Гамбит некроманта

За Анну — свою несостоявшуюся мать-наставницу-любовницу — Дмитрий ударил в некроманта, посмевшего бросить ему вызов, всеми накопленными и подвластными ему силами. Казалось, взорвался сам воздух, паранджой взметнулся в высь черный снег, пыль и пепел, закрывая противника. Однако Дмитрий и так знал, что победил. Достало одного удара! А Дмитрий-то еще считал некроманта достойным себя, и господь, угнездившийся в сердце, открывший ему путь к истому могуществу, тоже полагал схоже. Он, кстати, о чем-то говорил, но Дмитрий не слушал. Ярость затопила его всего и соображать он начал, лишь внезапно утеряв связь с реальностью.

«Как ты посмел ослушаться?! — прогремело в ушах. — Падаль!»

Господь никогда не говорил с ним в таком тоне раньше. Это казалось обидным. Дмитрий хотел возмутиться, но внезапно осознал, что становится все меньше и меньше, съеживается, растворяется в великом, могучем существе, состоящем из света.

Горели автомобили — взаправду, точно не в его воображении, огонь вырывался из окон на третьем этаже, и сам камень полыхал тоже, словно облитый бензином. Пепел падал с неба хлопьями серого снега, застланного сизым дымом. И в этот раз не было ни перехватившего горла кома, ни спершего грудь отравленного дымом воздуха, ни жара, хотя он угадывался повсюду. Несмотря на обидные, разочаровывающие слова, Дмитрия хранил его бог. Он давно был рядом, но обрел силу, лишь когда Дмитрий окончательно принял его, провел ритуал, посвящая ему тело и душу в тот самый момент, когда Анна ушла в небытие.

Дмитрий исполнил все три условия — принял мысли и помыслы, заложил душу, отдал тело — как и заповедано в веках. Господь теперь воистину триедин! Дмитрию безумно нравилось происходящее вокруг, сила и мощь, его переполняющие, ангельские крылья, расправившиеся за спиной. До никчемного некроманта ему более не было ни малейшего дела. Дмитрий засмеялся и заорал от восторга, полностью принимая очищение и готовясь нести его другим.

***

— Гари и копоти многовато. Ох… любишь же ты спецэффекты, друг мой. И собой жертвовать — тоже. Прямо-таки хлебом не корми дай пафосно лечь на амбразуру, — тот, кто теперь звался Дмитрием, кряхтя, поднялся на ноги, стряхнул грязь с одежды, огляделся по сторонам и покачал головой. — Теракт. В центре столицы. Словно в девяностые… кошмар и ужас.

Никто ему не ответил. Дым скрывал то место, где лежал некромант, но он подойдет, поглядит — снизойдет до подобной милости.

— Впрочем, газетчики еще настоящих ужасов не видели, — продолжил он. — Слепым котятам, убаюканным мирным, жирным временем и стойлом, где всегда в достатке жратва в кормушке, пора открывать глаза. И познавать истинное величие — мое величие!

Некроманту стоило бы начать возражать, хотя бы припомнить, кого именно ставят в стойла: не котят точно. Однако он остался безмолвен. Не иначе переваривал очевидное — рождение в реальности истинного бога. Повелителя Яви! В конце концов, это естественный процесс. В Нави ведь подобные сущности имеются. Даже у метаморфов, в их безумном мире обитают некто вроде духов, а ведь звери очеловеченные. С людьми слишком долго цацкались, признавая их свободу воли и выбора. Ничего, он это поправит; создаст царство божие на земле — как и предсказано в людских книгах и культах!

— И все будут счастливы, а кто нет… попросту недостоин счастья и чести служить мне.

Фонарный столб искрил пожженной проводкой, вокруг, будто мотыльки возле электрической лампочки, носились духи, неосторожно вырвавшиеся из Нави.

— Ты наследил, Некр, — упрекнул он. — Остался порывист и рассеян. Даже жаль. Ничему жизнь не научила с нашей последней встречи.

А вот его — да, очень многому. Именно потому он требовал от Дмитрия, прежде всего, познаний в некромантии, хотя полагал мертвечину и все, с нею связанное, омерзительнейшими вещами и, как мог, вкладывал это свое понимание в головы адептам. И именно потому, заметив нечто мглистое и зубастое, наблюдающее за «светляками» из-под днища внедорожника, словно кот за воробьями, он приостановился.

Существо выметнулось из укрытия, в одно мгновение сожрало собратьев и уставилось на него.

— Нет, дружище, нынче я не по зубам тебе подобным, — губы Дмитрия растянулись так, как он сам не улыбался никогда в жизни.

И пусть показанные чудо-юде зубы являлись человеческими, оно спрятало собственные клыки и поджало длинный шипастый хвост с иглой на конце.

— То-то же. Держись рядом. Понадобишься, — сказал Дмитрий и отправился дальше.

Он прошел еще немного, аккурат столько, сколько требовалось, и застыл, оценивая представшую перед ним картину.

— Драматично. Впрочем, с тобой ведь иначе никогда и не выходило, не так ли… Некр, — он мог бы назвать его настоящим именем, но вряд ли у Дмитрия вывернулся бы язык должным образом, чтобы произнести звуки мертвого языка правильно, а смешить самого себя неуклюжими и сейчас неуместными попытками он не хотел. Тем более, некромант не мог оценить и даже расслышать.

Дмитрий перестарался и почти выполнил то, чего от него добивались: не он, а некромант, решивший поменяться с ним местами, сбежать в Навь и строить козни уже оттуда.

— Сам виноват, Некр.

От неправдоподобно-алой крови рябило в глазах. Ею, казалось, было заляпано все кругом, а в центре натекшей лужи, разбросав руки и запрокинув голову, лежал некромант. Бледная кожа чуть мерцала, глаза смотрели в закрытое дымом небо — совершенно пустые, невидящие или глядящие за Рубеж. Но, несмотря ни на что, он не ушел, жил, если подобное существование можно так назвать.

— Вот и хорошо. Таким ты очень даже мне нравишься, — произнес он. — Смирный, непротиворечивый. Но от разговора ты не сбежишь и, друг мой, скоро оценишь очень многое. Свою недальновидность — в первую очередь.

Не отпуская улыбку с губ, он подошел к поверженному противнику, посмотрел на меч, выпавший из разжавшихся пальцев и покачал головой.

— Хорошо бы очищение нес именно ты. Оружие врага, подчинившееся истинному явьему богу — красиво и символично, — он потянулся к сверкающей золотом и серебром рукояти и немедленно отдернул руку. — Только ты ведь не согласишься, а я не желаю остаться без пальцев.

Меч промолчал, лишь блеск усилился.

— Может, договоримся все же? Ясно, что ты не дашься в руки никому, кроме хозяина, но я ведь бог.

— Объелся блох, — проскрипела навская тварь.

Дмитрий скривился. Он не знал, как забрать меч с собой, и не мог уговорить сделать это первого попавшегося человека (вдруг некромант запретил своей ручной твари вредить людям?) — даром обладал прежний Дмитрий, но и он начал утрачивать его, собирая силу. Теперь же, когда Дмитрий нынешний переварил предыдущего, сила убеждения окончательно иссякла. Зато не существовало никого сильнее.

Вот только меч и некто в нем сидящий являлся еще той темной лошадкой, а значит мог оказаться опасным.

— Ну и шут с тобой. Вали в свой мир.

Тишина.

— Хочешь к своим? Рассказать о произошедшем?

Тишина.

— Перебьешься!

Заклинание сформировалось легко. Меч отшвырнуло — только блеснуть успел. Наверное, ядро из пушки вылетает с меньшей скоростью. Где-то во дворе через несколько улиц упала толстая ветка, затормозив полет. Однако Дмитрия это уже не волновало: с места поединка убрал, а там пусть ищут хоть до позеленения, в результате решат, будто вернулся в Навь. Да меч именно это и сделает!

— Иди и охраняй. Того, кто приблизится, разрешаю жрать, — сказал Дмитрий, и хищная тварь, сопровождавшая его все это время, исчезла, не издав звука.

— Вот теперь я спокоен, — сообщил Дмитрий по-прежнему безучастному некроманту, наклонился, подхватил того на руки и понес к машине. — И с тобой тоже теперь просто, друг мой, все твои силы сосредоточены на восстановлении, в Навь ты не уйдешь ни в каком качестве, а набраться сил достаточно, чтобы связаться со своими я не позволю. Тогда тебя спас учитель, сейчас я неплохо подстраховался.