Итальянские маршруты Андрея Тарковского

Особая историческая ирония заключалась в том, что обитель святого Сильвестра возникла в здании виллы императора Нерона, располагавшейся здесь. Напомним, что именно Нерон был организатором жестоких гонений на христиан. Более того, апостолов Петра и Павла казнили по его непосредственному приказу.

Упомянутое имя монастырь носил вплоть до IX века, после чего он был посвящён Схоластике и Бенедикту. Но находившееся под боком аббатство легендарного брата стремительно набирало значение и известность, а потому, во избежание путаницы, в XIV столетии обители вновь изменили название.

Монастырские дворики, действительно, производят головокружительное впечатление, особенно если удаётся оказаться в них в одиночестве, отпустив вперёд свою туристическую группу. Обитель строилась не в одночасье, но век от века увеличивалась в размерах. Потому эти камерные пространства разнятся с точки зрения стиля. Дворик, который произвёл на Тарковского метафизическое впечатление — самый новый (см. фото 96), он расположен ближе всего ко входу в аббатство. В его центре расположилась очень современная, угловатая, но чрезвычайно удачная статуя Схоластики.

В комплексе монастыря и правда имеется церковь Кваренги, внешне готическая, но внутри пышущая тем самым классицизмом, которым зодчий из Бергамо наполнял Петербург. Всего здесь пять базилик, но некоторые уже давно не используются по назначению, а отданы на откуп посетителям, желающим лицезреть фрески.

Аббатство действующее, монахи здесь живут по канонам бенедиктинского ордена, но ритуальная часть надёжнейшим образом отделена от туристической. Имеется обширная система подземных келий-читален, функционируют библиотека и архив, хранящие уникальные документы. В чести типичные монастырские ремёсла по производству товаров народного потребления. Обители, не гнушающиеся подобных заработков, как правило, фокусируются на одной специализации, но у святой Схоластики можно разжиться и алкогольными напитками, и целебными бальзамами, и мёдом, и сладостями, и травяными сборами. Здесь имеются товары на любой вкус — слишком уж велик поток туристов.

А ведь помимо всего сказанного, монастырь стал ещё и колыбелью итальянского книжного дела. Именно здесь первопечатники Арнольд Паннарц и Конрад Свейнхейм в 1464 году создали свой вариант гуманистического шрифта, а также начали тиражирование методом Гуттенберга. Всего выпустили чуть более двенадцати тысяч томов. Среди них были Библии, а также сочинения Лактанция, Августина Блаженного, Фомы Аквинского, Цицерона, Апулея, Вергилия, Ливия, Страбона, Плиния, Светония, Овидия и других.

Заметим, что ни один ни другой первопечатник итальянцами не являлись. Паннарц был пражским чехом, жившим в Кёльне, тогда как Свейнхейм происходил из Германии и работал некогда непосредственно с Гуттенбергом. Пригласить этих двоих на Апеннинский полуостров решил кардинал Хуан де Торквемада, которого папа Каликст III назначил комендантом монастыря. Устрашающая фамилия кардинала — вовсе не совпадение. Действительно, он приходился дядей великому инквизитору. Насколько мир был тесен, таким он и остался. Паннарц и Свейнхейм трудились при монастыре несколько лет, после чего переехали в Рим и начали работать раздельно.

Тарковский и компания тоже вернулись в Вечный город. Несмотря на то, что весь предыдущий день режиссёр провёл в аббатствах, что-то в нём требовало посещения православного храма. Утром 29 июня он вновь наведался к отцу Виктору на виа Палестро. Не было покоя на душе, и вечером разразилась довольно серьёзная ностальгическая депрессия, хотя в этот день друзья вновь подготовили для Андрея небольшое путешествие по окрестностям.

На этот раз супруги Гуэрра и Тарковский отправились не на восток, а на север. Возил их некто Альдо Тассоне, бывший священник, а на тот момент — журналист. Этот человек понравился режиссёру, однако, похоже, более они не встречались.

Путешественники посетили пункт, который в дневнике Андрей назвал Фарфа, а также город Непи. Вообще говоря, Фарфа — это река, левый приток Тибра, в долине которого расположено множество городков. Однако почти наверняка Тарковский имел в виду аббатство Санта-Мария-ди-Фарфа (@ 42.221627, 12.718491). Режиссёр не внёс в «Мартиролог» ничего о впечатлениях, полученных в монастыре и в Непи. Безусловно, это связно с его эмоциональным состоянием, поскольку оба пункта примечательны даже на фоне того, что ему доводилось видеть прежде.

Обитель появилась в IV веке при императоре Юлиане. Ранее здесь находился древний языческих храм, возникший задолго до нашей эры. Основателем аббатства является Лоуренс Сирийский, который, вернувшись из паломничества и получив титул епископа Сполето, захотел тихой послушнической жизни на берегу Фарфы. Со смертью Лоуренса монастырь пришёл в упадок, но его восстановил в конце VII века другой пилигрим-богомолец, которого нынче знают как Томмазо ди Фарфа. Некогда он дошёл до самого Иерусалима, где во время молитвы ему было видение о том, что следует как можно скорее возвращаться в Италию и вдохнуть новую жизнь в оставленную обитель на берегу реки. По счастью, такое же видение случилось и у герцога Сполето, который незамедлительно ратифицировал и поддержал работу ди Фарфы. Так возникло одно из самых влиятельных аббатств Европы.

Уже к IX веку монастырь имел беспрецедентные накопления, потому все, кто приходил в Италию с мечом, сражались за него, словно за сокровище. Некоторое время обителью владели франки, лангобарды, Каролинги, сарацины. Завоеватели относились к добыче бережно, всерьёз она пострадала лишь при изгнании последних.

В X веке комплекс аббатства был перестроен, объединив пять церквей и большой собор. Благосостояние всё прирастало. Власть настоятеля вполне была сопоставима с могуществом князя, но богатством глава монастыря превосходил любого феодала. Началось смутное время, в обители произошла серия преступлений, несколько настоятелей были отравлены, казна вычищалась, убийцы сбегали. Попытки навести порядок не приносили плодов, пока в середине XI века пост главы на сорок лет не занял Берард I. Он не только был честным человеком, но и осознавал назначение обители, вверенной в его руки. Пришлось несколько ужесточить дисциплину для монахов, а главное, Берард всячески насаждал архивную и интеллектуальную деятельность. Во время его правления история Италии буквально писалась здесь. Очень многие сведения не попали бы в эту книгу, если бы настоятелем аббатства в 1049 году стал другой человек. Удивительное совпадение: когда Берард был во главе монастыря, в нём жил Грегорио Катинский — один из важнейших летописцев своего времени, оставивший порядка полутора тысяч документов.

Однако после смены настоятеля и смерти Грегорио духовная жизнь аббатства продолжаться не могла. Этому мешало многое: два города, более трёхсот деревень, около ста сорока замков, почти семьсот церквей, семь портов, восемь соляных шахт, восемьдесят две мельницы… Все силы уходили на сохранение и приумножение имущества, достигшего ватиканского размаха.

Со временем монастырь оказался во власти крупнейших феодальных кланов. До середины XVI века им владели Орсини с небольшим перерывом, когда обитель была в руках Делла Ровере. А уж после 1542 года здесь заправляли Фарнезе. И в это время случилось неожиданное: при кардинале Александре Фарнезе аббатство примкнуло к конгрегации бенедиктинских монастырей и за два века всё его имущество буквально растворилось в немыслимой собственности ордена. Вплоть до XIX столетия некогда влиятельнейшая обитель Европы оставалась предметом купли-продажи по частям. Так продолжалось, пока последний собственник, граф Вольпи, не повелел передать аббатство монахам, которые живут в нём до сих пор.

Эту историю точно рассказали Тарковскому полностью или частично. Не будь он погружён в себя, отголоски многовекового противостояния духовного и материального нашли бы отражение в дневнике.

Заметим, что в конце сюжета появляется тот самый Джузеппе Вольпи — министр финансов Королевства Италии, позже — член Большого фашистского совета, президент Фашистской конфедерации промышленников, а также один из учредителей Венецианского кинофестиваля. Приз «кубок Вольпи» назван именно в его честь.

Город Непи не менее примечателен. Сначала на его месте было этрусское поселение, возникновение которого связывают с белым божеством, водным змеем, явившемся в этих местах. Отсюда и название, восходящие к слову «непа» — «вода». Этим же объясняется богатство окрестных земель минеральными источниками.

Как и упоминавшийся ранее Тиволи, этот город, как минимум на пять веков старше Рима, однако и он уже в середине IV столетия до н. э. оказался в подчинении могущественного соседа. Впрочем, данное обстоятельство не помешало Непи в числе двенадцати латинских колоний отказаться выступать во Второй Пунической войне на стороне Вечного города. Как известно, последний всё равно одержал победу, и все отступники поплатились за своё решение. Непи отделался легко, для него лишь удвоили налоги.

Со временем, обида была забыта, и после Союзнической войны I века до н. э. он был признан римской муниципией. Тут и прервалась его самостоятельная судьба. С тех пор Непи упоминался в летописях исключительно в качестве перевалочного пункта по дороге в или из Вечного города.

Лишь спустя девятьсот лет он будто вновь «включился» в исторический процесс, причём в качестве Непийского герцогства. Оно просуществовало недолго, для чего были как внутренние, так и внешние причины. К последним относится нашествие сарацинов, видевших в городе чрезвычайно желанный форпост для завоевания Рима. В конце XVIII века по тем же причинам Непи захватят ведомые Наполеоном французы, но и те, и другие будут вынуждены оставить его.

Однако самый захватывающий период местной истории — время феодальных распрей, а также борьбы гвельфов и гибеллинов[416]. С начала XI века город находился в подчинении императора, пока в 1161 году не попал в руки папы. Впоследствии ему вновь довелось выступить против Вечного соседа, за что он опять поплатился. Далее Непи долго переходил от одной династии к другой: Вико, Орсини, Колонна, пока не оказался собственностью Родриго Борджиа, одиозного папы Александра VI, одного из самых скандальных, коррумпированных и кровожадных правителей Ватикана. Именно при нём Папская область стала наиболее могущественным и опасным государством внутри Италии, а духовная составляющая образа понтифика была дискредитирована полностью. В конечном итоге, это ударило по всему институту католицизма и привело к реформации.

В тот день, когда Родриго стал папой, он преподнёс Непи в качестве подарка кардиналу Асканио Сфорца, который, надо полагать, сыграл ключевую роль на конклаве. Впрочем, когда враждебность остальных Сфорца по отношению к новому понтифику стала очевидной, Борджиа отнял подарок у Асканио и передал его своей любимой дочери Лукреции, предварительно вернув городу статус Непийского герцогства. Невзирая на наследственность, Лукреция оказалась великолепным правителем. Любимая жителями собственных владений, она приумножила своё и их благосостояние. С тех пор всё здесь пошло хорошо. Впоследствии герцогство досталось семье Фарнезе и, объединившись с соседом, образовало герцогство Кастро или Кастро-Непи — одно из самых преуспевающих в регионе.