Дальше живут драконы

Открытое море. 11 июня 1979 года

Поход на парусном корабле оказался совсем не такой романтикой, как можно было этого ожидать.

Нет, конечно, в теории романтика есть. Особенно, если идти на одном из этих огромных круизников, что заходят во Владивосток. Или на боевом корабле российского флота — там, по крайней мере, у каждого своя судовая роль, своя вахта, отстоял — и свободен. Но парусный корабль, как оказалось — нечто совсем иное…

Тесные и узкие каюты — в отличие от современного корабля, на паруснике требуется большое количество матросов для работы с оснасткой, так называемых «шкотовых», намного больше, чем сейчас требуется машинистов в машинном отделении. А места на паруснике — меньше, поэтому койки здесь представляют собой обычные гамаки, повязанные на двух, а где и трех уровнях, в которые просто падаешь и засыпаешь.

В остальное время — ты всегда чем-то занят. Если не работаешь с парусами — то драишь палубу или медные части такелажа или перебираешь запасные паруса, или делаешь еще что-нибудь, что прикажет делать боцман или один из его помощников. Или готовишь обед — обычно, на готовку обеда направляли чем-то провинившихся. Попробуй-ка почистить мешок картошки в то время как руки уже ничего не чувствуют. А они и в самом деле ничего не чувствуют: если первые три дня они болели, то сейчас просто немеют. Руки нужны для того, чтобы взбираться наверх по веревочным лестницам, перекидывать страховочный канат, работать там с парусами, удерживаясь на пятнадцати метрах высоты. Руки — разъедает морская соль, которая тут везде, трет наждаком канат, тоже пропитанный солью, еще и дерьмом от морских птиц. Которые вьются над идущим парусником в надежде, что им перепадет что-то из съестного.

Парусный корабль — это усталость, это общие тревоги, когда на уборку или постановку парусов поднимаются все без исключения. Причем парусные тревоги проводятся с завидной регулярностью. Учебные — учебное же судно. Самая лучшая вахта — это «на удочку». Часть пропитания — кадеты добывают сами, занимаясь рыбной ловлей. Но рыбная вахта — это если повезет. Остальное время — ты либо спишь, либо слушаешь лекции свободных от вахт офицеров, тупо пытаясь что-то понять и даже записать — или спишь. Спишь — и слышишь крики «на фалах!», «паруса поднять!», «рангоут рубить!». И тому подобное.

И если кто-то думает, что мозг человека, которому пятнадцать лет от роду, всерьез озабочен разницей между «грот-нок-гордень» и «грота-бык-гордень» — то он сам… несколько озабоченный…

Снизу скрипнул гамак — кто-то забрался в него. Володька просто отметил это, находясь в каком-то полусне и слушая едва слышный скрип палубы под чьими то ногами.

— Чиф…

…

— Эй, чиф…

— Вали ты… — лениво отбрыкнулся Володька — дай поспать.

— Чиф… я не могу больше… — сказал Димка

— Чего…

— Я хочу… не знаю… сойти хочу!

Эти слова были так неожиданны, что Володька даже проснулся. Спустил ноги с гамака.

— Ты чего? Сойти хочешь…

— Я… тяжело так…

— Всем тяжело. Не одному тебе.

— Да! Но я не знал, что так будет, понимаешь?!

— А как думал?

— Ну…

— Думал, что тебя на экскурсию повезут?

…

— Слабак! — безжалостно припечатал Володька. Димка подавленно молчал.

— Говорил кому-то?

— Нет.

— И я не скажу. Но больше — чтобы я этого не слышал.

Утром на разводе — Володьке, наконец-то выпала самая приятная вахта — рыбная.

На этой вахте — стоял Виталий Павлович Батраков, помощник боцмана, веселый и неунывающий человек с роскошной моряцкой бородой и трубкой — правда, никто не видел, как он ее курил, он просто держал ее на поясе в таком чехольчике. Еще у него были шрамы на руках — но он никогда не говорил, откуда они.

Ветра почти не было, корабль шел малым ходом. Они уже проходили «горло» Японского моря, чтобы выйти в Южно-Японское…

Первым делом — с камбуза принесли целое ведро мясных объедков. Виталий Павлович зачерпнул из ведра рукой и бросил в воду. Птицы — бросились на добычу…

— Первым делом — сказал он — надо птиц отвадить. Так надоели, прямо перестрелял бы. Снасть готова?

Пацаны выстроились в рядок, Виктор Павлович проверил снасть и всю утварь, необходимую для рыбалки.

— Виктор Павлович, а кого рыбалить будем? — спросил Дюха, один из тех, кому сегодня повезло.

— А акул… — буднично ответил офицер — испугались?

— Они же… невкусные — сказал Володька[107]

— Это кто сказал?

…

— Акула, если хочешь знать, гардемарин, при правильной готовке ничуть не хуже любого другого мяса. Еще и полезнее, там витаминов много. Особенно… если у акулы было правильное питание… Так, птиц отвадили, теперь наживка.

Виктор Павлович взял обычную морскую удочку и забросил в море.

— Давайте, садитесь, пока. Надо приманок натягать, на это может и час уйти. Подбрось-ка наживы…

В море бросили еще объедков.

— Значит, при готовке акулы надо знать три правила. Первое — мясо должно быть светлым. Чем светлее, тем лучше. Акулы бывают разные, обычно, чем мельче, тем мясо нежнее. Но и большую акулу можно приготовить, только не кусками — лучше ее прокрутить на мясорубке или мелко нарубить.

Офицер оглядел внимательно слушающих пацанов.

— Второе. Мясо надо готовить сразу. Акулье мясо хранить нельзя, оно портится. Отравитесь. И третье. Перед тем как готовить — мясо надо выдержать, как шашлык. Или выварить. Лучше всего — добавить на ведро столовую ложку сухой лимонной кислоты, если есть или лимонного сока. Поллитра пойдет, можно больше. И сахара — две — три столовые ложки. Варить два часа, после чего — можно готовить. Плавники лучше готовить отдельно, их вываривать не надо. Суп из плавников — пальчики оближешь.

Удочка задергалась, и зазвенел колокольчик.

На удочке оказался тунец, его пустили в брезентовое ведро с водой. Насаживая новую приманку, Виктор Павлович заметил

— Здесь раньше было больше рыбы. Но как только вся отрава, что использовали в Аннаме пошла в моря, рыбы намного меньше стало. Тут еще ничего. А вот южнее — я и ловить ничего не буду. Мало ли…

— А что за отрава? — спросил кто-то из пацанов

— Да всякая. Там чего только не было.

— А чья она?

— Чья-чья… Североамериканцев…

Почти час лова — принесли восемь тунцов. Виктор Павлович отобрал пять из них, переложил в другое ведро и приказал Дюхе, самому словоохотливому из них — нести рыбу на камбуз. Три остальных — должны пойти в качестве приманки. Одну из них — Виктор Павлович насадил на более крупную снасть, в которой вместо лески был тонкий стальной трос — и закинул в море.

— Бери ведро — сказал он — трави в море потихоньку. Акулы тоже объедки любят.

Ведро взял Володька. Начал потихоньку сбрасывать объедки, кости в море. Море здесь было не таким как во Владивостоке — не серо-зеленым, а более светлым. Они шли далеко от берега, и тут море было чистым, не загрязненным сбросами с многочисленных городов побережья и потогонных, примитивных фабрик материковой Японии.

Ему показалось, что он видит что-то в воде… что-то слева по борту… он сам не был уверен, так это или нет, просто… показалось, что там вода немного темнее. В какой-то момент он даже хотел задать вопрос— но тут вспомнил, как Пашка увидел водяного на берегу… и не стал ничего говорить. Еще не хватало прослыть таким же пустозвоном, как Пашка…

— Господин боцман, а как обычно акула клюет?

— Это ты у акулы спроси…

Все засмеялись… и в эту же секунду удар сотряс корабль. Это не было похоже на взрыв мины, сильнейший толчок, после которого ты приходишь в себя лежа на палубе и не понимаешь, что с тобой произошло. Это был именно толчок, продолжительный во времени, пошатнувший палубу — и они пошатнулись вместе с ней.

— Виктор Павлович… — начал было Володька, но боцман бросил удочку и заорал не своим голосом

— Полундра!

Примерно через полчаса — поступление воды через пробоину удалось остановить.

На пролом — он оказался большим, больше головы взрослого человека — сумели завести пластырь и кое-как закрепить. Одна автоматическая помпа и несколько ручных — постепенно осушали трюм. Медленно, так как поступление воды продолжалось — но осушали. Но никто из офицеров не испытывал никаких иллюзий — даже тропической депрессии, не говоря уж о шторме — они не выдержат.

Они сменили курс, теперь они шли курсом зюйд-зюйд-вест, смещаясь к побережью. Вопрос был в том, что случится раньше. Погода испортится окончательно — или им повезет и они наткнутся на какой-нибудь сухогруз или танкер.

По приказу капитана, все, кто был на борту, включая офицеров — надели спасательные жилеты. Парусное вооружение было убрано на две трети — полностью убирать не решились, чтобы хоть как то помочь вспомогательному двигателю. Но и идти под полным парусом было нельзя — в обстановке аврала могли не успеть убрать, если налетит шторм. Ветер был неприятный, резкий. Порывами.

Командир корабля, капитан первого ранга Головачев, лично стоящий на штурвале — заметил поднимающегося из трюма Батракова, махнул ему рукой. Он перешел на второй, открытый пост управления вместе с командой, приказав радисту постоянно посылать в эфир сигналы бедствия. Но услышит ли их кто? Радист сказал, что в эфире неожиданно сильные помехи, он сам ничего не слышит.

Значит, точно шторм. При штормах — часто бывают такие помехи.

— Принять штурвал.

— Штурвал принял!

Они отошли к борту. Батраков сплюнул за борт накопившуюся во рту слюну — по морским меркам плевать на корабле было недопустимо.

— Ну?

— Вода почти не поступает, так… сочится. Но шторма мы не выдержим. Слишком велика пробоина.

— На что мы напоролись?

— А черт его знает. Может, и на риф.

Оба моряка знали, что это не так. Карты были свежими, и в этих местах не было рифов.

— Подлодка? — задал вопрос капитан

— Может, и она

— Чья.

— А черт знает.

— И не всплыли, гады…

— Им то что.

Оба они — служили в зоне боевых действий в южных морях и знали о том противостоянии, которое было здесь более десяти лет. Эти моря буквально кишели подводным лодками, и одна из них, идя в подводном положении, запросто могла их протаранить. Вопрос, почему они не пользовались перископом и не заметили их?

Хотя… дураков хватает. Везде — и всюду.

— Чей там берег?

— Да уж точно не наш.

— Интернируют?

— Детей…

— А что? И детей…

— Да нет… зачем им это?

— Вижу самолет — закричал звонкий ломающийся голос справа — самолет по правому борту! Самолет в воздухе!

Капитан бросился к правому борту. И увидел далеко справа, на высоте метров пятьсот — медленно передвигающуюся точку.

Первым делом — капитан схватил ракетницу, висевшую у него на поясе. Зарядил заряд красного цвета и выстрелил. Для подачи сигнала бедствия — предназначалась ракета бедствия типа ПРБ-40, но времени не было.

Только бы увидели…

— Подать сигнал бедствия! Самолет по правому борту

Капитан схватился за бинокль. На фоне неба — трудно с первого раза правильно навести бинокль и увидеть самолет — но опыт помог ему. Капитан с восторгом увидел, что это не простой патрульный или грузовой самолет, как ему ранее показалось, а патрульная дальняя летающая лодка с четырьмя двигателями. Летающая лодка! Которая может не просто сообщить по радио о терпящем бедствие паруснике — а сесть на воду и забрать пострадавших. Пусть только детей, плевать! Ни доведут судно до порта или, по крайней мере, до берега, это их работа. Но детей — надо спасти в любом случае!