Ревизор: возвращение в СССР

Дед занялся растопкой печи. Я заглянул в комнату к Славке и Юльке. Славка поднял на меня глаза, я показал ему жестом, что пора уходить. Славка встал и подошёл ко мне.

— А чего так рано? — спросил он. — Мы хотели с Юлькой ещё повторить кое-что к завтрашней контрольной.

— Мне ещё сегодня мать в час ночи на вокзале встречать. Давайте, повторяйте и за меня тоже, — сказал я громко, чтобы Юлька слышала.

Я подошел к деду Терентию.

— А как зовут вашу «жену сына»? — спросил я его шутливым голосом.

— Что, и это вспомнить не можешь? — посмотрел на меня с сожалением Терентий. — Настасья её зовут.

— Понял. Спасибо за прекрасный вечер, — поблагодарил я его. — Тёть Настя, Юлька! Пироги высший класс. Спасибо! Я пошёл.

— Давай, бывай! — отозвалась из другой комнаты Настасья.

— Не хворай, — ответил мне от печки дед.

Я вышел в сени. В темноте ничего не было видно. Я приоткрыл дверь в хату, чтобы хоть что-то разглядеть.

— Что ты мучаешься? — вышел ко мне Терентий и включил свет.

Что значит, мужик в доме, подумал я, хоть свет в сенях горит. Я вспомнил про раскрошившийся в моих руках патрон Никифоровны.

— Дед Терентий, а где новый патрон к лампе купить можно? — спросил я, пока он не ушёл обратно в хату.

— В магазине не купишь, — ответил он. — На рынок идти надо.

— А в городе один рынок? — решил сразу уточнить я.

— Рынок один. Но он работает только по субботам-воскресеньям, — объяснил Терентий. — Если на неделе что-то надо, можно на Площадь подойти, там ряды открытые торговые увидишь, походи посмотри, может найдёшь что подходящее. Но они там до часу максимум сидят.

— Я понял, спасибо. А Площадь — это наша, да? — дед кивнул.

Я уже оделся и собрался выйти из дома, пытаясь припомнить, где у нас на площади ряды. Но тут вспомнил, что хотел у него ещё кое-что спросить.

— Дед Терентий, а куда можно устроиться подработать после школы?

— Так у тебя же бабка какая! — удивился дед. — Скажи ей, она тебя вмиг пристроит на механический завод. С такими-то связями…

— Да? — растерялся я.

Ну надо же!

— Я не знал, что она может помочь. Я при ней про подработку интересовался, она ничего даже не посоветовала.

— Может, боится соломки под тебя перестелить?

— Чего? — не понял я.

— Боится из тебя мамкиного сынка сделать, говорю, — объяснил мне дед. — Хочет, чтоб ты учился сам свои проблемы решать.

— А, понял, — дошло до меня. Я усмехнулся. — Не, на неё это не похоже.

— Ну, не знаю, — развел руками дед. — Ты её спроси, если не поможет, будем сами думать.

— Хорошо, договорились. Спасибо за всё, — я подал деду руку.

Мы попрощались, я вышел на улицу, потрепав между ушами выбежавшую навстречу Марту.

Было темно, тихо падал снег. Был всего лишь восьмой-девятый час, а городишко как будто уже засыпал. Я направился к себе, стараясь впитать в себя эту непередаваемую атмосферу маленького города. Атмосферу спокойствия, неспешности и уюта. Мне всё больше нравилось здесь.

Подойдя к нашему дому, я увидел свет в кухне. Бабушка дома. Я прошел к дому и машинально отметил: снег нападал, надо будет завтра чистить.

Бабуля возилась с бельём, кипятила что–то в ведре на печи. По всей хате пахло хозяйственным мылом.

— Садись ужинать, — сказала она мне.

Я поплескался немного холодной водой под рукомойником и сел за стол. Бабушка поставила передо мной миску гречки и положила кусок сливочного масла.

Я с удовольствием съел. Налил себе чаю. Сидел, наслаждаясь потрескиванием дров в печи. И даже запах мыла уже не напрягал.

— Ба, а ты можешь меня пристроить на механический завод на подработку после школы?

— Могу, но не буду, — ответила бабушка, коротко взглянув на меня.

— Почему? — удивился я.

— Потому что я депутат. Разговоров потом не оберешься. Я и так сама там на полставки. Полную ставку даже себе не стала просить.

— Я что-то вообще ничего не понял. Если ты депутат, нельзя внука пристроить?

— Абы куда на зарплату в 60 рублей в месяц пристроить можно. А на хорошее место, где полставки столько же, разговоры пойдут.

— Я понял. Тут своя атмосфера. Ладно, сам попробую пристроиться.

Я огляделся по сторонам в поисках домашней работы. Ведро под умывальником было заполнено чуть больше половины. Всё равно, наверное, надо вылить, не оставлять же на ночь. Я вышел в сени, натянул бурки и, не одеваясь, пошел на разведку искать помойную кучу за сортиром. Дорожки на дворе ещё больше засыпало снегом, но их хорошо было видно даже в темноте. Зимой всегда светлее ночью из-за снега. Но как тут осенью ходить без фонаря, я не представляю.

Кучу я нашёл быстро и вернулся за ведром. Вылив помои, вернул ведро под умывальник. Теперь осталось разобраться с чистой водой. Два ведра обнаружились быстро. Одно было полным, а в другом ещё оставалось немного воды.

— Ба, куда воду перелить? — спросил я, взяв ведро в руки.

— В чайник вылей.

Я долил воды в чайник, стоявший на плите. А остатки вылил в таз, в котором лежала моя грязная миска после ужина.

— Ба, в какой стороне колонка, справа или слева?

— Справа.

С пустым ведром я пошёл в сторону колонки. Нашёл её через два дома. Она была с ручкой спереди, на ручке была прорезь. Я повесил на ручку ведро, но ничего не произошло. Я вспомнил. Надо нажать. Я навалился на ручку колонки одной рукой, и вода пошла. Ура. Разобрался.

Пока вода набиралась, с другой стороны кто-то шел за водой. По силуэту — женщина.

— Здорово, Пашка, — сказала она.

— Добрый вечер, — ответил я, вглядываясь в темноту. Женщина подошла ближе, и я узнал тётю Машу, мать Ивана. — Теть Маш, у Ивана был кто сегодня? Как он там? — спросил я, снимая своё ведро с колонки и вешая её пустое.

— Нет, я не была. Работала сегодня. Завтра его уже выписать должны.

Я оставил своё ведро у колонки и помог ей донести ведро с водой до её дома. Там пару домов всего надо было пройти. Но у меня руки здорово замерзли. В следующий раз надо будет взять рукавицы.

— Теть Маш, — спросил я, ставя ведро перед её калиткой. — А в булочной есть какая-нибудь подработка для меня после школы?

— Ох, дитя. Не знаю. Спрошу.

— Спасибо. Спокойной ночи, — попрощался я и побежал за своим ведром.

И шапку надо надевать. А то совсем тоскливо. Что–то я погорячился, выскочив из дома налегке.

Придя домой и поставив ведро с водой на место, я прислонился к печке. Как хорошо.

Бабуля посмотрела на меня осуждающе.

— Ты что так и ходил раздетый? Опять хочешь с пневмонией слечь?

— Я больше не буду, — успокоил я ее и налил себе горячего чаю.

Завтра первый день в школе. Надо бы собраться. Так не хочется учиться. Может, лучше Конан Дойля почитать?

Я взял книжку с буфета. Я её туда не клал. Наверное, бабушке мешалась на столе. Ладно, буду убирать в гостиную.

Я попробовал читать, лёжа на своём диване. Но света явно не хватало. Читать в потёмках не получилось, я вернулся на кухню и сел с книгой за стол. Тут посветлее. Но читать опять не получилось. Мысли скакали по событиям сегодняшнего дня.

Бабушка терла на мелкой терке кусок хозяйственного мыла.

— Зачем это? — спросил я.

— Стирать, — недоумённо ответила бабуля.

— А стиральные порошки?

— Порошком хорошие вещи стираем. А постель мылом.

— Понял.

В бабушкиной комнате звякнули ходики. Я посмотрел время, было всего одиннадцать часов. И спать не ляжешь, и встречать идти рано.

О, я же про собаку не спросил.

— Ба, а почему у нас собаки нет?

Бабушка отложила тёрку и мыло. Подошла ко мне, теребя передник. Я почувствовал неладное.

— Так погибла твоя собака перед Новым годом.