"Фантастика 2023-49. Компиляция. Книги 1-13

1

Аммаласуне, царице Газарры,

Шэнна, Ирруана, Ардалы, Леронги и прочих земель

от Килиана Кайнена,

главы клана Кайненов,

хранителя Южного рубежа.

Возлюбленая повелительница!

Спешу воспользоваться оказией, чтобы уверить тебя в неизменной преданности и любви. С твоим отъездом Каин снова опустел и затих. Когда тебя здесь нет, жизнь теряет основную часть смысла. Остается повседневность — она затягивает, но не поглощает. Ведь душа и разум непозволительно свободны. А вернее, у тебя в плену, и ничего с этим не поделать.

Дозорные отряды докладывают, что никто не нарушал наши рубежи, однако в приватной беседе все как один утверждали, что их не покидало ощущение чьего-то незримого присутствия. Они не могут доказать, что за ними наблюдали, но втайне убеждены в этом, и теперь люди боятся уходить далеко от крепости небольшими отрядами.

Пополнение прибыло пол-луны тому. Я восхищен тем, с какой быстротой ты создаешь новую, могущественную армию. Солдаты охотно учатся владению новыми копьями и мечами — более прочными и длинными. К сожалению, никто из нас не способен служить новобранцам примени — мы сами постигаем эту науку с азов.

Боевые машины Леронги изумляют и пугают повременно. Эти гигантские луки, укрепленные на повозках, эти массивные стрелы, больше похожие на заостренные колья… Ты совершила невозможное. Наша мать была права — ты стала самой великой царицей из рода Айехорнов, а от себя добавлю — и самой великой женщиной из клана Кайненов. Прости, но я по-прежнему считаю тебя моя царица, самым родным и близким на свете человеком помимо нашего отца.

А теперь о главном: его снова видели в окрестностях Каина. То, что он сделал, — необъяснимо. И я не знаю, как расценивать его поведение. Как хранитель Южного рубежа, я обязан назначить награду за его голову (хотя, с другой стороны, я должен беречь людей и не губить их понапрасну, посылая против величайшего воина из ныне живущих). Как человек, проведший с ним бок о бок несколько долгих и самых счастливых ритофо в моей жизни, я верю, что он действительно помогает людям.

Но кто может утверждать, что есть правда?

Ведь это Руф, которого нельзя понять нашим, людским разумом. Руф — это Руф. Иначе не скажешь.

В крепости все только о нем и судачат. Одни считают его ожившим мертвецом, злым духом и проклинают. Другие благословляют и уверены, что он по-прежнему защищает нас.

А я — я все так же тоскую без него. Все так же люблю и ненавижу.

Я приложу к посланию подробную запись, которую сделал старый Микхи специально для тебя, дабы ты могла решить, что случилось на самом деле.

Прощай, царица моя. Я люблю тебя.

Твой брат Килиан Кайнен

Беда обрушилась на крохотное селение Мозар лежавшее в нескольких литалах пути от Каина если неуклонно следовать на восход, — внезапно. Как, впрочем, и любая другая беда, которую никто не ждет, надеясь, что рок не обратит на него внимания.

В Мозаре обитало всего несколько семей, которые в дни войны укрывались в крепости, а в мирное время пасли свой скот и пахали желтую землю, выращивая на ней бедные урожаи. Время от времени кто-то из взрослых жителей селения появлялся в цитадели, чтобы купить инструменты, вина или еще что-нибудь; но чаще случалось так, что конные дозоры Каина наведывались в Мозар во время своих рейдов промочить горло, перекусить — и сообщали последние сплетни и новости.

В отличие от отца эльо Килиан не был еще предусмотрителен и мудр, и его даже нельзя в этом винить, ибо и первое, и второе приходят со временем и опытом. Словом, назначая эстиантов в дозор, он не подумал о том, чтобы все отряды всадников были сформированы поровну из старых и новых воинов. Точнее, из новичков состоял всего лишь один отряд, и Килиана это не смутило.

— Должны же они когда-то начинать, — буркнул он и забыл об этом.

Волею судьбы пятерке новичков досталось именно мозарское направление. А поскольку они и знать не знали о селении, то специально туда не ездили. Слишком далеко и бессмысленно.

Поняли это случайно, когда все тот же дотошный Микхи непочтительно подергал командира крепости за край плаща и тревожно произнес:

— Что-то Зебанга давно не появлялся. Ты бы спросил у эстиантов, как они там. Может, им еды подкинуть, может, еще чего…

Крепко выругав новичков за то, что те сами не обнаружили селение (вот, значит, как несли дозор), Килиан сел на коня и погнал его к Мозару. Следом неслись десять отборных конников его личного отряда и пятеро провинившихся солдат.

В селении они застали поразительную и по-своему страшную картину. Несколько человек, мертвенно-бледных, изможденных, но отчего-то веселых, встретили их у крайнего домика. Отощавшая скотина, у которой можно было пересчитать все ребра, жалобно глядела на прибывших, и эльо Кайнен тут же распорядился, чтобы двое его всадников немедленно погнали ее на пастбище.

Еще троих эстиантов отправил на охоту, велев без знатной добычи не возвращаться, и то и дело возносил молитвы во славу мудрого управителя, который перед самым выездом насильно затолкал им два мешка лепешек («Хлеб еще ни для кого не был лишним!»). Как в воду глядел.

Но главное, что все в Мозаре были живы и здоровы. Почти все. Именно Зебанги, главы этого маленького поселения, Килиан уже не застал.

А началось все с того, что самая младшая дочь Зебанги, крошка Лекса, внезапно раскапризничаюсь, расплакалась и стала жаловаться на то, что у нее очень болят глаза и язык. Встревоженная мать бросилась варить травы, настоями которых лечились с незапамятных времен, но теперь они помогли. К вечеру ребенок горел, бредил, а по хрупкому детскому тельцу поползли отвратительны красно-желтые пятна, похожие на струпья от ран Кожа в этих местах воспалялась на глазах, с каждым литалом превращаясь во все более отвратительные язвы.

Зебанга собрался было идти в Каин, к врачевателю, но тут выяснилось, что сам он не может даже соломинки поднять. Взрослых неизвестная болезнь поразила внезапно, словно удар меча. К ночи во всем Мозаре не осталось ни одного здорового человека.

Они слепли, кожа покрывалась гнойными ранками, языки распухали, жар терзал тела. И боль. Всепоглощающая боль.

Зебанга умер той же ночью, и несчастная жена, ощупывая его скорченное в предсмертной судороге тело и искаженное лицо, была кощунственно рада тому, что не может видеть эту гримасу.

Похоронить умершего ни у кого не было сил. Они приготовились к худшему.

И вот, рассказывала потом девчушка, которая в отличие от взрослых более стойко сопротивлялась болезни и еще что-то видела, хотя глазки болели невыносимо, — в предрассветный час в дом зашел Он.

Сперва малышка приняла Его за Ягму, потому что на человека незнакомец совершенно не походил: огромная вытянутая голова с выпуклыми глазами без зрачков и белков, покрытая шипами и выростами; могучее тело в тускло блестящей черной броне; серо-синие руки с темными лиловыми ногтями…

За этим существом маячили в дверном проеме две еще более кошмарные тени, но отчего-то при появлении девочка почувствовала себя спокойной и защищенной.

А потом Он снял голову, как шлем. И под этой головой оказалась еще одна. И девчушка признали в неожиданном посетителе господина Руфа, сына эльо Кайнена из крепости Каин, где она была всего два раза, но оба раза господин Руф катал ее на коне, а потом и на плчех, и на плечах у него ей понравилось значительно больше. Даже отец тогда был недоволен. Мама сказала, что просто приревновал, но что это такое, она, Лекса, не знает.

А знает, что господин Руф намного сильнее отца хотя отец — самый большой и сильный человек на свете.

Так что Руфа Кайнена Лекса запомнила. Она даже влюбилась в него по-детски и мечтала, что однажды он появится вместе с отрядом эстиантов и снова покатает ее на коне, а после на плечах. И Руф не обманул. Он пришел, когда ей было хуже всего, очень страшно и больно, и ее не испугало, что лицо у него цвета грозового неба и глаза фиолетовые, как озера в половодье.

Она подумала, что господин Руф стал каким-нибудь добрым духом или бессмертным воином Суфадонексы. Или еще кем-то. Мало ли кто хочет дружить с таким удивительным человеком…

Лекса потянулась ему навстречу и стала жаловаться на боль, на отчаяние, на страх, на внезапную болезнь старших членов семьи. Она видела в жизни слишком много и была не по годам взрослой. Она понимала, что все они здесь обречены умереть в мучениях, и единственная сумела увидеть лицо отца — застывший кошмар.

А потом, рассказывала малышка потрясенному Лилиану, господин Руф вытащил странный длинный меч, такой же темный, как и его доспехи сильно-сильно порезал себе руку. Она ахнула, а из раны хлынула не красная кровь, как у всех, а голубая. И эта кровь текла очень легко, как вода а не как густая жидкость. Это ее почему-то поразило больше всего.

Господин Руф нацедил голубой крови в чашу и приказал, чтобы Лекса немедленно ее выпила. Это должно было быть невкусно: очень горько и очень солоно. Но жидкость была холодной, а девочка горела, и она жадно проглотила питье.

Затем Руф обошел с этой чашей всех, кто был в селении, и все сквозь жар и бред помнят странный вкус на губах, словно пили очень соленую и горькую морскую воду. И отчего-то они знали, что в ней единственное спасение.

А отца он унес с собой, объяснив девочке, что того необходимо похоронить, но чтобы она не печалилась: Зебанга и в царстве Ягмы будет ее помнить, и любить, и охранять.

Лекса не видела, чтобы у господина Руфа открывался рот или шевелились губы, но она слышала все-все. Каждое его слово. Она поцеловала его — щека была холодной-холодной — и тихо заснула. Хотелось плакать по умершему отцу, но сил не было.

А утром они проснулись обессиленными, но здоровыми — ни язв, ни пятен, ни слепоты, ни жара. Очень хотелось есть, и на столе обнаружились диковинные растения, похожие на лишайник. Лекса была уверена, что их оставил господин Руф.

Мать долго боялась брать их в рот, и остальные тоже вели себя настороженно, но Лекса безоговорочно верила своему любимому другу. Кроме того, никто не был способен добыть другую еду. Пришлось попробовать.

Лишайники оказались неожиданно вкусными, похожими на рыбу, и быстро насыщали. Их хватило до вчерашнего дня. А сегодня приехал наконец Дозор из Каина.

Килиан подумал, что его боги хранили. Ведь если бы эта страшная болезнь была занесена в крепость, то никакой голубой крови не хватило бы, чтобы вылечить всех жителей. Да и не согласились бы они пить спасительное снадобье — не поверили бы.

Он с уважением взглянул на малышку.

Лекса сидела с отрешенным взглядом и улыбалась. Она не стала никому рассказывать, как носил ее ночью по двору, под звездами, Руф Кайнен, как целовал горячий лоб холодными губами, и ей казалось, что капли росы падают ей на щеки. Ей было так хорошо, как никогда в жизни. А может, так, как никогда, уже и не будет.

/ — Ты меня любишь, правда? — спрашивала она.

— Конечно, — отвечал он. — Ты вырастешь, и я приеду и заберу тебя отсюда далеко-далеко, в прекрасный город, где ни один дом не похож на другой, где на крышах растут деревья и кусты, усыпанные яркими и сочными ягодами; где во двориках вырыты небольшие озера и шумят крохотные водопадики; где цветут прекрасные цветы и порхают яркие бабочки с узорчатыми крыльями. Я подарю тебе хонедим небесно-голубого цвета из тончайшей, как паутина, материи, и на нем будут вытканы большие цветы. И я познакомлю тебя со своими новыми друзьями — добрыми, сильными и преданными. Ты только вырастай скорее и обязательно постарайся не разучиться любить и верить — вот как сейчас.