Дальше живут драконы

Несколькими годами ранее. Индокитай. Западнее Хамдука. 09 января 1968 года

Я и сам не знаю, когда я толком понял, что моему театру теней пришел конец. Но я знал, что все кончено и я больше не могу быть просто зрителем. И я вдруг обнаружил, что нахожусь на сцене, что я — актер, гримасничающий и попусту жестикулирующий… Маргарет Митчелл. Унесенные ветром

Темнело…

В отличие от большинства европейцев здесь — капитан Воронцов спокойно переносил и местный климат и местных жителей, не испытывая к ним ни ненависти, ни страха. Как и все русские, он был имперским человеком, и потому относился к малым народам как к младшим братьям, по отношению к которым должны быть некоторые скидки, и которым можно и нужно помогать с тем, чтобы и они могли жить так, как положено жить человеку. Сколько таких народов было! Русские, как истинно имперские люди — никогда не бросали таких людей на произвол судьбы. Там, где были русские — были школы, железные дороги, больницы, фабрики. Были и монахи — отважные люди, они проповедовали Благую весть Христову, о том, что Господь наш умер на кресте, завещав возлюбить ближнего своего как самого себя. Там, куда приходили русские — время рвалось вперед, в клочья разрывая паутину и тенета старого мира. Все больше и больше людей и земель присоединялись к этому походу, давая знать о себе всему миру и утверждая, что будущее обязательно наступит.

Местные — были обычными крестьянами, кого закрутил в гибельной воронке вихрь глобального противостояния Империй. У них была хорошая страна — очень узкая, с тем, чтобы можно было ловить рыбу, и пользоваться речным и морским транспортом как основным, с множеством рек. Здесь не было суровых морозов как в России, а климат позволял выращивать рис, продукт, не столь требовательный к приложению труда как пшеница и дающий очень весомый урожай. Кроме того — почти всем крестьянам Аннама была доступна рыба. В сущности — они могли бы жить и развиваться очень быстро, если бы не два обстоятельства: нетерпимость французов, людей, потерявших свою страну и агрессия японцев, с бычьим упорством строящих свою Империю. За Японией, конечно, стояли британцы — это был не первый пес, которого они вскормили, вооружили и бросили на своих врагов.

Знал он и о тех ошибках, которые были допущены. Страна и в самом деле была очень и очень разной, и противостояние шло не только по линии католики — буддисты. Горные племена — воинственные хмонги (хотя хмонги были не единственным племенем, просто самым крупным) жили совсем по-другому, они охотились в джунглях и горах и ненавидели рыбаков и рисоводов с побережья. Неравномерно были распределены по стране и те, кто поддерживал Китай: чем ближе к самому Китаю, тем их было больше. По-хорошему, страну и в самом деле надо было разделить — хотя бы для того, чтобы потом аннамцы, пожив и распробовав разные стили жизни (действительно разные, ибо в Кохинхине жили почти как на Западе), могли сделать осознанный выбор и объединиться ради претворения его в жизнь. Но увы… все аннамские проекты, вполне разумные — на международном уровне встречали бешеное сопротивление со стороны всех заинтересованных сторон, за исключением России и САСШ. Удивительно — но даже Священная Римская Империя, в пику французам заняла пробританскую позицию.

Первой ошибкой было то, что французы заняли позицию католической агрессии вместо того, чтобы стать судьями между очень и очень разными народами, населяющими эту землю. Вторая — и Воронцов это понимал совершенно отчетливо — была эскалация военного противостояния в стране. До середины шестидесятых — помимо французов, основную миссию умиротворения выполняли пятнадцать тысяч зеленых беретов. Эти крепкие, бывалые вояки, в чем-то даже превосходящие отчаянный Иностранный легион работали одновременно военными советниками, миротворцами и спецназовцами. Они налаживали контакты с местными племенами (у всех кстати была местная жена, а у многих и не одна, потому что иначе наладить контакт было невозможно, местные просто этого не понимали), доставляли продовольствие, учили местных пользоваться современными сетями, чтобы ловить больше рыбы (к сожалению, научили пользоваться так же гранатами и электроудочками), привозили невиданные здесь моторы к джонкам, возглавляли боевые отряды местных племен, которые атаковали позиции прокитайских вооруженных формирований — и даже окорачивали французов, когда те становились совсем уж несносными. Кстати, именно французы и занесли сюда троцкизм, местные и близко не знали, что это такое. Но в шестьдесят шестом было принято гибельное решение о полномасштабном развертывании… ходили слухи, что оно было принято под воздействием масштабной дезинформации о грядущем вторжении японцев в Кохинхину. После чего — все пошло наперекосяк. Местные партизаны — получили для себя огромное количество целей. Североамериканцы, в основном призывники — боялись каждого камня и стреляли, куда попало. Была принята идиотская концепция укрепленных деревень… жителей выселяли в специально построенные для них из бетона жилища, которые можно было легко оборонять… правда, прокормиться там было очень сложно. Японцы и китайцы моментально воспользовались промахом — на опустевших местах появлялись партизаны. Самое простое предложение — раздать проправительственно настроенным крестьянам и племенам современное оружие и научить их защищаться самостоятельно — было исключено под бешеным давлением французов: они считали, что в таком случае, больше контролировать местных они не смогут и Империи конец. Беда была в том, что Французской Империи уже пришел конец, просто, они не хотели этого принимать. И дрались за мираж, за воздушный замок, давно унесенный ветром.

Местные крестьяне были совершенно не агрессивны к нему, они искренне интересовались тем, что он говорит, и удивлялись тому, что белый человек хоть плохо, но говорит на их языке, и не боится остаться с ними, в их хижинах. Если бы они могли — они бы заполнили дом старосты до отказа — но правила не давали им это сделать. Поэтому — они собрались у дома старосты, жадно вслушиваясь в каждое слово, доносящееся из-за легко колышащихся занавесок.

Капитан — лейтенант Воронцов отставил пиалу, в которой были остатки рыбного кушанья, пахшего, к сожалению дизелькой, приложил руку к сердцу.

— Кам он. Рат нгон

Это значило: спасибо, очень вкусно. Эти слова знал почти каждый советник — питались то они у местных

— Ту хан пхук…

Вьетнамский староста, важный, как китайский божок, поклонился — это, кстати, не было вьетнамской традицией, скорее китайской. Или увидели в фильмах. Фильмы кстати сыграли очень важную роль в том, что происходит, и если бы кто-то потрудился снимать хорошие фильмы для местных, или хотя бы переводить свои на местные диалекты — многое было бы по-иному. Аннамцы были настоящими фанатами кино.

— Уважаемому господину нравится наша страна? — спросил староста

— Да, хотя здесь сыро.

— Что имел в виду уважаемый господин?

Воронцов как смог объяснил — для вьетнамца объяснять, что такое сыро бессмысленно, как и африканцу объяснять, что такое снег. На Ближнем Востоке Бейрут стал таким популярным местом, потому что там рядом горы, в которых есть снежный сезон — и туда со всего Востока едут люди, чтобы увидеть такое чудо, как снег.

— Но как же тогда вы выращиваете рис, если у вас так мало воды и холодно? — озабоченно сказал староста

— Мы не выращиваем рис. Мы выращиваем овес, ячмень, пшеницу, рожь… — Воронцов объяснил, как пашут землю, правда, заменил слово «трактор» на более понятное «буйвол».

— И много ее получается? Каков урожай?

— Меньше чем у вас, к сожалению.

Староста просиял — аннамцы любили похвалы по любому, самому ничтожному поводу. И этого французы не поняли

— А твои друзья амрикаи тоже пашут землю?

— Да, и они тоже.

— Это довольно трудно — посетовал староста — не то, что у нас.

— Да, наверное.

Староста достал сигарету — курению местных тоже научили французы. Хуже всего — местные курили самые крепкие сигареты, которые только могли найти.

— А велика ли у вас страна? — спросил он, окутываясь облаком дыма.

— Очень велика. Раз в сто больше чем ваша.

— В сто раз!

— Примерно так.

— Но сколько же вас тогда народа?

— Не так много — Воронцов снова начал объяснять — просто у нас меньше народа, чем земли. Часть земли занята лесом и там никто не живет.

— Совсем никто?

— Почти никто. Есть охотники.

— А, хмонги.

Староста пришел в уныние — отношения с хмонгами были непростыми

— Я знаю, что делать! — вдруг объявил он

— И что же?

— Уважаемым русским надо рожать больше детей. Тогда они смогут заселить всю вашу землю и она не будет пустовать.

Староста повелительно крикнул — и в комнату, отделенную легкой перегородкой, вошла женщина, подталкивая перед собой невысокую, хрупкую, изящно сложенную — это было видно даже под крестьянской одеждой девочку. Как и со всеми вьетнамками — было не понятно — совершеннолетняя она или еще нет.

— Моя дочь, которую зовут Тиен в самом расцвете, и может родить уважаемому господину много детей…

Так и есть…

— Благодарю, уважаемый, но у меня уже есть жена

— Ну и что — не отступал староста — у человека может быть не одна жена. К тому же твоя жена далеко, верно? — он подмигнул — а человек не может без жены.

— Наши традиции разрешают мужчине иметь только одну жену, уважаемый. Это традиции нашего народа.

Разочарованный староста махнул рукой — и потенциальную невесту увели.

— Это плохие традиции — сказал он — вот почему у вас пустует столько земли.

Воронцов достал из портмоне фотокарточку, протянул старосте

— Это моя жена. У нас принято любить до смерти…

Староста осторожно взял фото, поднес к свету керосиновой лампы. Нацепил очки, чтобы посмотреть

— Да… — сказал, наконец, он — у тебя хорошая жена. Наверное, такой жены хватит и одной….

На реке — уже слышалось гудение пиббера.

Пиббер был обычным для таких мест, скорее средним чем большим — потому что пибберы делались из чего угодно, в том числе и из трофейных плавсредств и никакого единого стандарта не существовало. Этот — был длиной около сорока футов, с низким постом управления, дополнительно забронированным решетками и вырезанными из подбитой техники листами брони. Огневых точек на нем было три: спереди авиационная спарка пулеметов М3, причем не самодельная — а заводская, с правым и левым питанием — явно снятая с одного из многочисленных когда-то стратегов типа В29. По бортам — были установлены пулеметы Браунинг-30, тоже снятые с техники — североамериканская армия стремительно перевооружалась на М60, который солдаты называли не иначе как свиньей[62], а старые добрые Браунинги — отдавали для вертолетов, гантраков и вот таких вот пибберов. Кроме того — на таком пиббере обычно возили трехдюймовый миномет с запасом мин, который использовали при стрельбе по берегу. На более крупных речных кораблях — моряки даже сделали гибрид из М2 и трехдюймового миномета, переделав его под казенное заряжание. Но этот пиббер — для такого орудия казался маленьким…