Геннадий Селезнёв: о нем и о его времени

Территория истории

Именины фантастического романа английского писателя Джорджа Оруэлла, романа-антиутопии «1984», — вот что могло быть отмечено в 1984 году во всём читающем мире. Но из этого читающего мира тогда всё еще выпадала одна шестая часть суши, на которой жили почти 274 миллиона человек. Книга «1984» была издана в СССР лишь спустя пять лет после этих так и не состоявшихся в нашей стране «именин».

Знаменитый роман Оруэлла громко перекликался, как ребенок в лесу с родителями, с изданным гораздо раньше фантастическим романом «Мы» русского писателя Евгения Замятина, и с антиутопией англичанина Олдоса Хаксли «О дивный новый мир».

Жестокий шедевр, к которому человек с нежным мальчишеским именем Эрик Блэр, взявший себе псевдоним по названию любимой речки Оруэлл, шел всю жизнь, был напечатан в Великобритании 8 июня 1949 года. «Nineteen eighty-four» был затем переведен на 65 языков и стал сильнейшим противоядием от тоталитаризма практически во всём мире. При одном немаловажном условии, конечно: при условии всеобщего увлечения fiction — художественной литературой.

Один из ведущих исследователей творчества этого великого английского писателя в России, подготовивший несколько книг, связанных с творчеством Оруэлла, издавший собственную прекрасную книгу «Джордж Оруэлл. Неприступная душа», Вячеслав Недошивин (в 1970–1980-х — журналист, член редколлегии «Комсомольской правды») считает, что роман «1984» стоит на третьем месте в мире по публикуемости после Библии и Маркса.

Для нас в этом коротком, но важном списке имеет громадное значение соседство Карла Маркса с его формулировками и предвидениями на века вперед и Джорджа Оруэлла с его вольными предсказаниями.

Кто кого, однако?

Никто и никого пока. Китай тому порукой — наверняка главная составная часть оруэлловской Остазии (Eastasia).

В Советском Союзе с его внимательными «профессиональными читателями» из охранительных органов Джордж Оруэлл после антисоветской сатиры «Скотный двор» сначала был запрещен. Роман с персонажем Старший Брат (это в переводе В. Голышева; мне кажется более предпочтительным пусть не очень правильное по нормам перевода с английского языка, но более сильное по смыслу определение «Большой Брат» в переводе Д. Иванова и В. Недошивина) доверия к автору не добавил: всесильный Брат слишком напоминал цензорам товарища Сталина. Потом Оруэлла слегка реабилитировали. А позже ни Союза не стало, ни запретов, и творчество гениального англичанина было отпущено в российском книжном море в свободное плавание.

Геннадий Николаевич Селезнёв не оставил нам воспоминаний о своих литературных предпочтениях, но быть большим поклонником творчества Джорджа Оруэлла он вряд ли мог.

Оруэлл никогда не бывал в Советском Союзе, он только много читал о нем и узнавал еще как-то по-другому, будучи в мыслях и даже в душе, между прочим, скорее левым, чем правым. Действие его романа «1984» (так же, как и романа Хаксли «О дивный новый мир») происходит в Англии, да и замятинские «Мы» как бы восходят к английским реалиям. Однако, сколько ни убеждай бывшего советского читателя нерусской топонимикой трех самых читаемых романов-антиутопий и английскими именами действующих лиц у Хаксли и Оруэлла (в «государстве» Замятина не имена, а цифровые коды), он всё равно усмотрит в них не совсем приятные сопоставления с его отечественной историей, с его родными советскими «благодетелями» и «большими братьями» с усами и без.

Селезнёв, нравится это кому-то или не нравится, с детства был убежденным советским патриотом и не выносил издевок над страной, в которой родился и жил. Не то что не смел, а просто не желал вместе с авторами чуждых ему утверждений и фантазий измываться над каким-то периодом истории своей Родины. Он очень любил свою маму Веру — любил и Родину… Есть в общепринятой русской морали предел допустимого в обсуждении матери и Родины с другими, а уж тем более в осуждении этих нравственных величин — Родины и матери, в том числе с писателями в негласном споре, и этот предел каждый устанавливает для себя сам.