

— Твою же мать!

Поверхность океана будто вздыбилась под напором неведомой, враждебной силы — и на поверхность, в облаке брызг и белой пене, совсем рядом выскочила подводная лодка. Ее обтекаемое, обтянутое черной резиной тело почти шлепнулось на воду, принимая горизонтальное положение, поднявшаяся волна сильно качнула и доу и даже катера береговой охраны.

— Твою, мать, вот это круто! Мать твою, да это реально круто!

Североамериканец радовался как ребенок.

Из специального люка в надстройке — выдвинулась и уставилась на британские катера береговой охраны скорострельная тридцатимиллиметровая пушка. Отдраив люки, на палубе появились вооруженные моряки в черных беретах. Колюче-яркими вспышками замигал судовой фонарь…

Ваш курс ведет к опасности. Ваш курс ведет к опасности. Внимание! Русский Императорский флот проводит учения в данном районе. Ваш курс ведет к опасности. К норду от меня опасность! К весту от меня опасность! К зюйду от меня опасность! К осту от меня опасность! Всем кораблям третьих стран срочно покинуть район учений. Ваш курс ведет к опасности…

Британцы, поразмыслив, решили не вмешиваться и стали расходиться, описывая красивый полукруг и ложась на обратный курс. Очевидно, кто-то очень не хотел, чтобы из Гонконга кто-то ушел живым.

Капитан Владимир Воронцов думал об Исии. Старый… давний враг. Когда он первый раз услышал про него?

Хюэ… да, это было в Хюэ…

Это было недавно, но он уже мало что помнил. Здания, монахи… толпа… навсегда оставшиеся там друзья… память вызывала к жизни их лица, блеклые как на старых фотографиях. Многие — навсегда остались там.

Проклятый Зыонг. Это с него все там началось.

Проклятье…

Лучше бы он никогда этого не вспоминал

Но память — не давала жить, ей было тесно в голове. Память рвалась наружу…