Ревизор: возвращение в СССР

Я смотрел на эту, с позволения сказать, ручку и не знал, то ли плакать, то ли смеяться. Я видел такие на почте, когда был маленький. К ней, вроде, ещё чернила прилагаются. Где-то должна быть чернильница. Я порылся в портфеле и в одном из двух внешних карманов обнаружил нечто. Стеклянная баночка с загнутыми внутрь краями. Я догадался, что это чернильница только по тому, что она была вымазана чернилами. Я крутил её в руках, заглядывал внутрь, наклонял. По плеску, было понятно, что чернила там есть. Но при наклоне банки они сливались в загнутые внутрь края. Если не переливать чернила выше определённого уровня, то фиг они прольются. Гениальная конструкция.

— Что ты всё её крутишь? — спросила меня Эльвира. — Не наигрался за столько лет?

Я поставил чернильницу на столешницу секретера и решил попробовать писать пером и чернилами. Взял кусочек тетрадного листка с полки, перо на палочке и макнул его в чернильницу.

Тушите свет! Чернила — это абсолютное зло!

Можно я возьму академ, пока шариковые ручки не появятся?

У меня не то, что каллиграфии, у меня просто что-то написать не получилось. Как я буду учиться? Я вышел в кухню к бабуле.

— Ба. А нет ли у нас перьевой ручки?

— А куда ты свою дел?

— У меня только перо на палочке. А мне бы… Как её? — я пытался вспомнить как назывались ручки с чернилами внутри. — Автоматическую…

— Авторучку?

— Точно, — обрадовался я.

— А пером писать как всегда?

— Не получается. Забыл, как это делается.

Бабушка покачала головой, встала и ушла в соседнюю комнату. Скоро она вышла, держа в руках чёрную авторучку и протянула мне.

Да ладно. Parker.

— Тоже трофейный? — спросил я.

— Подарок, — скромно ответила бабуля.

— Классная вещица. Давно ею пользовались? — озабоченно спросил я и попробовал провести пером ручки по руке. Перо было совершенно сухим, — как бы капилляр засохшими чернилами не забился.

Я пошел искать у Пашки в секретере чернила. Искал-искал, а они перед носом стояли. Плохо, когда не знаешь, как искомый объект выглядит.

Я заправил ручку и попробовал писать. Другое дело! Будущее сразу окрасилось в радужные краски. Настроение у меня улучшилось.

Я вышел в кухню, потрогал чайник на печке. Он был горячим. Я набодяжил себе чаю и сел к столу. Эльвира штопала носки. Что она видела под этой лампой? Но, честно говоря, это сейчас было самое освещенное место в доме. Надо будет что-то с этим сделать.

Я взял томик Конан Дойля и приготовился почитать за столом за чашкой чая. Но вспомнил про деньги в бушлате. Надо их куда-то переложить. Подальше положишь, поближе возьмёшь.

Я встал и забрал деньги из кармана бушлата, подошёл к своему секретеру и внимательно осмотрел его в поисках места для нычки. Старинная мебель всегда имела потайные места. Но на то они и потайные, чтобы их так просто нельзя было найти. Я взял с полки готовальню, засунул туда сложенные вчетверо купюры и с чувством выполненного долга сел за стол читать.

Оставшийся вечер мы просидели вдвоем с бабулей в тихой уютной обстановке.

Засыпая, я подумал, что сегодняшний день был очень, очень длинным. Я так много всего успел сделать!

Проснулся от шебуршания на кухне. В окнах уже вовсю светился день. Я встал и вышел на кухню.

— Доброе утро, — поздоровался я с бабушкой. — Где можно лицо ополоснуть?

Она, ни слова не говоря, набрала ковшик холодной воды из ведра и плеснула в рукомойник на стене. Потом добавила туда же горячей воды из чайника.

— А что, вода не остыла за ночь? — удивился я.

— Остыла, — невозмутимо ответила Эльвира. — Я утром печку топила, она опять нагрелась.

— Два раза в сутки приходится печку топить? — уточнил я. — Это же сколько дров надо!

Умывшись я обратил внимание, что чистая вода у них в ведре. И помои под умывальником в другом ведре. Эти вёдра же кто-то приносит и выносит, дошло, наконец, до меня.

Эльвира поставила мне тарелку с ячкой. Не стал спрашивать про молоко или масло. Уже догадался, что к чему. Так и съел пустую кашу.

— А воду где берёте? — спросил я, наливая себе чай. — Откуда носите?

— Летом в колодце во дворе. А сейчас колодец замёрз. С колонки на улице носим.

— Понятно. А помои куда выливать?

— За сортиром куча травы с лета. Туда льем.

— Понял. Ты сама не таскай, меня зови, — наказал я ей как можно строже. — А дрова где берёте?

— Привозят с леспромхоза. Заказываем сразу машину.

— Уже колотые?

— Да прям. Сами колем.

— Как сами? Вы с матерью сами топором машете?

— Сами мужикам за это платим.

— А, я уж испугался. Понятно, что «есть женщины в русских селеньях», но не до такой же степени, — я развёл руками, а бабуля многозначительно ухмыльнулась.

— А где можно зубы почистить? — спросил я бабушку, — как ни смотрел, нигде не мог найти пасту и стакан со щетками.

Бабушка молча открыла небольшой шкафчик над рукомойником и дала мне допотопного вида щетку и небольшую круглую коробочку. На коробочке я увидел надпись: «Зубной порошок».

Мне поплохело. Без шуток, по-настоящему стало плохо. Нахлынули потоком воспоминания. По спине побежал холодок. Мои взаимоотношения с советской стоматологией в свое время были настолько сложны, полны боли и разочарований, что страх перед лечением зубов я более-менее преодолел уже в весьма солидном возрасте. Ну очень не везло мне на врачей-стоматологов в детстве. В голове чередой проносились образы прошлого: зубоврачебный кабинет в школе, эта мечта испанского инквизитора, безграмотная врач в поликлинике, отправившая меня на удаление зуба, который, как потом выяснилось, спокойно можно было вылечить, еще один врач, удаливший мне здоровый зуб вместо больного и дальше еще целый список моих мытарств, который был очень длинным. Видимо, я довольно сильно побледнел и напрягся, потому что бабушка вдруг спросила:

— Что с тобой? Забыл, как пользоваться зубным порошком?

— Да нет. Помню. Все в порядке, — я постарался взять себя в руки, — задумался просто.

А сам сделал себе в голове пометку обязательно продумать вопрос тщательного ухода за полостью рта. Пока что у Пашки проблем с зубами не было, по крайней мере по моим ощущениям. Надо сделать так, чтобы их и не возникло максимально долго. Благо, продукты пока хорошие. Всякой химии особо не сыплют. Уже большое подспорье.

Я кое-как разделался с чисткой зубов, выиграв сражение с зубным порошком, и поинтересовался у бабушки:

— Какие планы на сегодня? Надо помочь что-нибудь?

— Хотела сходить к Никифоровне насчет ботинок тебе поговорить.

— А что насчет них говорить? — не понял я. — Ты хочешь сказать, что ботинок в магазинах тоже нет? А Никифоровна их где возьмёт?

— Она на базе работает. Может достать.

Достать. Точно. Было такое слово. Не купить, а достать.

— Пойдёшь со мной. Вдруг у неё дома что-то есть. Сразу померяем. И гречку заодно заберём. Она мне обещала мешок насыпать. Как раз поможешь донести.

— Мешок? Это сколько килограмм? А есть какие-нибудь санки?

— Зачем тебе санки?

— Так мешок везти.

— Какой?

— Блин. Гречки мешок. Тебе обещали насыпать.

Бабуля молча достала из корзинки небольшой тряпичный мешок с удавкой. Мы в таких сменку в школу носили.

— Ну, сколько здесь килограмм поместится? Три? Пять? — спросила она. — А потом, она может ещё и не полный мешок насыпет.

— Вот и поговорили глухой со слепым, — проворчал я. — Мешок гречки. Звучит-то как!

— Что ты там бормочешь?

— Не надо санки. Так донесу.

Бабуля ушла в свою комнату. Я допил чай. Хотел уже пойти одеваться, как заметил, что бабушка растерянно стоит перед открытыми полками бельевого шкафа. Я остановился, по ее виду понял: что-то случилось. Она принялась перебирать постельное бельё на одной из полок. Понятно: деньги там прячет. У меня мать тоже так прятала.

— Ты чего там закопалась? — спросил я намеренно беззаботно.

— Да, двадцать рублей найти не могу. Спрятала куда–то, — растерянно ответила Эльвира.

Вот теперь понятно, где Пашка часть денег взял! Засранец. А остальные откуда были? Размышляя я пошел к себе, достал из готовальни купюры, также сложенные вчетверо, зажал их в ладони, чтоб видно не было и вернулся в спальню к бабуле.

Она сидела, осунувшись, на кровати. Внимательно взглянула на меня, когда я вошёл.

— Давай поищу, — предложил я. И, не дожидаясь разрешения, начал перебирать аккуратно сложенные то ли простыни, то ли наволочки. Загородив собой полку, я расправил купюры и засунул их в белье.

— Ну, вот же они! — отошёл я от полки и показал ей купюры между простынями.

Бабушка тотчас встала и подошла ко мне. Схватив купюры, она недовольно передразнила меня:

— Вот же они.

— Так бывает, — попытался успокоить её я. — Не заметила.

Она улыбнулась. Вроде обошлось. А Пашка тот еще фрукт был, оказывается. У родных деньги таскал. Последнее дело!

Мы оделись и пошли кругами к Никифоровне. Я сначала не понял, что это за маршрут такой «По магазинам». Но потом вспомнил, мы тоже с матерью, как она получит аванс или получку ещё дня три после её работы «ходили по магазинам», не за чем-то конкретным, а вдруг что-то купим. Я нужен был на случай ограничений типа «две банки сгущёнки в одни руки».

Помню, мы с матерью хапнули двадцать рулонов туалетной бумаги, отстояв невменяемо огромную очередь. Давали не больше 5 рулонов в одни руки. Мы занимали очередь дважды с небольшим интервалом. В одном месте стоял я, в другом мать. Сначала мы один раз взяли десять рулонов на двоих, потом еще раз. Нам отрезали кусок шпагата, и мы на этот шпагат нанизали рулоны как бусы, и мать так и шла по улице довольная, гордая с двадцатью рулонами туалетной бумаги на шее.

Мы с бабулей зашли в гастроном. Я внимательно осмотрелся. В магазине было несколько отделов. В бакалейном отделе полки были заставлены бумажными пакетами с сахаром, мукой, крупами, макаронами. На полках стояли бутылки с подсолнечным маслом и уксусом. Продавались в ассортименте карамельки, ириски, сухари, баранки, сушки, вафли. Чай, какао, кофе и кофейный напиток.Соль, спички, сигареты тоже были в этом отделе. Имелись и яйца.

В молочном отделе весь холодильный прилавок был заставлен бутылками молока. Потом я обратил внимание, что у них крышечки из фольги были разные. Тут же вспомнил, те, что белые, это молоко, зелёные — кефир. Были еще бежевые на ряженке, но что-то я ее здесь не видел. Даже в пальцах возникло это характерное ощущение, когда продавливаешь крышечку, открывая бутылку. Удивительная вещь память, вроде все забыл прочно, а стоит вспомнить, как тут же образ обрастает множеством подробностей.

В соседнем холодильном прилавке я увидел большие кубические куски жира и маргарина. Пачки сливочного масла.Плавленые сырки нескольких видов. Была даже вареная колбаса с жиром.

Вне холодильников возвышались аккуратные пирамиды из однотипных рыбных консервов в металлических или стеклянных банках. Бутылки с минералкой. Лимонад. На нижних полках стояли рядами трёхлитровые разноцветные банки с соками.

Ещё один прилавок изображал мясной отдел. Там лежали жалкого вида куры, пельмени, сало. Мороженая рыба нескольких видов. Пока мы стояли и разглядывали синюшных кур, на прилавок выложили мясное рагу. Бабуля сразу оживилась и попросила взвесить килограмма два. Я громко зашептал ей, чтобы брала больше. 84 копейки килограмм. Это ж халява. Нам взвесили чуть больше трёх килограмм. Бабушка дала мне пятёрку, я побежал пробивать в кассу 2 рубля 65 копеек.