Слова без музыки. Воспоминания

Начали мы с самого простого, например, с изучения буддистского Прибежища[32], а со временем стали изучать кое-что чуть посложнее: мантры, визуализации, священные тексты и тому подобные темы и вещи, прекрасно известные носителям этой традиции. Чтобы подготовиться к практикам, сознание должно притихнуть и успокоиться. Отбросить обычные повседневные заботы. Стандартный метод — подсчет вдохов и выдохов. Способы существуют самые разные. Излюбленный способ индийских йогов — вдыхать воздух через правую ноздрю и выдыхать через левую, а потом, наоборот, вдыхать через левую, а выдыхать через правую. Это элементарная практика, чуть ли не первое, чему ты обучаешься. Дыхание — не единственный способ привести сознание в некое состояние обостренной внимательности. Другой способ — ходить пешком. Если ты совершаешь так называемую «прогулку внимания», то можешь ввести себя в совершенно эзотерические состояния сознания.

Все это кажется элементарным, но на деле простые практики, после того как они станут привычными и расширят свой охват, будут применяться на протяжении всего обучения, даже на продвинутых ступенях. Всегда будет применяться медитация, всегда будут применяться техники дыхания, всегда будет применяться сосредоточение сознания; и очень часто, в большей части традиций, будут визуализации. Все это, вообще-то, совсем не секрет: информацию можно найти в любом книжном магазине, но Ринпоче смог приобщить меня к традициям устно, а устная передача истины обладает особой силой. Во многих традициях существует убеждение, что через книги истина не передается: она может передаваться только через человека.

Передача истины — начало процесса обретения знаний. На ее основе можно узнать стратегии и обрести способность визуализировать тот другой мир, о котором я раньше читал в книгах. Визуализация — задача нелегкая, не могу утверждать, что я с ней так уж хорошо справился. Кое-что у меня получилось — наверно, не слишком много. Те, кто силен в визуализации, могут продвинуться очень далеко. У меня были самые лучшие учителя — Томо Геше Ринпоче, а с 1987 года — Гелек Ринпоче, еще один наставник тибетского буддизма, с которым меня познакомил Геше Ринпоче. По-моему, я обрел довольно мало, хоть и обучался у лучших учителей и проявлял стремление и настойчивость. Не забывайте, что первого настоящего наставника этой традиции я встретил в двадцать девять лет, почти в тридцать. А эти Ринпоче начали учиться с шести лет, если не раньше, нагнать их — задача крайне заковыристая. Мне пришлось бы уйму всего переварить за короткий срок.

Жажда постичь эти знания побудила меня проделать путь по морю и посуху от Европы до самого Нью-Дели. Ради того, чтобы учиться, я, хоть денег у меня было немного, провел в дороге несколько недель, а на все путешествие потратил около четырех месяцев. Когда Геше Ринпоче сказал: «Что ж, благодаря тому, что вы сделали, вы прошли предварительные испытания», — ему, наверно, уже кое-что открылось насчет меня.

Я никогда не думал: «Все мои поиски — просто сумасбродство», — не спрашивал себя: «Что я вообще тут делаю?» Я шел по следу сам не знаю чего. Мотивация у меня была очень сильная, сродни «обстоятельности», как я это называл, желанию нечто постичь, и вот теперь я наконец-то отыскал вход в желанный мир. Итак, когда в январе 1967 года, незадолго до своего тридцатилетия, я впервые приехал в Калимпонг, я вступил при посредничестве Томо Геше Ринпоче во взаимоотношения с еще одной передающейся из поколения в поколение традицией духовной работы. Для меня мои многочисленные увлечения, пронесенные через всю жизнь, — прочные нити (или музыкальные темы, если вам так больше нравится), образующие достоверную, четкую, целостную картину.

В последующие тридцать пять лет я ездил в Индию часто и ненадолго: наверно, раз тридцать, обычно на две-четыре недели. Во многих поездках, но не всегда, заглядывал в Калимпонг. Индия — очень большая страна, во многом похожая на США по своим масштабам и пестроте населения. Я с самого начала знал, что, только запланировав многочисленные короткие поездки, смогу заниматься своей профессией и вести семейную жизнь в Нью-Йорке, одновременно развивая свои связи с Индией в целом, индийской музыкой в особенности и, главное, связь с культурой и традицией, которые олицетворял Геше Ринпоче.

Спустя несколько лет, в начале 70-х, когда Геше Ринпоче получал «зеленую карту» — вид на жительство, разрешающий работу в США, я нашел юриста, который вызвался оказать ему услуги безвозмездно. Я привел Геше Ринпоче в офис, где нас встретил милейший молодой человек. Он сказал, что сам заполнит бланки.

— А теперь скажите мне, — спросил он, — что вы преподаете?

Геше Ринпоче вполголоса ответил:

— Тренировка сознания.

— Что-что? Чтó вы преподаете? — переспросил юрист.

— Тренировку сознания.

И действительно, он тренировал сознание, иногда весьма картинно. Как-то в 80-х я приехал к нему в гости в дом в штате Нью-Йорк, куда он переселился; мы сидели за столом и пили чай.

— Поосторожнее с моим Синду, — сказал Геше Ринпоче, имея в виду свою собаку. — Он под столом. Смотрите не пинайте его. Он там дурачится, и вы можете случайно задеть его ногой.

— Нет-нет, не волнуйтесь, — сказал я. — Я не стану пинать собаку. Мне и в голову не придет его пинать.

Но не прошло и минуты, как… бэмс! Я случайно пнул собаку.

В тот же миг Геше Ринпоче схватился за бок, скривившись от боли. Согнулся, словно его самого пнули под ребра.

Не знаю, как он это организовал: честно говоря, я думаю, что он и его собака вместе подстроили, чтобы я пнул ее буквально через несколько секунд.

Он не видел, как я пнул собаку, но он был таким гением сострадания, что незамедлительно ощутил боль, которую испытала собака.

Типичный образец обучения у Геше Ринпоче.

Через Геше Ринпоче я познакомился с Пхинтсо Тхонденом, главой представительства Тибета в Нью-Йорке. Я взял на себя несколько обязательств перед Геше Ринпоче, в том числе выучить тибетский язык, и начал учиться у тибетцев. Со мной занималась Пема, жена Пхинтсо Тхондена, более трех лет она была моей учительницей тибетского языка; других преподавателей в Нью-Йорке не было. После недавнего изучения французского в «Альянс Франсез» и «Институт Фонетик» я уже умел записывать языки, так сказать, «нотами»: правильно изображать звуки буквами. Никаких учебников у меня не было, так что мы занимались разговорным языком. Пема спрашивала по-тибетски: «Как дела?» — а я отвечал по-тибетски: «Спасибо, отлично». За несколько лет я вполне прилично освоил тибетский, но теперь в последние годы, многое позабыл, ведь я перестал регулярно практиковаться.

Близким другом Геше Ринпоче был Хионгла Рато Ринпоче, тибетский монах и ученый, который жил в Нью-Йорке. Мне выпало огромное удовольствие способствовать созданию его учебного центра — «Центра Тибета» — в Нью-Йорке. Я также начал каждую неделю ездить во Фрихолд, штат Нью-Джерси, в учебный центр Геше Вангьяла, того самого ламы, который раньше жил в Калимпонге. Я не входил в число тех блестящих молодых учеников-американцев, которые вместе с Робертом Турманом, Александром Берзиным и Джеффри Хопкинсом стали первым поколением американских переводчиков и наставников тибетского буддизма, но я знал их всех (как и Геше Вангьяла) по своим поездкам в Нью-Джерси. Я брал там уроки у Кена Ринпоче, пожилого тибетца, который приехал в Нью-Джерси по приглашению Геше Вангьяла. Уроки были конкретные и ошеломительные. Пользуясь тибетско-английским словарем Чарльза Белла, он поручил мне зазубрить правильное произношение всех тибетских слов из этого словаря: упражнение трудоемкое, но, как ни удивительно, полезное, если и не всегда проясняющее суть. Так мы встречались полтора года, пока Кен Ринпоче не вернулся в Индию.

Последняя встреча (и, безусловно, одна из самых важных), которые организовал для меня Геше Ринпоче, — это знакомст-во с Гелеком Ринпоче, его старым другом по Лхасе, который в 80-е годы переехал в США. Гелек Ринпоче — основатель и духовный лидер организации «Сердце-драгоценность». Томо Геше Ринпоче был, как это называется, «наставником сердца»; другой тип учителей называется «наставники книги». Учителя любого типа могут учить обоими этими методами, но если у тебя есть «наставник сердца», он не станет учить тебя текстам, тебе придется осваивать тексты в каком-то другом месте. По-моему, это методика старой школы, во всяком случае, меня учили именно так.

Томо Геше Ринпоче сказал мне:

— Если вы хотите изучать тексты, вам придется обратиться к Гелеку Ринпоче. Он сможет вас этому научить.

Так я начал учиться у Гелека Ринпоче, которого считаю одним из умнейших людей, повстречавшихся мне за всю жизнь. Геше Ринпоче умер в сентябре 2001 года, но я продолжаю близко общаться с Гелеком Ринпоче[33].

В январе 1967 года, в Калимпонге, мне исполнилось тридцать лет. Спустя несколько дней мы с Джоанн пустились в обратный путь в Нью-Йорк с остановкой в Париже. Пока мы ждали джипа, который должен был отвезти нас под гору в Силигури, на ближайшую железнодорожную станцию, какой-то мальчик-тибетец захотел показать мне танку. У нас было уже туго с деньгами, и мы остерегались делать покупки, но мальчик не сдавался. Он спросил, не найдется ли у меня чего-то на обмен. Заметил мой маленький транзистор и сказал, что он вполне сгодится. Вначале я не соглашался, так как знал, что радиоприемник дышит на ладан и его скоро придется ремонтировать. Мальчик заверил меня, что прекрасно справится с ремонтом сам. Наконец я согласился. Все это происхоило в доме мальчика, а потом мы с Джоанн вернулись на рыночную площадь. Не прошло и двадцати минут, как мальчик прибежал на площадь и нашел нас уже в джипе: мы погрузили вещи и собирались выезжать. Мальчик держал в руках сапоги на меху. Он сказал, что ему очень совестно за этот несправедливый обмен: ему-то досталась гораздо более ценная вещь. Он сунул нам сапоги в придачу к танке и отказывался уходить, пока мы их не возьмем.

Мы ехали в Бомбей, по прямой линии через всю страну, совершали очень долгие железнодорожные переезды. В Бомбее нашли отличное место — пансион Армии Спасения. За тридцать рупий в день супружеская пара могла получить комнату и трехразовое (вегетарианское) питание. Если прибавить чай в четыре часа вечера — а мы его никогда не пропускали — питание получалось четырехразовое. Нас пленила энергия и красота Бомбея, и мы решили остаться там на несколько дней.

Нам повезло: Джоанн наняли сниматься в индийском фильме. Наверно, ее выбрали за светлые волосы и явно «западную» внешность. Неделю Джоанн была занята в дневное время, а я безмятежно прогуливался по городу. Пансион Армии Спасения находился в переулке прямо у отеля «Тадж-Махал», где, по слухам, остановились «Битлз». Я слышал, что Равиджи тоже там, но не стал его разыскивать, так как отель был окружен плотным кольцом охраны, сопровождавшей битлов. Рассудил, что меня даже к стойке портье не пропустят. Неподалеку был Музей Принца Уэльского с прекрасной коллекцией индийских миниатюр, а также масса антикварных лавок, где мне, естественно, попался набор из трех танок по смешной цене. Я не встречал в Индии никого, кто сознавал бы истинную ценность танок, поскольку тибетцы оказались в этой стране совсем недавно.