"Фантастика 2023-49. Компиляция. Книги 1-13

Они знали, что им не докричаться до этого глухого и равнодушного создания, что держало свой длинный, сделанный не под этим небом меч так легко и небрежно. Оно глядело на них холодными глазами — и это был взгляд убийцы, а не воина.

Твари не нападали не потому, что боялись, а потому, что давали людям до дна испить из полной до краев чаши смертельного ужаса.

Они — люди — искали топорника Олькоя, который после смерти жены не совсем в себе, они никому не желали зла. Они не воюют с этими — как же их назвать?!

Теперь новенький, ноги которого подкашивались, а в горле пересохло от дикого страха, понял, что такое — смотреть не мигая.

Темные, гладкие, сверкающие, будто драгоценные камни, глаза двурукого смотрели прямо на него. И смотрели с ненавистью.

Арзубакан появился в руке Руфа, словно вырос.

Новенький стоял дальше всех,

/дальше всех от сердца и души того, кто был Руфом Кайненом/

и острие меча метну лось к нему, перечеркнув его жизнь косой чертой — от правого плеча к левому бедру. Лезвие Арзубакана без помех вошло в плоть, не ощутив ни сопротивления доспехов, ни сопротивления человеческого тела. С коротким хрустом подался бешеному натиску хребет, и мечник рухнул к ногам Олькоя грудой чего-то визжащего, булькающего, несуществующего…

Шанаданха не успел вмешаться — Кайнен оказался быстрее и /Аухканы не знают ненависти, а я знаю. Единственное, что я сохраню в себе человеческого, — это умение ненавидеть и мстить. С нами нельзя разговаривать, с нами нельзя договариваться. Нам нельзя верить. К нам нельзя приходить беспомощным и безоружным. И уж тем более приносить маленькие яркие хоффриххи…/ злее.

Он нанес короткий прямой удар, нацеленный в грудь Олькоя, и тот не смог ни уклониться, ни парировать его. Ядовитая железа Арзубакана отозвалась презрительным плевком, и в крови человека заструился яд детей голубой крови.

Олькой закричал, замахал руками, в бесплодной попытке разорвать на груди металлическую броню. Его выжигало изнутри.

А Руф уже обернулся к Лиалу. Единственное, что он мог сделать для него, — это забрать то, что принадлежало по праву, не причиняя лишних страданий. И он отрубил ему голову — как беспомощному котенку, как жалкому детенышу. Голова, крутясь, откатилась в сторону и уставилась испуганными глазами на замершего Шрутарха.

Этот масаари-нинцае уже участвовал в сражениях с людьми, но он никогда не ощущал рядом: с собой такой ненависти.

Рюг умирал дольше и страшнее.

Потом, после короткой схватки, Кайнен не торопился добивать смертельно раненного человека, с некоторым даже любопытством глядя, как тот пытается уползти от своего убийцы, волоча по траве обрубки ног и воя от боли и смертной, стылой тоски. Как цепляется окровавленными пальцами за траву, острые стебли которой ранят их еще сильнее. И как руки человека постепенно покрываются не только своей — красной, но и чужой — голубой — кровью.

Двурукий стоял над ползущим — дергающимся и орущим — Рюгом, широко расставив ноги и занеся меч в сцепленных руках.

Затем воткнул его под левую лопатку, пригвоздив топорника к земле.

Очень аккуратно и осторожно собрал все коврики, даже изорванные, затоптанные и мокрые; завернул бездыханное тельце Вувахона и его бесполезные, не принятые никем подарки в свой плащ и быстрым шагом двинулся по направлению к Городу.

Он думал — как странно, что его по-прежнему будут звать Руфом Кайненом.

Он — Руф Кайнен?

Руф Кайнен, в котором умер человек…