Ревизор: возвращение в СССР

Кассирша была вчерашняя. Когда подошла моя очередь в кассу, я положил на подставку свою пятёрку и назвал стоимость рагу.

Кассирша пробила, положила на подставку чек и пару монет: 20 и 15 копеек. Я стою, жду ещё два рубля. Кассирша нагло на меня посмотрела.

— Следующий, — громко сказала она.

— Нет женщина, — спокойно, но настойчиво сказал я. — Сначала Вы со мной рассчитаетесь.

— Я тебе уже всё сдала, — уверенно отшила меня кассирша.

— Вы мне с пятёрки дали сдачу, как с трояка, — я всем своим видом показывал и ей, и очереди, что никуда не уйду отсюда, пока мне не отдадут мои деньги. — С Вас ещё два рубля.

И, подумав, добавил:

— И за вчера 10 копеек.

Очередь всего из трех покупателей роптать почему-то начала на меня. Я их быстро поставил на место:

— Когда вас обсчитают, вы тоже молчать будете? — ответил я им. Они заткнулись.

— Да кто тебя обсчитал? — заблажила кассирша. Хотела на испуг меня взять.

На шум к нам вышла из подсобки женщина средних лет. В белом халате, как все продавцы, моложе кассирши. Руки в карманах.

— Что? — спросила она меня.

— Обсчитали, — уверенно и громко ответил я. Кассирша опять заголосила на меня, обозвав по-хамски. Я с трудом сдерживался, чтобы не ответить ей, как того требовала ситуация. Но я же советский школьник, мне нельзя хамить кассиршам, строго приказал себе. Сразу стало смешно, напряжение отпустило, и я с интересом продолжил участвовать в этом представлении.

— Сколько? — устало спросила женщина, не вынимая руки из карманов.

— Два рубля, — спокойно ответил я.

— Нина. Отдай, — строго распорядилась женщина. Видимо, директор магазина.

Эта Нина швырнула мне в подставку два рубля, проклиная и меня, и всех, кто меня знает. Я не торопясь взял деньги, удовлетворенно посмотрел на неё, типа, знай наших, и пошел к бабуле.

Мы получили своё рагу и вышли из магазина.

— Молодец, — похвалила меня бабушка. — Не знала, что ты так можешь. Я так не люблю этот магазин из-за Нинки. Такая гадина скандальная.

— Чего её не уволят? — удивился я.

— У неё детей трое, а мужа нет. Если её уволить, она за тунеядство сесть может. Вот жалеют их.

— Ерунда какая-то, — пробормотал я.

Мы шли мимо дома Полянских на другой стороне улицы. На крыльце стояла Диана. Она увидела меня, сначала сделала вид, что не знает, потом передумала и помахала мне рукой, натянуто улыбнувшись. Я усмехнулся про себя. Вот кукла.

— Не заглядывался бы ты на неё, — вдруг сказала бабуля.

— Почему? — удивился я.

— Ну не надо, — сказала она умоляющим голосом. — Не будет с этого толку.

— Если ты расскажешь, что к чему, — решил дознаться я, — мне будет легче по-другому на неё посмотреть.

— Не знаю, не знаю, — с сомнением пробормотала бабуля. — Один раз уже сказала.

— Что? — не понял я.

— Ничего, — отрезала бабуля. — Отстань.

Так, еще одной загадкой больше. Надо будет подобрать момент и выпытать у нее правду. Количество вариантов, почему Пашка с моста мог сигануть, растет, а информации не прибавляется, — с раздражением подумал я.