Итальянские маршруты Андрея Тарковского

Супруги Горчаковы — представители рода, генеалогические корни которого восходят к династии Романовых — покупали имение для своей дочери Елены. Русская красавица немедленно занялась реформой сада, наняв десяток вертоградарей. В убранстве самой виллы также произошли серьёзные изменения, всё было переделано по последней моде. Именно актуальные неоренессансные веяния дали толчок к появлению керамических полов и, в частности, уникального пола спальни, на котором изображены хаотично разбросанные лепестки роз, будто букет упал только что, а останки цветов были разнесены сквозняком (см. фото 22). Свежа уже сама идея использовать непериодический, нерегулярный орнамент, но воплощение просто бесподобно. Лепестки выглядят, как настоящие, среди них есть экземпляры разных оттенков и форм. Кое-где лежат листья. В спальне юной княгини создаётся иллюзия — фантомный аромат нарисованных погибших цветов словно витает в воздухе. Мастерство художника обманывают обоняние.

Этот удивительный символ утраты, нестерпимо ускользающей красоты, написал один из самых выдающихся мастеров своего времени Филиппо Палицци. Он начал творческий путь как анималист, позже стал чрезвычайно самобытным пленэристом, создавал исторические полотна, портреты, пейзажи. Палицци — основатель нескольких художественных обществ и музея промышленного искусства — к концу жизни возглавлял неаполитанскую Академию художеств, где за полвека до того числился школяром. Сейчас его работы висят во многих музеях мира, включая Эрмитаж.

Выбор такого автора для росписи пола в опочивальне помогает понять многое о том, что такое подлинный аристократизм. Нанять не ремесленника, а столь значительного художника, заказать у него деликатную и тонкую, камерную и интимную работу… Много ли людей потом увидят результат? Этот шедевр не для чужих глаз, не для хвастовства. Он — не атрибут престижа, но насущная необходимость, служащая удовлетворению потребности. Потребности в красоте.

На несколько лет имение стало местом собраний русской аристократии в изгнании, а также пышных съездов европейской знати. На террасе крутила бесконечные фуэте прима-балерина Мариинского театра Юлия Седова, чему осталось свидетельство в мраморе (см. фото 23). Казалось, всё возвращается на круги своя — на вилле Сиракуза снова царила роскошь и звенели бокалы, как во времена Бурбонов. Горчаковы даже построили новый корпус в неанглийском стиле для особо важных гостей. Совершенно ясно, кого они ждали в первую очередь — дом был задуман, как гипотетическое временное убежище для царской семьи. Однако в далёкой любимой России власть большевиков набирала обороты, а радость хозяев вскоре навсегда покинула имение. Недавняя красавица-княжна Елена была вынуждена сдавать виллу в аренду. Всю целиком, вместе с нарисованными лепестками некогда прекрасного букета, навсегда оставленными умирать на полу. Вот уж история про ностальгию…

Когда Тарковский, Гуэрра и компания приехали взглянуть на пол, вилла уже находилась на территории отеля «Parco dei Principi», расположенного по адресу via Bernardino Rota, 44. Так дела обстоят и до сих пор. Сам отель, разумеется, занимает отдельное здание, а имение стоит великолепным памятником былого аристократизма.

Тонино узнал о существовании усыпанного лепестками пола почти за десять лет до того, как оказался здесь вместе с женой и друзьями 20 июля 1979 года. Из фильма «Время путешествия» ясно, что он горел идеей увидеть шедевр своими глазами и долго этого ждал. За прошедшее время фантазия сценариста, вероятно, создала образ спальни русской княгини, как одного из самых прекрасных мест Италии. Потому, когда возник вопрос, куда именно везти Андрея, необходимость посещения соррентийской виллы лежала на поверхности.

Вожделенная встреча после столь длительного ожидания зачастую чревата жестоким разочарованием. Гуэрра признавался, что уже начал даже сомневаться в существовании этого пола. Но огорчение от столкновения фантазии с реальностью его не постигло, поскольку внутрь их с Тарковским не пустили. Несмотря на то, что прославленные гости предупредили о своём приезде по телефону, привратник не разрешил им войти, сославшись на отъезд хозяйки, отсутствие инструкций на случай приезда «посторонних», а также невозможность связаться с госпожой. Весь этот грустный разговор можно видеть в фильме.

Те, кто смотрел «Время путешествия», заметят, что упомянутый слуга рассказывает иную, более стремительную историю имения, которая в определённых деталях существенно отличается от изложенной выше. Не стоит искать противоречий. Всякий раз в подобных случаях в настоящей книге приводится версия, основанная на документах.

Поскольку Гуэрра интересовался именно полом, привратник уделяет ему особое внимание. По его словам появление этого шедевра восходит к тем временам, когда виллой ещё владел Леопольдо ди Бурбон. Не имущий счастья в браке князь пылал страстью к одной совсем юной венгерской графине. Случилась трагедия, и его возлюбленная умерла в возрасте восемнадцати лет. Вскоре после этого у принца появились признаки помешательства, и он выбросил в море все лепестки роз, к которым прикасалась красавица. Однако пол всё же возник позже. Кто-то пересказал эту трогательную, романтичную и красивую историю Елене Горчаковой, тогда она заказала у Палицци именно такой рисунок.

Тарковский оценил очарование этого сюжета, в попытке объяснить необъяснимое подменяющего одну трагедию другой. Возможно, действительно существовала восемнадцатилетняя венгерская красотка, но попробуйте поставить на её место маленькую дочь самого Леопольдо и Марии Филиберты, умершую двух лет отроду. Всё сразу становится на места: и безумие, и тщетные усилия забыться на пышных приёмах — только розовый цвет лепестков теперь смотрится иначе…

Не попавший внутрь Гуэрра, как и вы, уважаемый читатель, увидел шедевр лишь на фотографии. В фильме он произносит: «Мне нравилась идея самого художника Палицци сделать этот пол белым и расположить лепестки, разбросанными там и сям. Кажется, будто они залетели в окно». Прирождённый оптимист и жизнелюб, Тонино находил здесь не трагические останки цветов, а проявление щедрости природы. Разумеется, он расстроился, что не удалось посмотреть на вожделенное чудо воочию, но всё же был рад: пол существует, сомнений больше нет. Тарковский же остался недоволен: «Зачем ты потащил меня сюда?» Гуэрре было трудно это объяснить.

Трудно поверить, но автору этих строк возле виллы Сиракуза тоже однажды пришлось выслушать историю о том, что открыть её сейчас не получится, поскольку хозяйка уехала и связаться с ней нет решительно никакой возможности. Говоривший эти слова слуга был невообразимо похож на того, который встретил Андрея и Тонино в 1979 году. Этот человек будто бы даже не постарел, было жутковато. Ясно одно: отъезд хозяйки — фундаментальная и непреходящая проблема на сорентийском побережье.

Вероятно, у внимательных читателей давно возник вопрос: сыграл ли визит на виллу свою роль в выборе фамилии главного героя «Ностальгии»? Ответить на него с уверенностью трудно. Скорее всего, этот факт и история букета имели определённое значение, но необходимо учитывать и вот какое обстоятельство. Когда Андрей был совсем маленьким, в 1935-м и 1936 годах их семья лето снимала уже упоминавшийся хутор неподалёку от деревни Игнатьево (в источниках место чаще именуют Тучково по названию ближайшей железнодорожной станции, так будем поступать и мы). Тарковские были вынуждены жить обособленно, поскольку в окрестных посёлках никто ничего не сдавал[176]. Хозяина этой дачи звали Павел Петрович Горчаков. В 1937 году издали постановление о ликвидации хуторов, дом был разобран и перевезён в деревню. Когда почти через сорок лет Андрей решит снимать «Зеркало», он построит кинематографический образ своего детства — того самого летнего жилища — непосредственно на фундаменте настоящего хутора Горчакова. Так что эта фамилия была с Тарковским чуть ли не всегда.

Вечером 20 июля режиссёр записал в дневнике: «Сняли (довольно неудачно) об истории виллы княгини Горчаковой в Сорренто. Немного покатались по морю. Снимали (немного). Съездили в Равелло, чтобы снять внутренний дворик, заросший гортензиями. Купался дважды. Как хорошо! Как жаль, что нет со мной Тяпуса и Ларисы. Очень скучаю».

Из-за того что сорентийский полуостров покрыт горами везде, кроме самой оконечности, а также береговой линии, возвращаться в сторону Равелло пришлось по точно тому же маршруту, по которому компания уже ехала в одну сторону. Визит в этот город вышел довольно кратким. В отличие от рассмотренных ранее пунктов, он находится не на побережье, а на склоне горы. Впрочем, всё равно до моря не более полукилометра, которые, разумеется, не безлюдны — там раскинулись деревни Кастильоне, Сан-Косма, Мармората и другие.

Район Равелло чуть менее туристский и более аграрный. Некоторые склоны — преимущественно те, что обращены от морской глади — покрыты виноградниками. Такое положение дел позволяет выдвинуть важную гипотезу об истории города: он не был основан захватчиками. Действительно, в V веке местные жители воздвигли здесь стратегически удобный оплот на границе Западной Римской империи, служащий для обороны от варваров. Имел Равелло и сырьевое значение, являясь ключевым поставщиком шерсти в регионе. В IX веке город стал настолько крупным внутри Амальфитанского герцогства, что начал конкурировать с самим Амальфи. Один из самых интересных фактов его истории состоит в том, что римский папа Виктор III создал в тут епархию, которая подчинялась непосредственно Святому престолу. Иными словами, понтифик исключил Равелло из сферы влияния амальфитанского архиепископа, что мгновенно придало населённому пункту огромное религиозное значение. Здешние церковные чиновники теперь никогда не выбирались из местных священников, но командировались прямо из Рима. К XII веку при численности в двадцать пять тысяч горожан в Равелло была едва ли не наибольшая концентрация роскошных особняков на душу населения. Трудно сказать, куда бы это зашло, если бы в 1137 году армия Пизанской республики не разрушила город после безуспешной попытки осады двумя годами ранее. Тогда большая часть уцелевшей напуганной знати переместилась в Неаполь. Тем не менее феноменальный религиозный статус Равелло сохранялся ещё долго. Только в 1603 году его епархия объединилась с епархией Скала, а в 1818-м вернулась в подчинение архиепископу Амальфи.

Любой город этого побережья Италии ассоциируется со множеством знаменитостей, которые в нём жили. В Равелло отметились актриса Грета Гарбо, писатели Дэвид Лоуренс, Теннесси Уильямс и Гор Видал, композитор Эдвард Григ, художники Уильям Тёрнер и Жоан Миро. Но всё же для самих итальянцев это место, в первую очередь — город патрициев, представителей большинства славных аристократических фамилий.

Из этих многочисленных династий мы остановимся на одной — Руфоло. Основатель рода Ландольфо Руфоло — персонаж не только исторический, но и литературный — он увековечен в «Декамероне» Боккаччо. Вилла Руфоло (@ 40.644338, 14.610969), расположенная в самом центре города, одна из наиболее известных достопримечательностей. И её внутренний дворик — то самое место, где Тарковский и Гуэрра снимали упомянутые гортензии. Несмотря на то, что путешественники, вероятнее всего, не успели толком ничего рассмотреть, кадры с цветами и удивительной колоннадой в мавританском стиле попали в фильм. Их можно увидеть непосредственно перед визитом на виллу Горчаковой. Иными словами, они следуют в обратном порядке, лишний раз подтверждая тезис режиссёра о том, что кино — это манипуляции со временем.