Итальянские маршруты Андрея Тарковского

Город, заметим, довольно дорогой, особенно если учесть, что Сицилия в целом беднее, чем самый юг Апеннинского полуострова. Местные здесь не гостят, а только работают. Главная улица Таормины — застывший во времени «бульвар итальянских капуцинок» — памятник национальному кино, на который лишь приезжим посмотреть по карману.

19 июля Тарковский записал, что его разместили в отеле «Сан Доменико» (piazza San Domenico 5, @ 37.850322, 15.283933), который, по словам режиссёра, «расположен в бывшем монастыре. Огромные коридоры. Роскошные лестницы. Номера в бывших кельях».

Эта шикарная гостиница, находящаяся в двухстах метрах от соборной площади города, занимает два здания. Одно из них, действительно — монастырь XV века, тогда как второе было пристроено к нему в 1896 году. Удивительный внутренний двор с колоннадой, открывающиеся виды на Этну и фантастически чистое море позволяют называть его одним из самых живописных мест, в которых останавливался режиссёр.

В отеле Тарковский сделал несколько полароидных снимков. На одном из них — интерьер его апартаментов с окном. Это изображение похоже на многие другие в череде фотографий, появившихся в ходе поисков визуального образа гостиничного номера Горчакова, а также комнаты в доме Доменико. В обоих случаях для режиссёра особое значение имело именно наличие окна, потому он фиксировал на свой полароид именно вид из помещения в его сторону. Второй же снимок, сделанный в Таормине, запечатлел внешний вид отеля с «висячими садами» на фасаде.

Сам город Тарковскому тоже понравился, он назвал[424] его «замечательным местом», отметив, что солнце здесь совсем не такое, как в Риме. Впрочем, для здоровья Андрея сицилийская жара стала серьёзным испытанием, чувствовал он себя не очень хорошо.

В тот же день режиссёр, вероятно, проездом, побывал в городе Катания. Несмотря на то, что столица острова Палермо расположена в северо-западной части, именно восточное побережье — средоточие жизни, и тут нет ничего удивительного, поскольку именно этой стороной Сицилия обращена к континентальной Италии. Здесь располагаются вулкан Этна и четыре ключевых города. С севера на юг: Мессина — морские ворота острова — Таормина, Катания и Сиракузы. Предпоследний из них — крупнейший. Это вообще второй по величине и значимости населённый пункт Сицилии, после столицы. Тарковский пишет, что Катания[425] — «город мрачный, с тяжелыми и грязными кварталами, но со своим воздухом и собственной физиономией». Такое краткое описание предельно верно и исчерпывающе. Это не парадная страна, но рабочие трущобы, украшенные пыльным, усталым, одетым в леса, некогда пышным центром с чопорным парком. Нога туриста редко ступает на здешнюю мостовую, а потому тут есть возможность прикоснуться к «Италии для итальянцев». Например, попробовать не адаптированные туристические, а аутентичные варианты блюд. Здесь непросто найти пиццу, но легко встретить множество неожиданных даже для опытного путешественника супов и сладостей. Они продаются в довольно редких в континентальной части заведениях — столовых. Подчеркнём, не ресторанах, а столовых, с огромными стеклянными прилавками, вдоль которых люди перемещают свои набирающие вес подносы. Найти самое вкусное несложно, нужно встать в конец очереди и понаблюдать, что покупают местные. Но лучшим заведением окажется то, где спрос равномерно распределён по ассортименту.

Катания — пример торжества города как архитектурной структуры над человеком. Классический и строгий имперский центр обособлен своим грубым величием, он будто благородный сыр в сыворотке из людей и трущоб. Однако недосягаемая красота зданий подчёркивает обилие нищих.

С другой стороны, такой город мог быть где угодно. Италию в нём ничто не выдаёт, кроме памятников Гарибальди, Беллини и другим выдающимся землякам. Именно потому, говоря о Катании, мы были вынуждены коснуться кулинарии — страна здесь в ней. В остальном же это промышленный центр, покрытый слоем пыли и мазута, на который обратил внимание и Тарковский. С недавних пор его называют местной «Силиконовой долиной» из-за обилия высокотехнологичных производств. А ведь удивительно: до Таормины всего пятьдесят километров, но какими разными путями пошли их судьбы.

Расхождение началось с того, что Катания существенно древнее. На территории будущего города сиканы поселились, как минимум, в XIII веке до н. э. Да, не сикулы, а именно сиканы. Греческая колония под названием Катани возникла на пять лет позже Наксоса. Дальше всё очень похоже: контроль Сиракуз, подчинение Риму с 293 года до н. э., а вот после падения империи последовательность была иной. Сначала, в VI веке, Катанией завладели остготы, и именно они укрепили её для своих нужд, отстроив крепостные стены, выкопав рвы. Потом — византийцы, а далее снова, как в Таормине, арабы, норманны, швабы (единственное отличие от северного соседа), Ангевины, Арагоны. А далее — всё иначе: при Мартине I Арагонском город, пусть недолго, но был столицей Сицилианского королевства, включавшего, напомним, и континентальную часть страны вместе с Неаполем. Это период, когда на Катанию делало ставку целое государство, причём амбициозное, активно борющееся не только за существование, но и за доминирование. С падением королевства город попал в сферу влияния могущественных французских домов: сначала Савойской династии, а потом Бурбонов. И если при первых он получил независимость и особый статус на Сицилии наравне с Мессиной и Палермо, то правление вторых было прервано в XIX веке возмущённым восстанием.

История Катании — это хроника катастроф. Даже если вынести за скобки разрушительные завоевания, её судьба вызывает оторопь, и ключевую роль здесь играет близость вулкана. Этна извергалась нередко, но не всякое землетрясение наносило урон. Более того, в 396 году до н. э. надвигающийся поток лавы испугал карфагенян и спас Катанию, а также Сиракузы от неминуемого захвата. Однако в 122-м и 1169 годах вулкан уничтожил все строения почти полностью. Жители тогда смогли бежать, они не отчаялись и отстроили город заново, но в 1347-м пришла чума и уничтожила людей.

Рождение и существование столь крупного населённого пункта у подножья вулкана ничуть не менее парадоксально, чем случай Венеции на тонущих островах или Санкт-Петербурга на болотах. Это словно воплощённый миф о Сизифе. Следующие два извержения 1669-го и 1693 годов принесли не только тонны лавы и пепла, но ещё смерти и отчаяние. Лишь самые мужественные люди остались в городе и снова, вопреки тщете усилий, возвели его с нуля. Трудно обвинять выдающихся зодчих в том, что они, как один, отказывались участвовать в восстановлении. Потому здешний стиль носит отпечаток клишированной универсальности. Это не значит, что он не прекрасен, но местная архитектура не имеет своего лица, как идущий на смерть безликий герой, готовый расстаться с жизнью в любую секунду. Кроме того, в XVII столетии при строительстве было решено использовать вулканические материалы, и это будто в чём-то убедило жестокую Этну. Вот уже более трёх веков она не беспокоит Катанию, хоть и ведёт себя чрезвычайно активно, уничтожив в прошлом столетии несколько небольших посёлков. В 2011-м, 2012-м и 2013 годах вулкан извергался по три раза. Особо крупный и зрелищный выплеск лавы имел место в конце 2020-го.

Тарковский находился на Сицилии больше недели, до 27 июля. Удивительно, если за это время он так и не побывал в Сиракузах, однако подтверждающих записей нет. 22 июля он отметил, что ездил в небольшой «очаровательный» городок возле Таормины, который располагается на скале. Несмотря на мизер информации, можно с большой долей уверенности говорить, что речь идёт о Кастельмоле, находящейся буквально в одном километре от кинематографического курорта.

Один километр — это расстояние по прямой, такой путь проделывает взгляд, брошенный из Таормины в её сторону. Кастельмолу, действительно, видно издалека. Она кажется похожей на Чивиту или Калькату, которые также ограничены пустотой обрывов. Но стоит войти в город и становится ясно, что он совсем другой. Впрочем, чтобы это сделать, потребуется преодолеть четыре километра по дорогам-серпантинам, и интереснее всего отправиться туда по вырубленной в скалах тропе сарацинов.

Связь Кастельмолы и Таормины уходит в века, ведь в эллинистические времена первая служила акрополем, «верхним городом» второй. Акрополи возвышались над важными населёнными пунктами греческого мира и отличались небольшими размерами, а также военными укреплениями. Они были не для жизни, но для каждодневной вахты в ожидании нападения. Поскольку военная история Таормины была достаточно бурной, то и Кастельмола пережила то же самое. Как память о пролитой крови, над ней парит норманнский замок, возведённый после падения греческих, византийских и сарацинских укреплений. Это было место силы, здесь витал запах победы, вытеснявший смрад поражений.

Сохраняя грубоватую эстетику Средневековья, город наполнен бушующей жизнью современной Сицилии. Строения XI века соседствуют с отелями, возведёнными в XXI-м. Кастельмола приняла решение не консервироваться, не превращаться в музей под открытым небом, а продолжать свой неповторимый путь.

Церемония вручения премии Висконти состоялась в Таормине 26 июля, но до того была ретроспектива Тарковского: 20-го показывали «Иваново детство», 21-го — «Андрея Рублёва», потом — «Солярис». Режиссёр неизменно ходил на сеансы, и собственные фильмы, как обычно, огорчали его: «Единственное оправдание моё, что другие снимают даже хуже меня», — писал он в дневнике. На фоне этого ему снились тревожные сны[426]: то кто-то ухаживает за Ларисой, то какие-то «голые, перепачканные в грязи девки»… Второе видение пришло 21 июля, то есть после того, как Андрей посмотрел «Рублёва». И ведь именно кино даёт нам возможность заглянуть в сон, оживший плод воображения автора. Понял ли сам режиссёр, что, в каком-то смысле, ему снилась сцена из собственного фильма, сказать теперь невозможно, но это ещё один пример того, как его жизнь сплеталась с творчеством.

Оба тревожных видения, так или иначе, несли ревностно-ностальгический оттенок. А на фоне этого шла работа: на фестиваль приехали Терилли, Нарымов, Ронди — с последним Тарковский обедал или ужинал практически каждый день, обсуждая возможные действия для того, чтобы найти деньги на картину. Основным инструментом казались скандалы в правительстве.

В Таромине режиссёр дал порядка десятка интервью в рамках пресс-конференций и отдельных встреч с журналистами. 24 июля пришла весть о том, что в «Ностальгии» согласилась сниматься только что взошедшая звезда французского элитарного кино, актриса Брижит Фоссе. За плечами у неё был фильм «Запрещённые игры» (1952) Рене Клемана, в котором она сыграла ещё маленькой девочкой, были «Вальсирующие» (1974) Бертрана Блие, «Добрые и злые» (1976) Клода Лелуша, «Дети из шкафа» (1977) Бенуа Жако, но настоящую известность актрисе принесла роль Франсуаз в дилогии Клода Пиното «Бум», первая часть которой вышла как раз в 1980-м. Важно отметить, что Фоссе была признанным мастером работ второго плана, и роль Эуджении могла оказаться долгожданным выходом на первый.