Итальянские маршруты Андрея Тарковского

Сама вилла была воздвигнута в XIII веке, в период, когда город восстанавливался после поражения. Конечно, здание дожило до наших дней не в первозданном виде, в XIX столетии оно было серьёзно реконструировано и обновлено за счёт нового владельца из Шотландии. Говорят, раньше этот образец арабо-норманнского стиля, который занесло на материк с Сицилии, насчитывал больше трёхсот шестидесяти пяти комнат, поскольку Руфоло предпочитал встречать каждый день года в новом помещении. Сейчас это не так. Пройдя под арку через древнюю башню, посетители виллы оказываются в дивном саду. Именно здесь великий немецкий композитор Рихард Вагнер вообразил, будто это и есть сад Клингзора из второго акта «Парсифаля». С тех пор на вилле проходит ежегодный фестиваль его музыки.

Имение Руфоло поражает своей архитектурной полифонией, сочетанием грубости романских и мавританский частей XIII века с изящным совершенством того, что было достроено или перестроено в XIX-м. Это здание хаотичное и прекрасное, как море, вид на которое из любой части виллы — неотъемлемая деталь ансамбля. Башня Торре Маджоре возвышается над огромными террасами. Строгие колоннады соединяют уютные комнатки. Возможно, когда почти весь Равелло состоял из подобных имений — это был самый прекрасный город на земле. Сейчас, впрочем, принимая во внимание нынешний масштаб и состояние, представить это себе ничуть не легче, чем вообразить Атлантиду.

Так или иначе, вилла Руфоло — вовсе не единственная местная достопримечательность. Есть ещё собор, вилла Чимброне, многочисленные церкви и санктуарий, однако визит Тарковского был слишком скоротечным, чтобы мы останавливались на них подробнее. Вероятно, путешественники вновь заночевали в «Сарацине» около Амальфи.

Неудачный визит на виллу Сиракуза всерьёз испортил режиссёру настроение, но уже 21 июля он в полном восторге, и это не удивительно, поскольку упомянутый день готовил едва ли не самое главное чудо. Обратимся к дневнику: «Путешествие изумительное, правда, устал… Засыпаю. 300 километров по жаре, где через каждые 20 минут всё меняется! Хотел написать письма», — но где же тут успеть?! «Пересекли Италию от Тирренского до Адриатического моря. Альберобелло — замечательный город! Амальфи — Салерно — Потенца — Метапонто — Таранто — Мартина-Франка — Локоротондо — Альберобелло — Остуни — трулли[177]!»

От живописнейшего курортного Амальфи, через куда более современный, но имеющий древние достопримечательности (например, акведук) Салерно, мимо крепости Таранто и типичных красот южных базилик Мартина-Франка, мимо останков античных храмов в Метапонто и столь впечатливших Тарковского простых, но чрезвычайно колоритных трулли Альберобелло к белому городу Остуни. Читатель заметит, что в течение немалого числа последующих страниц мы будем тащиться за режиссёром по тому пути, который он преодолел всего за один день. Годы существования в виде множества разрозненных герцогств и королевств привели к тому, что Италия впитала почти все мыслимые и немыслимые подходы к монументальному зодчеству. Разнообразие ландшафта и природная, подчас вынужденная изобретательность местного населения возвели количество стилей в квадрат. Можно вообразить силу впечатления, остающегося после осмотра такого многообразия за столь короткое время. Впрочем, всё равно от повторения этого пути в аналогичном темпе рекомендуется воздержаться. Этот маршрут, протяжённостью около трёхсот семидесяти пяти километров имеет не только географический, но и исторический, а также культурный аспекты. Он пролегает через эпохи, традиции, принципиально разные территории. Им лучше проследовать вдумчиво. Итак, отправимся в путь.

Если попытаться охарактеризовать Амальфи кратко, то в первую очередь это место — квинтэссенция понятия курорт. Достаточно оценить географическое расположение: город-гедонист будто бы растёкся в ущелье у подножья Монте Черрето и вяло разливается к пляжам на берегу Салернского залива. Он вальяжно разбрызгался вдоль прибрежной дороги. Отдельные капли, попавшие на склоны гор и холмов, стекают обратно в ущелье (см. фото 24).

А ведь когда-то это была столица Амальфитанского герцогства, один из ключевых торговых центров, состязавшийся с Генуей, Пизой и Неаполем за статус важнейшего западного порта Италии. Амальфи проиграл это соревнование с треском. Сейчас в городе трудно найти какое-то напоминание о тех временах, когда многие десятки парусников стояли вдоль набережной. Это связано в первую очередь с тем, что все прибрежные строения неоднократно рушились — их смывало водой. Чего стоит один только чудовищный шторм 1343 года.

Положа руку на сердце следует признать, что Амальфи вряд ли суждено было стать крупным морским транспортным узлом. Близость к Неаполю делала это малореальным. Вдобавок, со временем развился Салерно, расположенный также неподалёку — он будет нашей следующей остановкой. В общем, сама судьба уберегла город от того, чтобы стать заштатным портом, превратив его в одно из самых замечательных мест отдыха на планете. Сейчас всё побережье, включая Амальфи, входит в список объектов всемирного наследия UNESCO. Впрочем, этот список вообще уделяет особое внимание Италии. В него включены и прежние конкуренты — Генуя со своим кварталом дворцов на Ле-Страда-Нуове, Пиза с соборной площадью, включающей башню, а также исторический центр Неаполя.

Первые упоминания города относятся к VI веку, причём речь в них идёт именно о морском порте. Мы уже говорили про особую роль расположенного неподалёку Равелло в христианском мире. Как ни удивительно, это имело значение и для мореходов. В результате, приплывавшие из Амальфи получали привилегии в мусульманских странах. Так что через этот город возили соль, лес, рабов, шелка. Он обеспечивал как близкое сообщение с Сардинией, так и достаточно дальнее, например, с Египтом и Сирией. Впрочем, конечно, из всех направлений ключевое значение имела торговля с Византией. Несмотря на то, что эта империя сковала регион вассалитетом, рыночные отношения с ней приносили «наличное» золото, тогда как большинство других операций купли-продажи представляло собой бартерный обмен. Простые моряки-амальфитанцы становились зажиточными людьми гораздо быстрее, чем, например, генуэзцы. Точнее, даже не так: в отличие от последних, у местных имелся реальный шанс заработать настолько много, чтобы изменить сословие. Потому со временем здесь возникла прослойка буржуазии, лишённой намёков на аристократизм, но владеющей большей частью городской недвижимости. В Амальфи не было портовых трущоб, привычных для прибрежной зоны Неаполя или Палермо, тут сразу начинались богатые районы.

В качестве независимого герцогства город просуществовал недолго. Выбравшись из-под вассалитета Византии в 839 году, он переходил из рук в руки. В XI веке местные жители оказались во власти принца Салерно Гвемара IV, но вскоре район попал в сферу влияния норманнской Апулии. Несмотря на то, что Амальфи получил от завоевателя статус особо важного оплота, налоговые льготы и другие эксклюзивные права, горожане всё равно подняли восстание. Подавлять его отправился весьма примечательный исторический персонаж — герцог Апулии Рожер II из династии Отвилей. Он же — основатель и первый правитель королевства Сицилия. Корону на него надел не кто иной, как антипапа Анаклет II. Это обстоятельство имело решающее значение, поскольку на подобные действия должны были отреагировать силы, преданные истинному понтифику. В результате, Амальфи дважды атаковали войска Пизанской республики в 1135-м и 1137 годах. Напомним, что в эти же самые годы они осаждали Равелло. Разумеется, подобные далёкие кампании имели целью не отдельные пункты, но регионы. Однако, если Равелло удалось отразить первое нападение, то Амальфи пал дважды. Со своим морским конкурентом пизанцы обошлись довольно жестоко и разграбили до основания.

После этого роль города в итальянском обществе изменилась кардинально. Он стал научным и образовательным центром, вместилищем нескольких учебных заведений для математиков, юристов и моряков. Вот уже больше века набережную украшает памятник выдающемуся уроженцу — амальфитанцу по имени Флавио Джойя — капитану и изобретателю, усовершенствовавшему буссоль, а также такелаж и парусную оснастку. Уникальность монумента состоит в том, что такого человека никогда не существовало. Помните хрестоматийную историю, связанную с судьбоносным позиционированием запятой во фразе «казнить нельзя помиловать»? Реальная биография нереального мореплавателя — результат точно такой же амфиболии, но не вымышленной.

Видимо, всё началось с того, что историк Флавио Бьондо записал в своих бумагах, будто буссоль была усовершенствована в Амальфи. Далее из источника в источник начала кочевать фраза: «…Усовершенствована в Амальфи, согласно Флавио». На латыни последняя атрибуция фиксировалась как «Flavio dicitur» — «Флавио говорил». Но некий переписчик случайно воткнул запятую. Вышло: «Flavio, dicitur». Получилось то, что можно перевести как: «…Усовершенствована в Амальфи [кем?] Флавио, говорят…» Так возник новый человек, памятник которому на набережной был установлен ещё в 1900 году, а в 1935-м в его честь назвали кратер на Луне.

Позже особо значительных событий в истории города не происходило, если не вспоминать про кино. Впрочем, даже перечислить все фильмы, снятые здесь, затруднительно — слишком уж их много. В каком-то смысле, окрестные горы, разнообразные церквушки, покосившие домишки, соседствующие с ними особняки, пещеры, море не только крайне живописны, но и представляют собой квинтэссенцию средней и южной Италии. Помимо всего прочего, регион имеет удобное сообщение с Римом. Это быстро поняли не только местные режиссёры. Так, например, Роман Полански именно в Амальфи снимал картину «Что?» (1972). Для этого он использовал башню Веттика XV века, а также виллу Понти. Последняя фамилия хорошо знакома любителям кино — имение принадлежало «тому самому» легендарному Карло Понти. Он же купил и упомянутую недвижимость в качестве подарка своей супруге Софи Лорен. Он же продюсировал фильм Полански. В Амальфи Билли Уайлдер снимал «Аванти!» (1972), а Феллини работал здесь над новеллой «Искушение доктора Антонио» для альманаха «Боккаччо-70». Великий итальянец делал картину в духе «Декамерона» совсем рядом с владениями одного из его персонажей — виллой Ландольфо Руфоло. Этот список можно длить ещё долго, и однозначно в него следует включить «Время путешествия» (см. фото 25, 26). Впрочем, в фильм попало лишь несколько кадров из Амальфи.

Существенно позже, когда группа вернётся в Рим, будет снят фрагмент, в котором Гуэрра спрашивает Тарковского, какие места запомнились ему больше всего. Сам сценарист в качестве гипотезы предложит Сорренто с вожделенным полом. Режиссёр же ответит: «Тони, я скажу тебе прямо: в начале нашего путешествия мне было как-то не очень по себе, потому что на юге Италии, на побережье, мне показалось, что оно несколько… Вот это Амальфи — как-то очень красиво. Слишком курортное место. Место для отдыха, для туристов — это меня несколько раздражало». Эти слова Андрей произнесёт с явным оттенком если не отвращения, то пренебрежения. Коль скоро цели поездки состояли в охоте за вдохновением и поиске мест для съёмок, то всё вполне объяснимо: постепенно становилось ясно, что сюжет фильма не будет радостным, а значит его не вписать в антураж южной Италии. Хотя, безотносительно будущей работы, Тарковскому здесь, похоже, нравилось. Заметьте, сколь часто он улыбается на фотографиях, сделанных по пути, а также в документальной ленте «Время путешествия». По воспоминаниям Лоры Гуэрра на второй или третий день Андрей принялся безудержно рассказывать анекдоты и смешные истории из жизни, причём те самые, которые незадолго до этого ему поведал Тонино. Прямо в присутствии последнего, режиссёр повторял их третьим лицам. Стеснения это не вызывало. Просто не было другого выхода, ему очень хотелось впервые за долгое время, стать весёлым, источать радость, но своих сюжетов такого рода у него не было.