Ревизор: возвращение в СССР

Мы дошли до моего дома.

— Отлично погуляли, — сказал я Славке. — Хорошего вечера. Пойду бабуле телеграмму покажу.

Мы попрощались. Я пошел к дому. В ближайшем к крыльцу окне горел свет. Значит бабушка дома. Я разделся в сенях и снял свои дурацкие ботинки. Что-то я уже утомился их туда-сюда расшнуровывать-зашнуровывать.

— Привет, бабуль, — поздоровался я, заходя на кухню. Пахло жареной картошкой. Я снова почувствовал лютый голод и сел за стол. — Как дела? Что нового?

— А что за полдня могло нового случиться? — спокойно ответила она, ставя передо мной большую миску с горячими щами.

О, то, что надо. Хлебушек есть? А вот он, хлебушек, на столе.

— А сметанки? — невинно спросил я, не имея ввиду ничего такого.

— А больше ничего не пожелаете? — с вызовом ответила бабуля и залепила мне ложкой в лоб.

— Не, ну это как вообще понимать? — возмутился я. — Ничего ж не сделал. Сметанки только попросил.

— Где я тебе должна сметанки взять? — оскорбленно огрызнулась бабка.

— А что, нет сметаны? — удивился я. — А что не сказала? Я бы купил. Сегодня как раз в гастроном заходил.

— А что, сметана была? — серьёзно спросила бабушка.

— Я не смотрел, — напрягся я. — А что, могла не быть?

— Понятно, — успокоилась бабуля. — А я уже подумала…

— Неужели сметаны могло не быть? — осторожно спросил я, принимаясь за пустые щи.

— К вечеру в магазинах ничего уже не бывает, — начала терпеливо объяснять бабушка. — Иногда и к обеду уже нет. А сметана вообще через раз по утрам бывает.

— С продуктами тяжко, — подвёл я итог её выступлению. При этом мне вспомнился трёхлитровый бидон, с которым меня посылали когда-то в далеком детстве в магазин за молоком. Насколько я помню, сметана тоже развесная была. Правда, это было в Москве. Здесь, в Мухосранске, конечно снабжение хуже было.

Я быстро управился с щами. А что, вкусные. С голодухи вообще отлично зашли. Бабуля забрала у меня миску и наложила в неё же жареной картошки и поставила на стол ещё одну миску с солеными огурцами.

Я молча всё сожрал. Спрашивать, почему к картошке не прилагалось чего-нибудь мясного, я не рискнул.

Мне захотелось чаю. Просить бабушку было неудобно. Уж чай-то выпускник школы может себе сам набодяжить. Я впервые оглядел внимательно кухню. Плиты ни электрической, ни газовой я не увидел. Готовили здесь на печи, у неё имелись две конфорки. Я подошёл к печи и намеревался взять чайник за железную ручку.

— Куда?! — стукнула меня по руке полотенцем бабуля. — Опять в больницу захотел? Теперь с ожогами?

Да. Что-то я и правда дурканул. Я взял у бабушки полотенце, сложил в несколько раз и поднял с печи чайник. Под ним оказалось отверстие прямо в топку. Я наклонился слегка и заглянул туда. Огня уже не было, но жар оттуда шёл ощутимый. Интересно как.

Я держал в руках чайник. А чашку-то не приготовил, куда наливать?

— Дай чашку, — попросил я бабулю, заодно запоминая, откуда она её достала. Она поставила чашку на стол. Я налил в нее кипятка и поставил чайник обратно на плиту. Он так и будет стоять на плите весь вечер и греться. И никакого термоса не надо. Здорово.

Я не жил в частных домах. Для меня всё здесь было новое и необычное. Рядом на плите стояла кастрюля. Я открыл крышку, прихватив полотенцем ручку. Там варилась каша. Какая-то серая, мелкая. Не рис, не гречка, не перловка и не пшено. Даже не пшеничная. Я такой не видел раньше.

— Что это? — спросил я.

— Ячка, — ухмыляясь и качая головой ответила бабуля. — Ты как с Луны проездом.

— В каком смысле? — не понял я.

— Всему удивляешься.

— Ну, это ненадолго. Скоро все вспомню или привыкну, — пообещал я. — А где у нас заварник?

— Вот, — бабуля махнула рукой в сторону фаянсового оранжевого чайничка с белым орнаментом.

— А варенье есть?

— Тебе еще и варенье? — улыбаясь, изобразила возмущение бабушка. — Может, тебе еще и батон дать?

Я только активно закивал головой. Взял заварник, открыл крышку, сунул туда нос. О, какое блаженство. Никакого ЭрлГрея не надо.

Бабуля поставила передо мной банку. Она была накрыта квадратом из жесткой бумаги, перетянутой кусочком тряпочки. Я размотал всё это хозяйство. Судя по запаху, в банке было вишнёвое варенье. Я сразу представил себе вишнёвые косточки.

— А можно ложечку? — попросил я. Бабуля дала. Я набрал варенья и засунул в рот. Оно было без косточек. Потрясающе. Это ж сколько труда? А сколько терпения?

— И кто косточки из вишни выковыривал? — спросил я, заранее проникшись уважением к этому человеку.

— Как кто? Ты, — усмехаясь, ответила бабуля.

— Да ладно, — не поверил я. — Ты меня, наверное, заставила, — я не мог представить себе, чтобы молодой парнишка добровольно согласился выковыривать косточки из вишни на варенье. — Признавайся. Чем ты меня шантажировала?

— Это ты меня шантажировал! — улыбаясь, ответила бабушка. — Обещал жуков собирать каждый день с картошки, если я тебе варенье вишнёвое сварю. Косточки ты всегда сам выковыривал.

— И что, я собирал жуков? — спросил я.

— Когда же? Лето еще впереди, — хитро подмигнула мне бабуля.

Скорее всего, отработал уже Пашка это варенье. Просто бабушка хочет, чтобы я и следующее лето с жуками боролся. Вот у них тут проблемы.

— А попрыскать картошку ничем нельзя? — с надеждой в голосе спросил я.

— Чем попрыскать? — не поняла бабуля.

— Ну, ядом каким-нибудь, — пояснил я. Но, увидев её округлившиеся глаза, поспешно добавил. — Специальным, для жуков.

Ответа не последовало. Я так понял, что этот вариант даже не рассматривается.

— Хорошо, — сдался я. — Травить не будем. Нужны семена душистого табака. Растёт здесь у кого-нибудь?

— А зачем они?

— Растение получим, которое не любит колорадский жук. Я читал где–то.

— Ну, не знаю. Поспрашиваю.

— Вот и ладненько.

Я наслаждался чаем и батоном, густо намазанным вишневым вареньем. Жизнь, определенно, удалась.

— О, кстати, а где маман? — вспомнил я про телеграмму.