Вертоград старчества. Оптинский патерик на фоне истории обители

На другой плите в скиту написано: «Иеромонах Иларий из Козельских купцов. Поступил в скит в марте 1838 г. Был помощником духовника. Скончался 23 сент. 1872. Прожил в скиту 34 года. Был келейником у старца Макария»267. В «Некрополе…» далее следует: «Рядом с этой могилой св. крест. На подножии его надпись: “Скит сей устроен при Оптиной пустыни в 1821 году по благословению бывш. в то время Преосвященного Филарета Калужского и Боровского, а крест сей сооружен на скитском кладбище в 1854 году”». Иеромонах Иларий (в миру Иван Иванович Червячков) еще в отрочестве пользовался советами старца Леонида. В скит поступил в 1842–1943 годах, до 1846-го был поваром. Затем взят был к отцу Макарию келейником; находясь на этом послушании, был 29 июня 1852 года пострижен в мантию с именем Иларий. В 1862 году он уже иеромонах. Старец Макарий так отозвался о нем: «Иларий не из таких людей, что, по общепринятому выражению, схватывают звезды с неба, а в дело годится». С 1863 года он стал помощником монастырского духовника и заслужил общую любовь братии. В свободное время он переписывал уставом святоотеческие тексты. Когда Слова святого Исаака Сирина еще не были напечатаны, отец Иларий переписал их с рукописи, — книга эта хранилась в скитской библиотеке. В сентябре 1872 года отец Иларий простудился в лесу и через неделю мирно почил о Господе — 23-го числа. Он похоронен был на скитском кладбище возле креста с Распятием. Скитоначальник отец Иларион, болевший тогда, в тонком сне увидел, будто идет покойный отец Иларий по скитской дорожке и поет ирмос «Покрываяй водами превыспренняя Своя…». И как это пение было приятно, мелодично, словно ангельское!

5 марта 1873 года скончался скитянин монах Александр (Лихарев), штабс-ротмистр гвардии, помещик Рязанской, Тульской и Симбирской губерний (родился 23 мая 1817). В декабре 1868 года он с супругой поселился в гостинице Оптиной пустыни, а через год они разошлись по монастырям. 5 ноября 1869 года Лихарев поместился в Ключарёвском корпусе и был одет в подрясник. А роста он был огромного и тучный. Когда он пришел к старцу Амвросию, тот оглядел его и сказал добродушно: «По коню и сбруя». Супруга Лихарева поступила в Белёвский Крестовоздвиженский монастырь. Новый послушник, человек образованный, очень удивлялся старцам Амвросию и Илариону (его духовному отцу): «Ну, отец Амвросий, — говорил он, — все-таки получил образование в семинарии, а батя-то, батя-то (так называл он старца Илариона)? Ведь он в миру был портной и ни в какой школе не обучался никаким наукам, а какое благородство, какая сдержанность в манерах!». Случалось, посадят при каком-либо случае старцы отца Александра возле себя, а он потом сознавался, что частенько приходилось ему с князьями обращаться, и запросто, а вот здесь, перед простыми оптинскими старцами, чувствует он себя в стеснении и неловкости… В начале 1873 года он заболел (у него была водянка, которая в это время обострилась) и 9 февраля был пострижен в мантию. «О, что я чувствую теперь! — говорил он. — Во всю мою жизнь, при разнообразных светских удовольствиях, никогда не ощущал я такой радости, как теперь! И кто я? И что я, что сподобил меня Господь такой великой милости?». Вскоре пришел навестить его архимандрит Исаакий. «Отец Александр! — сказал он. — Видно, у вас были какие-либо добрые дела, что Господь привел вас в монастырь так мирно окончить дни вашей жизни!». Отец Александр ответил: «Конечно, были добрые дела, подавалась щедрая милостыня, но только не по закону! Велено творить милостыню так, чтобы шуйца твоя не знала, что делает десница, а я делал так, чтобы не только моя шуйца, но чтобы и все шуйцы знали». 5 марта 1873 года отец Александр мирно почил. Когда стали класть его в гроб для выноса в церковь, ощутили под спиною его теплоту. Узнав о сем, батюшка отец Амвросий сказал, что это есть знак милости Божией к почившему. Три года и четыре месяца прожил покойный в скиту. Бывшая супруга его, мать Александра, рассказала виденный ею сон, будто мчится она с бывшим супругом на тройке рысаков, отец Александр покрикивает: «Но! Пошел, пошел!..». Взглянула она на него, а вид его столь величествен и светел стал, что она сказала: «О, что-то ты уже как царь какой!». Он же отвечал: «Я не царь, а еду к Царю!»268.

30 апреля 1878 года скончался в скиту иеромонах Климент (Зедергольм), о котором у нас рассказано выше.

Стоит упоминания и еще один монах, хотя и недолго пробывший в Оптиной пустыни, в монастыре (пять с половиной лет), но оставивший добрую память о себе здесь. Оптинцы знали его и как подвижника других монастырей — Малоярославецкого (в то время, когда игуменом там был отец Антоний), как жителя скитов при Троице-Сергиевой Лавре, Параклита и Гефсиманского, в котором он несколько лет провел в затворе в подземной келии. Это иеросхимонах Александр (Стрыгин), родившийся в 1810 году в Козельске и с детства бывавший в Оптиной с родителями. Юношей много искушений пережил он в миру, но тяга к монашескому образу жизни пересилила все: в 1838 году на первой неделе Великого поста, двадцати семи лет, Александр был принят в обитель в число братии и стал жить под руководством старца Леонида. После кончины старца он, по предложению игумена Антония, перешел в Малоярославецкий монастырь, где также провел пять с половиной лет. Здесь он был пострижен и в рясофор и в мантию, с именем Агапит. В 1849 году он перешел в Харьков, в архиерейский дом, где был рукоположен в иеродиакона и в иеромонаха. В 1851 году он приехал в Козельск, взял своего престарелого отца и с ним вместе поступил в только что устроившийся Гефсиманский скит. Он, по примеру Георгия, затворника Задонского, решил уйти в затвор, но не сразу ему было это разрешено. В 1858 году несколько гефсиманских старцев и с ними отец Агапит удалились на некоторое расстояние в лес и поставили себе там часовню и келии. Вскоре здесь образовался новый скит — Параклит. А 23 ноября 1862 года отец Агапит, благословленный на это митрополитом Филаретом Московским, вступил в затвор в пещерной келии в Гефсиманском скиту. Он провел там три года и потом вынужден был выйти, так как от сырого воздуха расстроилось его здоровье. Скончался он 9 февраля 1878 года. Ему было шестьдесят восемь лет от роду269.

В Летописи скита за 8 апреля 1877 года по поводу объявления Россией войны Турции (началась Балканская война, целью которой было освобождение болгар от турецкого ига и взятие Константинополя) записано: «Писали в газетах, что председатель Главного управления Общества попечения о раненых и больных воинах с изволения Государыни Императрицы обратился к Святейшему Синоду с просьбою о распоряжении, чтобы епархиальные архиереи содействовали организации в мужских монастырях отрядов сердобольных братьев, которые были бы обучены правилам подачи первоначальной помощи больным и раненым воинам и уходу за ними в лазаретах, с тем, чтобы в случаях надобности эти лица могли поступить в распоряжение Общества Красного Креста.

Святейший Синод, вследствие обращения к нему генерала Баумгартена, издал циркулярный указ, которым приглашаются епархиальные архиереи и настоятели ставропигиальных монастырей оказать содействие к образованию из монастырской братии и послушников отрядов сердобольных братьев из благонадежных лиц, обладающих нужными для служения раненым и больным качествами»270.

15-го записано: «Получен Высочайший манифест о предстоящей войне с Турцией и консисторский указ о вызове желающих из братства поступить в число сердобольных братьев для служения раненым и больным воинам во время войны». 16-го братия начала молиться «о ниспослании помощи Божией нашему воинству во время брани». 20-го: «Среда. Преполовение Пятидесятницы. В скиту у нас была церковная служба. В монастыре служил отец игумен [Исаакий] с четырьмя иеромонахами. Пред обеднею был соборный молебен с коленопреклонением о ниспослании помощи Божией русскому воинству в войне с турками. По окончании молебна прочитан был Высочайший манифест об объявлении войны Турции. После обедни по обычаю был крестный ход на колодезь для освящения воды. Высочайший манифест был дан Государем Императором Александром II в Кишинёве апреля 12-го дня 1877 года». 22 мая: «Воскресенье. Неделя Всех святых. Наши монастырские братия, 7 человек, из них четверо рясофорных: Феодор Студицкий, Павел (певчий бас), Пимен, Иоанн пономарь (больничный пономарь) и послушники: Тимофей, Пётр (с свечного завода) и Василий Рюриков, — заявили желание поступить в число братьев милосердия для прислуги больным и раненым воинам. После обедни, простившись с братией, отправились в Калугу на служение этому святому делу»271.