Итальянские маршруты Андрея Тарковского

Занятно, что автору этих строк в пункте туристической информации сообщили, будто в этих местах родился Фрэнсис Форд Коппола. Для итальянцев «великий режиссёр» — это высший ранг знаменитости, потому, конечно, никакой Пифагор в сравнение не идёт. На самом деле один из основателей «нового Голливуда» появился на свет в Детройте. Юг Италии — родина его деда, да и то — не Метапонто, а расположившаяся неподалёку Бернальда. Коппола, как и многие другие большие художники, очень внимательно относится к своему происхождению, потому неоднократно рассказывал[178] о нём. Тем не менее если в описанной ситуации путешественник впадёт в уныние и отправится восвояси, он рискует пропустить одно из самых фантастических мест Италии, поскольку в этой точке стирается грань между событиями историческими и мифологическими.

Время основания Метапонто обладает поистине эпической неопределённостью. Среди древних летописцев, многим из которых нынче принято отказывать в праве считаться реально существовавшими людьми, нет согласия по вопросу, как именно возник тот город, чьё место заняла ахейская колония Метапонт. Начнём с того, что упомянутое название — имя царя, участника Троянской войны, сына известного труженика Сизифа. Логично предположить, что это — эпоним и один из первых местных правителей. Впрочем, уже историк IV века до н. э. Антиох Сиракузский подвергает гипотезу сомнению, утверждая, будто город был основан неким Метабусом, которого впоследствии перепутали с Метапонтом. Четыре столетия спустя географ и историк Страбон пишет, что здесь осели участники похода Нестора на Трою, отпочковавшиеся от армии. Казалось бы для современных людей Нестор — царь Пилоса, сын Нелея и Хлориды — персонаж сугубо мифологический: аргонавт, фигурант подвигов Геракла, эпизодический герой «Одиссеи». Но, если верить Страбону, от него до Нестора полтора тысячелетия, тогда как от нас до историка — немногим больше, два с лишним. Всё — рядом.

Но, как говорится, не Страбоном единым… Живший на три века позже Марк Юниан Юстин утверждает, будто город был основан не кем иным, как Эпеем — воином и борцом, имевшим склонности к деревянному зодчеству. Эпей выреза́л изваяния богов, но более всего запомнился тем, что участвовал в создании троянского коня. Согласно же Эфору Кимскому, жившему ещё столетие спустя, поселение заложил один из фокидских правителей, а это значит, что обстоятельства и причины были уже совсем другими.

Общее в этих сюжетах одно: Метапонт (древнее название было в мужском роде) стал оплотом пришлых завоевателей, а потому его история — тоже история войн. Сначала с переменным успехом местные жители сражались с италийскими племенами. Потом возник конфликт с Сиракузами, и именно тогда, чтобы обезопасить себя, город заключил союзное соглашение с поселениями Великой Греции на юге Италии. Как известно, это не помогло, начался период гегемонии Сиракуз. Во время Пирровой войны Метапонт выступил на стороне Рима, в результате чего остался в составе римского государства, однако вскоре пал под натиском Ганнибала, оказавшись в сфере влияния Карфагена.

Конечно, древнее поселение располагалось не совсем там, где находится современный коттеджный посёлок, но останки города обязательно стоит разыскать. В окрестностях имеется несколько археологических зон. Особенно значительна та, что в двух километрах на северо-восток и включает руины храмового комплекса, а также древнего амфитеатра (@ 40.383704, 16.823614). К сожалению, здесь сохранились лишь нижние ряды камней и несколько колонн, хотя амфитеатр Экклезиастерион, возникший в VII в. до н. э., составлял более шестидесяти метров в диаметре и вмещал восемь тысяч зрителей. Можно сделать выводы о посещаемости этого места. Однако не столько это строение, сколько останки религиозных сооружений делают данную археологическую зону уникальной. На одном небольшом пятачке, плечом к плечу располагались храмы Афины, Аполлона, Артемиды и Геры. Последний был наиболее крупным. Да что там, возведённый в VI в. до н. э., согласно канонам дорического ордера, он, возможно, был самым огромным строением своего времени в регионе. Это неудивительно. Напомним, Метапонт был колонией ахейцев, почитающих верховную богиню Геру пуще прочих обитателей Олимпа. Для них она — суровая, но справедливая богиня-мать, хранительница браков, дарительница плодородия. Именно сельское хозяйство, точнее, выращивание пшеницы, являлось основным занятием и залогом процветания в городе. Метапонт преуспевал, потому мог даже позволить себе чеканить собственные монеты-оболы. С одной стороны их украшали изображения колосьев, очень напоминавшие те, что потом наносились на советские деньги. С другой же выбивали профиль того или иного олимпийца. Чаще всего появлялась более узкоспециализированная богиня плодородия Деметра.

Но вернёмся к храму Геры. Свод поддерживали шестьдесят восемь колонн в два ряда — внутренняя и внешняя колоннады. Последняя — восемь столпов в ширину и восемнадцать в длину — была удвоена со стороны фасада. Это сооружение имело форму вытянутого прямоугольника. Многочисленные диспропорции и ряд других сомнительных проектных решений наводят на мысль, что храм представлял собой один их первых робких шагов монументальной греческой архитектуры, которая со временем станет совершенной. Более того, его возвели всего за сорок лет — археологи датируют строительство 570–530 годами до н. э. Фантастический темп по тем временам.

В то же самое время, стоящий рядом крошечный храм Афины сооружали почти полтора века — с 610-го по 470 год до н. э. Несомненно, он старейший в этом комплексе. А кому же ещё направлять свои молитвы сражающимся на чужбине ахейцам, как не воительнице Афине Палладе? Впрочем, известно, что её сфера влияния была намного шире, включая покровительство искусствам, ремёслам, наукам, государственному устройству, изобретательности… Иными словами, Афина потворствовала всему, что являлось квинтэссенцией Великой Греции, оттого строить культовое сооружение ей нужно было в первую очередь, ведь там, где есть такой храм, там и Эллада.

Площадь этого здания уступает молельному дому во славу Геры почти в пять раз. Несмотря на бесхитростность архитектуры, отделано оно было прекрасно. В частности, фронтон украшало терракотовое панно, изображающее женскую процессию с колесницами. Именно это, в конечном итоге, и позволило связать храм с культом Афины.

Удивительное дело: Аполлон, Артемида и Афина — дети Зевса, но не Геры. Выходит, что монументальное сооружение во славу богини-матери окружено строениями, посвящёнными её падчерицам и пасынку. Да и возводились они все вместе, в одно и то же время.

Святилища брата и сестры почти одинаковы по площади и существенно уступают «мачехиному». Так или иначе, тот, что посвящен Аполлону Ликейскому, по всей видимости, был чрезвычайно похож на Герин. Недаром его и ориентировали параллельно последнему. В нём имелись две колоннады, насчитывающие примерно то же количество столпов. Внутренняя часть была отделена стенами от внешнего коридора, причём по тем же причинам — храм возводился в две стадии примерно с 560-го по 520 год до н. э.

Несмотря на меньшие размеры, а точнее, именно благодаря им, сооружение во славу Аполлона было устроено сложнее и интереснее, да и пропорциями оказалось ближе к принципам золотого сечения. Более того, именно в нём впервые в истории мировой архитектуры использовались полуколонны.

Святилище Артемиды же, напротив, было вытянутым. Его возводили позже других, с 480-го по 470 год до н. э. Иными словами, стройка шла споро, с учётом опыта всех предыдущих. Этот храм располагался чуть поодаль от остальных и был ориентирован параллельно сестринскому, что, вероятно, вышло случайно, из-за необходимости соответствовать положению некого более древнего ритуального сооружения во славу Артемиды, находившегося на этом месте. Примечательнее другое: здание следовало уже не функциональному дорическому, но более эстетичному ионическому ордеру, став, таким образом, одним из древнейших его образцов. Храм отличался резным фасадом, трёхчастным архитравом[179], декорированными фризами и карнизами. Но самое молодое из представленных сооружений сохранилось хуже всех. В наши дни можно увидеть лишь несколько камней, капителей и фрагменты упомянутого архитрава, поставленные друг на друга сугубо для примера. Другие детали увезены в региональные музеи.

Прямо на этой площади закончился архаический период истории архитектуры и начался классический. Здесь родилось понятие красоты культового здания, возникли принципы монументальной эстетизации веры. Но даже это не главное: пытаясь воссоздать в воображении внешний вид храмов, представить себе толпы людей, которые собирались тут, глядя на условно обозначенные каменными основаниями алтари, понимаешь, что это едва ли не самое намоленное место Италии. На существующей меньше четырёх столетий площади святого Петра не было пролито и десятой доли тех слёз и, тем более, крови, которые впитала земля возле Метапонто…

Как ни удивительно, но эта ошеломляющая археологическая зона привлекает существенно меньше туристов, чем другая, расположенная в пяти километрах к северу от современного коттеджного посёлка (@ 40.416041, 16.816915), там можно посмотреть останки знаменитого храма Геры Таволе Палатине, возведённого в VI веке до н. э. Причины его популярности просты и понятны — здание сохранилось значительно лучше. Присутствуют элементы не только основания, но даже стен и архитравов. В 1961 году удалось воссоздать два ряда колонн. Здесь ключевым аттрактором является вовсе не эфемерный дух места — сооружение угадывается, фантазии не приходится предпринимать много усилий. Более того, в данном случае речь идёт о самом что ни на есть хрестоматийном храме-периптере, окружённом колоннадой, в которой со стороны фасада было шесть столпов. Классика во плоти, словно сошедшая со страниц учебника. Нет, не серьёзной книги по архитектуре или религии, а именно школьного пособия.

Если Метапонто — место археологических, почти мифических достопримечательностей, то следующий пункт, Таранто — очередной город военной истории. Впрочем, почему истории? По сей день одна из главных баз военно-морских сил Италии находится именно тут. Иными словами, это вовсе не маленький тихий южный посёлок, но крупнейший населённый пункт региона.

В 706 году до н. э. здесь возникла колония спартанцев, названная Тарас, или Тарент, в честь сына Посейдона и нимфы Сатирион. Причём не просто спартанцев, но парфенян — «сыновей девственниц» — детей незамужних женщин, а также периеков — свободных членов спартанского общества, не являющихся гражданами. Наряду с этой гипотезой, бытует мнение, будто город заложил не кто иной, как Геракл. Поселение раскинулось на островках Сан-Пьетро и Сан-Паоло, с которых было удобно контролировать доступ к двум заливам — Маре-Гранде и Маре-Пикколо. Эта история, украшенная названиями островов, напоминает об основании Петербурга. С другой стороны, а что не напоминает петербуржцу на чужбине о родном городе? В Маре-Гранде — «Большом море» — со временем расположился гражданский порт, а в Маре-Пикколо — «Маленьком море» — военный.