"Фантастика 2023-43". Компиляция. Книги 1-12

Глава 4

Даже рядом с заряженной «баржей» «Понтиак» смотрелся… внушительно. Стальной монстр, блистающий в вечернем полумраке хромом и темно-синим глянцем, с вытянутым капотом, под которым скрывался целый табун лошадей. Двухдверный американец стоил астрономических денег — даже для наследника богатого княжеского рода — и Воронцов следил за любимой игрушкой. Отгонял мыть каждый день, а то и не по разу…

Один взгляд на машину, которая едва меня не угробила, всколыхнул что-то внутри. Я будто снова увидел мелькающие по сторонам дома и стрелку спидометра, перевалившую за отметку «сто двадцать». Снова почувствовал предвкушение радость победы — а потом удар, рванувшееся из рук ребристое колесо руля, грохот, боль…

Удар? Нет, все-таки два… Черт!

Фонарный столб распорол капот отцовской «Волги» чуть ли до самой кабины — но перед этим что-то толкнулось в дверь с моей стороны. Машина Воронцова чуть ли не вдвое мощнее, он на пять лет старше меня и водит лучше — но ту гонку засранец проигрывал.

— Вот скотина… — прошипел я сквозь зубы.

Вытряхнуть из мешка и натянуть на себя ботинки с круглыми носами, узкие серые брюки и рубашку было делом пары минут. В голове еще немного шумело, руки и ноги двигались не без труда, но я не собирался встречать Воронцова на больничной койке… и уж тем более в халате.

Ни в коридоре, ни на лестнице мне никто не встретился. Даже Таня куда-то подевалась. То ли я вообще оказался единственным пациентом в этом крыле, то ли просто разминулся с остальными. И хорошо — вряд ли кто-то из персонала посмел бы остановить рвущегося на первый этаж дворянина, но подобное указание от Ольги Михайловны у них наверняка имелось. Уже выходя в центральную залу, я заметил, что всю дорогу сжимал кулаки.

Зачем, интересно? Собираюсь бить Воронцова? Взрослого Одаренного, первого и единственного сына в семье? Ну-ну…

— Ваше сиятельство, — пробормотал дедок-вахтер в непонятного цвета ливрее, поднимаясь мне навстречу, — не велели же…

— Потом! — рявкнул я.

Дедка как ветром сдуло — он рухнул обратно на стульчик и спрятался за конторкой, будто став еще меньше. То ли у меня был настолько взъерошенный и грозный вид… то ли оживший родовой Источник наделил меня тем, чем я пока еще не мог воспользоваться — но что прекрасно чувствовали окружающие.

Интересно, с Воронцовым тоже сработает?

— Князь?

Я все-таки не успел заметить его первым — хоть это и было непросто. Среди немногочисленной публики в центральной зале больницы Воронцов выделялся не только статью и ростом чуть ли не в два метра, но и одеждой. Лакированные ботинки блестели чуть ли не ярче ламп под потолком, а костюм тянул на две-три сотни имперских рублей, не меньше. Светло-бежевый, с рубашкой в полоску и узким черным галстуком. Так в последние года два-три одевался чуть ли не весь столичный молодняк. Просто Воронцов всегда был первым.

Модник хренов.

— Ваше сиятельство.

Я чуть склонил голову — ровно на столько, на сколько того требовал этикет. Для рукопожатия мы стояли слишком далеко друг от друга — и, похоже, обоих это вполне устраивало.

— До меня доходили слухи, будто вы, сударь, желаете меня видеть.

Воронцов провел рукой по светлым зачесанным назад волосам, поправляя и так безупречную прическу. Похоже, нервничал. После вчерашнего он наверняка ожидал встретиться чуть ли не с покойником — и мой вполне живой и бодрый вид… Нет, конечно, не напугал его — но уж точно удивил и обескуражил.

— В таком случае — хотел бы я знать, кто их распускает, — сказал я. — Потому как никакого желания видеть вас у меня нет… сударь.

Спокойнее, Горчаков. Спокойнее. Не хватало еще нарваться на новые неприятности, не покинув… место излечения от старых.

— Будьте уверены — это взаимно. — Воронцов лучезарно улыбнулся. — А то я уж ненароком подумал, что вы собираетесь требовать от меня извинений.

— Не собираюсь. — Я сложил руки на груди и, не удержавшись, добавил. — Хоть мне и неприятно думать, что вы могли поступить…

— Как? — Голос Воронцова вдруг стал вкрадчиво-негромким. — Как я поступил? Мне послышалось, или вы желаете в чем-то обвинить меня?.. Меня. Вы.

Все разговоры вокруг уже успели стихнуть, и теперь Воронцов старательно работал на публику. Немногочисленную — но достаточно внимательную. Уже завтра каждое слово нашей беседы узнает весь Петербург. Особенно вот это презрительное «Меня. Вы».

— Если бы я желал обвинить вас, князь — я бы так и сделал, а не занимался словоблудием.

— Ну так и не занимайтесь, любезный. — Воронцов издевательски приподнял белобрысые усики. — Не понимаю, что вы имеете в виду… Могу и рассердиться.

Нарывается. Изо всех сил нарывается, сволочь. При свидетелях.

— Все ты понимаешь. — Я шагнул вперед и заговорил тише — так, чтобы не услышал никто другой. — Не можешь ездить — так хотя бы сливай честно.

На мгновение на лице Воронцова мелькнул испуг. Потом — злоба, но она тут же сменилась привычным благодушным выражением. И когда он снова заговорил, все вокруг наверняка увидели беседу если не лучших друзей, то уж точно — приятелей.

— Да говори кому хочешь, — прошипел Воронцов мне прямо в лицо. — Твое слово против моего — ничего, ноль без палочки. Ты щенок и бездарь…

— Зря ты это, князь, — вздохнул я. — Зря.

Дрожь в руках вдруг прошла. Совсем. Отступила и ярость: не погасла, а просто остыла, рухнув куда-то в живот ледяной глыбой. Будто кто-то очень большой и сильный встал за моей спиной, положил руки на плечи и тихонько шепнул: «А вот теперь — можно».

— Давай, беги жалуйся брату, сучонок, — так же белозубо улыбаясь продолжал Вороноцов. — Плевать я на него хотел. И на деда твоего, маразматика старо…

Я ударил: без изысков выкинул кулак прямо в дергающиеся усики. Вышло неожиданно хорошо и мощно, будто я занимался этим каждый день. Голова Воронцова мотнулась назад, а я уже бил снова. Раз-два, левой-правой. Получил сам — то ли ладонью, то ли вообще локтем. В глазах тут же потемнело, но я неплохо справился и вслепую. Нырок, уход вбок, коленом между ног — плевать на приличия — и сразу же ребром ладони снизу в подбородок. Или в горло — если повезет.

Что-то негромко хлопнуло, и щеку лизнул жар. Воронцов не только был вдвое сильнее и крупнее меня, но и не стеснялся использовать магию. Но я уже поймал кураж и вколачивал в него все излишки сил, оставленных Источником. Отступил, перехватил неуклюжую большую руку — и тут же ударил сам, с грохотом роняя тяжелое тело на пол. Мы свалились вместе, но я оказался сверху, тут же уселся на Воронцова и принялся вбивать…

— Прекратить!!!

Только что обожженную щеку снова шарахнуло — на этот раз холодом. Досталось и боку, и большей части спины. Меня сорвало с вяло трепыхавшегося Воронцова, швырнуло вперед и протащило метра три по каменному полу. Неожиданно скользкому… будто он вдруг покрылся тонким слоем льда.

— Князь… оба! — Ольга Михайловна потрясла рукой, стряхивая уже угасающие голубоватые искорки. — Немедленно прекратите это безобразие!

Строгая прическа ничуть не растрепалась — но глаза за стеклами очков метали молнии. Главврач превратилась в грозную воительницу, от которой во все стороны по полу и стенам расползался иней. Я без страха набросился на здоровенного Воронцова — но сейчас почти испугался.

Маг пятого класса — пусть даже маг-целитель — это вам не фокусы и пиротехника. Настоящая сила Одаренного. Размажет, и слово «мама» сказать не успеешь.

— Прошу меня… извинить. — Я кое-как отлип от норовившего схватить льдом рубашку пола. — У нас с его сиятельством… вышло недоразумение.

— В таком случае постарайтесь, чтобы в следующий раз ваши недоразумения происходили подальше от моей больницы! — Ольга Михайловна поправила лацканы халата. — Отправляйтесь к себе, князь — и настоятельно не советую вам появляться здесь.

Я так и не понял, к кому она обращалась… Ноги, цокающие каблуками к лестнице, наверняка выглядели более чем эффектно, но мое внимание было приковано к Воронцову. Он перекатился на бок, посмотрел волком на меня, потом на удаляющуюся княгиню… и, похоже, решил, что на сегодня разборок уже хватит. А невольные зрители шоу тут же принялись усердно делать вид, что ничего и вовсе не произошло — в гробовой тишине дружно пялились в потолок.

И только бедный дедок в ливрее до сих пор испуганно таращился на меня из-за своей конторки.

— Офигеть… — раздался голос со стороны входа.

Я обернулся и тут же встретился глазами с девчонкой примерно Таниных лет.

Занятная особа. Джинсы с кроссовками, блузка и короткая кожаная куртка, перетянутая наискосок ремешком фотоаппаратного футляра. Если бы не убранные под повязку темно-русые волосы, незнакомку вполне можно было бы принять за парня.

Невысокого, худощавого и очень-очень смазливого парня.

— Офигеть, — повторила она, наводя объектив прямо на меня. — Вот это было круто.

Щелчок затвор — и явно не первый. Судя по всему, на пленку попала вся наша с Воронцовым баталия… И я тут же представил себе первую полосу завтрашней светской хроники.

Блестяще, Горчаков. Десять побитых князей из десяти.

Видимо, Воронцов считал примерно так же. Поднялся, отряхнулся, поправил помятый пиджак и заковылял к выходу, стараясь не смотреть на людей. И только когда девчонка с фотоаппаратом чуть ли не в упор щелкнула его, обернулся расквашенной рожей и сквозь зубы произнес что-то резкое и шипящее.

Горе-репортерша ойкнула и выпустила внезапно вспыхнувшую алым пламенем камеру. Та тут же громыхнула об пол и брызнула во все стороны осколками объектива. А сама фотолюбительница встряхнула обожженными пальцами, пошатнулась и, не удержавшись, с размаху уселась на пол.

У меня вдруг возникло желание догнать Воронцова и всыпать ему еще раз — но сил хватило только кое-как встать на ноги и сделать пару шагов.

— Ну вот, — вздохнула девчонка. — Вторая камера за месяц. Не везет, так не везет.

— Прошу простить меня, сударыня. — Я протянул руку. — Моя семья возместит вам ущерб… за нашу с князем выходку.

— Да какая я сударыня… ваше сиятельство. — Девчонка улыбнулась, крепко обхватила мою ладонь и рывком поднялась с пола. — Вроде не благородных кровей. Где вы научились так драться?

— Самому интересно… — пробормотал я.

Уж точно не в лицее. И вряд ли дома — Миша предпочитал отрабатывать на мне приемы, а не делиться ими.

— Так… стойте ровно. — Девчонка вытащила откуда-то платок и осторожно промокнула мне над верхней губой. — Больно?

— Нет. — Я пожал плечами. — Ерунда.

Я не собирался строить из себя героя. Просто не почувствовал боли — но теперь она понемногу начинала о себе напоминать. Воронцов тоже постарался и расквасил мне нос. После разборок и драки прикосновения моей новой знакомой казались почти приятными — но хорошее всегда заканчивается куда быстрее, чем плохое. Девчонка убрала платок, отступила на шаг, склонила голову набок, оценивая свою работу — и, похоже, осталась довольна.

— Идите и умойтесь. Или Бельская вас с потрохами съест!

Я так толком и не понял, что нужно делать с ее протянутой рукой, так что от манерного поцелуя отказался — и все же позволил себе удержать девичьи пальцы чуть дольше, чем того требовали приличия.