Итальянские маршруты Андрея Тарковского

Режиссёр всерьёз размышлял над тем, чтобы пригласить Олега Янковского, который, по всей видимости, на тот момент уже принадлежал к числу «его» актёров. Андрей представлял Олега в роли доктора. Действительно, чрезвычайно подходящий для Янковского образ, ведь одним из ключевых качеств этого героя, по задумке автора, должна была являться мужская красота. Так же Тарковский рассматривал британского артиста Роджера Риса, подлинного разнопланового мастера классического театра, сыгравшего множество фундаментальных ролей от Гамлета до Владимира из «В ожидании Годо». Самого Риса режиссёр впервые увидел 4 февраля 1981 года в упоминавшемся выше спектакле «Самоубийца» по пьесе Эрдмана. В тот день, согласно русскоязычному изданию «Мартиролога», он записал в дневнике: «Замечательный актёр — Роджер Финс». На самом деле, составители не разобрали почерк, это был Рис. Удивительно, но, например, в англоязычном издании такой ошибки нет.

Следует сказать, что, работая над новым фильмом, когда позволяло время, Тарковский возвращался к «Гамлету». Если бы ему довелось работать над этой лентой, Эдваль почти наверняка сыграл бы в ней тень отца. Да и приглашение Риса на заметную, но всё же второстепенную роль в «Жертвоприношение» связано с тем, что режиссёр хотел понять, можно ли его будет задействовать в образе датского принца. В ходе предстоящей поездки в Великобританию, Тарковский побывает в Стратфорде-на-Эйвоне, родине Шекспира, чтобы посмотреть на Роджера в роли Гамлета. Кстати, по воспоминаниям Фридриха Горенштейна, он должен был выступать соавтором этого сценария. Режиссёр об этом не упоминал.

12 октября — весьма примечательная запись, в которой Тарковский приводит ответ отечественных дипломатов итальянцам: дескать, вопрос о воссоединении его семьи — «внутренние дела советского государства». Послу Италии в Москве, вообще, сообщили, будто сын и тёща не хотят уезжать. Все эти сведения стали известны режиссёру со слов супруги. Насколько это правда, судить трудно. Отметим лишь, что через две недели[945] жена скажет мужу, что ей обещали «вытащить» их домочадцев из Москвы до Нового года.

Так или иначе, но последний итальянский политик, на которого режиссёр всё ещё рассчитывал — это Джулио Андреотти, как и многие другие, тоже собиравшийся поднять вопрос о судьбе семьи Тарковских в парламенте.

13 октября Андрей полетел в Лондон на уминавшиеся репетиции. Однако его сопровождали Фараго и Александер-Гарретт, поскольку в столице Великобритании имелись и дела, касающиеся «Жертвоприношения». Во-первых, из-за нерешительных японцев нужно было попытаться привлечь английских партнёров. А во-вторых, режиссёр собирался посмотреть местных артистов для фильма. На роль доктора претендовали Роджер Рис, а также Майкл Пеннингтон и Джон Шрапнел. На роль Аделаиды — Хелен Миррен и Сьюзан Флитвуд.

Пробы проходили у Дэвида Готхарда в «Riverside Studios». Несмотря на высокое мастерство, огромный опыт и русские корни Миррен, режиссёру значительно больше понравилась Флитвуд, которая прежде если и снималась, то для телевидения. Сьюзан совершенно очаровала Тарковского своей королевской грацией и статью. Заметим, что в её послужном списке имелась и роль Офелии.

С доктором вышло сложнее: хоть кандидаты и были почти ровесниками, Рис выглядел слишком молодо и очаровательно. Андрей практически остановился на Шрапнеле и даже провёл его совместные пробы с Флитвуд.

По воспоминаниям Александр-Гарретт, на роль Аделаиды режиссёр также рассматривал норвежку Лив Ульман, немку Ханну Шигуллу и американку Джил Клейберг, которую, напомним, прежде намеревался занять в «Ностальгии». Но в результате снялась Флитвуд.

Оказавшись в Европе, Тарковский начал собирать ансамбль по всему миру, ему стал доступен удивительный актёрский арсенал. По слухам, Ульман он не взял лишь, чтобы фильм не становился «слишком шведским» и «слишком бергмановским».

Сам образ жены героя, по словам[946] Александр-Гарретт, Тарковский видел так: «Аделаида — существо, прожившее всю жизнь во лжи, сама того не желавшая и не отдававшая себе в этом отчёта. Возможно, она никогда не изменяла мужу, но постоянно давала повод к ревности. Своей ложью она опутывала всех домочадцев, парализуя их волю, манипулируя их действиями и поступками. Аделаида — личность, в общем-то, трагическая. Мучая других, она мучает себя, унижая других, страдает сама».

В Лондоне делегация «Жертвоприношения» жила в отелях, названных в честь известных столичных улиц. Первые дни — в «Strand» (Strand, 372), потом, с 15-го по 23 октября, в «Drury Lane Hotel», расположенном неподалеку от Ковент-Гардена и обслуживавшем, главным образом, гостей окрестных театров. Побывал режиссёр в галерее Тейта, где смотрел выставку классика английской анималистической живописи Джорджа Стаббса.

22 октября Тарковский спешно вернулся в Швецию, поскольку на следующий день была назначена пресс-конференция по поводу съёмок будущего фильма. Мероприятие отложили[947], но Вибум забыла поставить Андрея в известность. Получилось, что он прилетел напрасно, а ведь в Лондоне ещё оставались дела. Это был первый случай, когда режиссёр всерьёз рассердился на Анну-Лену. Есть несколько фотографий, сделанных возле Киноинститута (см. фото 145, 146), выражение лица на которых будто бы связано с описанными событиями. Упомянутая пресс-конференция состоится лишь через полгода, 23 апреля 1985-го, когда съёмки уже начнутся.

Как ни парадоксально, но 26 октября, подводя итоги поездки на Альбион, Тарковский отметил, что никаких актёров они с «cust director»[948] не нашли. Упомянутую помощницу звали Присцилла Джон, именно она предложила большинство артистов, которых режиссёр смотрел в Лондоне. Тем не менее Андрей не считал это проблемой, оставаясь спокойным, благодушным и даже довольным группой. Такое состояние мастера вообще отличает производство «Жертвоприношения», в том числе и в съёмочный период. Убедиться в этом можно, посмотрев хронику, снятую Крисом Маркером в ходе работы над фильмом. Этот материал известен под названием «Тарковский 85» (1985).

Маркер — один из ближайших друзей Марины Влади — снимал работу режиссёра для своей видео-инсталляции, но потом этот материал частично вошёл в его документальную картину «Один день Андрея Арсеньевича» (2000). Нужно сказать, что упомянутый фильм — едва ли не наиболее тонкая и точная аналитическая лента, проникающая в поэтику Тарковского. Хроникального материала у Маркера не так много, но он делает важные выводы, монтируя кадры работ своего героя.

Более того, вместе с упоминавшейся картиной Михала Лещиловского, напротив, полностью состоящей из хроники, эти два фильма создают чёткий, полифонический образ того, как режиссёр трудился над «Жертвоприношением». Можно с уверенностью утверждать, что за исключением одной чрезвычайной ситуации Тарковский был на съёмках довольно уравновешен и спокоен. Возможно, впервые.

Даже в ходе подготовительного периода он умиротворён, хотя по возвращении в Стокгольм началась настоящая нервотрёпка. У Андрея очень болели зубы, приходилось многократно посещать стоматолога. Он отправил письма Маргарет Тэтчер, Рональду Рейгану, Франсуа Миттерану и другим политикам, но ситуация оставалась прежней. Министерство иностранных дел Швеции готовило официальное приглашение для семьи.

Кроме того, поездка в Лондон ничего не дала в плане привлечения английских денег для картины. Но хорошая идея пришла потом: режиссёр начал переговоры с Джереми Айзексом — директором четвёртого канала британского телевидения, признанным светилом в своей области, многократным лауреатом премии BAFTA. Силами Готхарда Айзекс стал ещё и членом комитета по воссоединению семьи Тарковских.

По поводу того, кому пришла в голову идея подключить этого человека, консенсуса нет. Из дневника режиссёра следует, будто его имя впервые прозвучало в ходе разговора с Ларисой[949], тогда как Александер-Гарретт приводит другую историю. В любом случае, моментальное согласие Айзекса принципиально изменило ситуацию. Примерно в это же время подписали документы и французы, так что «Жертвоприношение» стало шведско-франко-британской картиной. Забегая вперёд, отметим, что лондонские инвесторы предоставят в полтора раза большую сумму, чем просили шведы — порядка трёхсот двадцати тысяч долларов.

У кого ещё не было подписанного рабочего договора, так это у режиссёра. 6 ноября он сказал о таком упущении директору Киноинститута Класу Олофссону, и 15-го, наконец, с Тарковским заключили настоящий контракт, а главное, были определены даты съёмок — с 1 марта по 31 июля 1985 года. Заметим, что сам институт располагается по адресу Borgvägen, 1–5 в одном здании со стокгольмским Домом кино. Во время пребывания в столице Швеции режиссёр будет находиться здесь очень часто.

Зафиксированные в договоре даты были выбраны с учётом графика Нюквиста — в начале марта он как раз планировал закончить работу над картиной Нормана Джуисона «Агнец божий» (1986). Кстати сказать, начиная с описанного момента оператор сам стал отклонять предложения других режиссёров о сотрудничестве в 1985 году. Одним из тех, кто получил отказ скандинавского мастера был Сидни Поллак, звавший его снимать ленту «Из Африки» (1985).

Следующая причина для нервотрёпки — артисты, с которыми нужно было определиться прежде, чем возвращаться в Италию. Роль доктора оказалась, пожалуй, самой проблемной. Вскоре выяснилось, что Шрапнел сниматься не сможет, и режиссёр возобновил кастинги в Швеции. Пробовался в том числе и Стеллан Скарсгард — ныне икона скандинавского кино и любимый актёр одного из самых больших поклонников Тарковского Ларса фон Триера. Скарсгарда не отпустили в театре. Примечательно, что Андрей даже пробовался на эту роль сам, но, в конце концов, нашёл Свена Вольтера. Важно отметить, что выбор этого исполнителя оказал существенное влияние на образ доктора, как такового, ведь Вольтер, как минимум, на десять лет старше, чем большинство кандидатов.

Свена Тарковский заметил в фильме «Человек с Майорки» (1984), где артист, как обычно, играл сурового, даже грубого персонажа. По воспоминаниям[950] самого Вольтера, режиссёр сказал ему: «А почему вы скрываете свою мягкую, человечную сторону?» Казалось, за брутальностью Андрей разглядел то, что ему нужно.

Всё ещё не было и служанки Юлии, а также Маленького человека — Челльквист пока не нашёлся. На роль падчерицы главного героя Марты исполнительницу отыскали совершенно случайно: на упоминавшейся ранее премьере фильма «Аке и его мир» Тарковский заметил дочь одной из снимавшихся актрис и пригласил на пробы. Это была Филиппа Франзен, которая ни до, ни после в кино не работала. Как и в случае с Ларисой-Аделаидой напрашивается предположение, будто в этом выборе имело значение сходство девушки с падчерицей режиссёра Ольгой Кизиловой, и здесь странная штука: похожесть кажется сомнительной, эфемерной, но отрицать её нельзя (см. фото 147–149).

Томми Челльквист тоже сыграл в «Жертвоприношении» свою единственную роль на экране. Не снималась прежде и Гудрун Гисладоттир, хотя с тех пор играет в кино. У Домицианы Джордано перед «Ностальгией» имелась лишь одна работа в фильме. Удивительно, но Тарковский часто выбирал дебютантов. Киноманы заметят, что так поступали многие крупные мастера. Сергей Параджанов, Пьер Паоло Пазолини и другие предпочитали иметь дело с непрофессиональными артистами. Но всё же случай Андрея особый: неопытных исполнителей он брал именно на женские (и детские) роли. Это связано всё с той же патриархальной позицией: женщин режиссёр выбирал по внешности, осанке, поведению. Мастерство отходило на второй план.