Драматургия Югославии

Ясна, все еще отвернувшись от него, не отвечает.

Наверняка ты их слышала. И если бы раздался еще и пятый…

Я с н а (поворачивается к нему, издалека, как чужая). Что было бы потом?

А н д р е й (которого вдруг охватывает растерянность). Потом бы, потом… Нет-нет, ничего больше я не скажу. (Встает.) Довольно! Пусть все катится куда угодно. Пусть меня схватят как предателя, пусть назовут меня мучеником, пусть глумятся над моими произведениями — все бы это я легче перенес… Но если бы я увидел твой насмешливый взгляд и после того, как я рассказал бы тебе о том последнем, что я мог сказать в свою защиту… Перед твоей насмешкой и презрением я не смогу… Впрочем, все равно, почему бы не попробовать?..

Ясна садится на диван, смотрит на него холодно и отчужденно.

Ясна, это письмо я написал, чтобы спасти тебя.

Я с н а (встает). Интересно.

А н д р е й (кричит). Ясна!

Я с н а (прохаживаясь по комнате). Да?

А н д р е й (подходит к ней, резко поворачивает к себе). Ясна, если бы прозвучал пятый удар, с ним упала бы и ты.

Я с н а (вырывается из его рук). Прекрасно. И почему ты не позволил мне умереть? Это лучше, чем… Ты оказал бы мне большую услугу.

А н д р е й (растерян). Правда?

Я с н а. Правда.

Андрей в отчаянии валится на стул и ударяется лбом об стол.

Я ведь знаю, почему ты не вступил в нашу организацию.

В комнате тихо. Слышен лишь едва различимый, странный плач — это и плач сломленного мужчины и рыдание всеми покинутого ребенка.

Вестовой, который все это время деликатно сидел за буфетом, стараясь быть как можно более незаметным, удивленно смотрит на Андрея. Ему непонятно все происходящее, ему неудобно, поэтому он в смущении достает из кармана какую-то детскую дудочку и начинает нарочито рассматривать ее.

(Вестовому, будто Андрея вообще нет в комнате.) Что это?

В е с т о в о й (по-мальчишечьи). Дудочка, не видишь, что ли?

Я с н а (улыбаясь). И зачем ты носишь эту игрушку с собой?

В е с т о в о й. Просто так. Когда мне скучно, я на ней попискиваю.

Я с н а. А ты умеешь?

В е с т о в о й. Немножко. Попробовать?

Я с н а. Давай.

Он начинает играть — звук ужасающий. Андрей очнулся, поднял голову.

В е с т о в о й. Не особенно, да?

Я с н а. Как сказать.

В е с т о в о й. Знаешь, я это нашел у одного из наших, который погиб. Ну и взял на память. Парень был что надо.

Я с н а. Он тоже пищал на ней?

В е с т о в о й. Вероятно. Но раньше она была лучше.

Я с н а. Наверное. Любая вещь со временем портится.

В е с т о в о й. Тоже правда.

А н д р е й (очнувшись, протирает глаза и встает между ними; спокойно, Вестовому). Дай-ка мне ее, и я попробую. (Когда не менее, чем Ясна, удивленный Вестовой молча протянул ему дудочку, он сначала разглядывает ее, потом начинает играть.) Красиво, да? (Вестовому.) Смотри, вся раздавлена, а голос есть. (Возвращает ему дудочку. Ясне, очень просто.) А у меня его больше нет. Ты у меня взяла его — теперь я нем.

В комнату входит Б о ш т ь я н и останавливается у открытой двери. За ним входит М о к о р е л, которого вводят д в а п а р т и з а н а с автоматами. Мокорел одет так же, как и вчера, только пиджак его разорван и испачкан, он без очков и без партизанской пилотки.

Б о ш т ь я н (указывая на Андрея). Вы знаете этого человека?

М о к о р е л (косо взглянув на Андрея, тот смотрит на него с удивлением). Знаю.

Б о ш т ь я н. Когда вы в последний раз виделись?

М о к о р е л. Вчера вечером.

Б о ш т ь я н. Где?

М о к о р е л. Здесь.

Б о ш т ь я н. Вы были с ним одни?

М о к о р е л. Нет.

Б о ш т ь я н. Кто был с вами?

М о к о р е л. Еще двое.

Б о ш т ь я н (передвинул сигарету во рту). И о чем вы говорили?

Мокорел молчит.

Вы поняли, о чем я спросил вас?

М о к о р е л. Понял.

Б о ш т ь я н. Почему не отвечаете?

Мокорел сохраняет молчание.

(Нетерпеливо.) Мокорел — ведь так вас зовут, да? (Смотрит удостоверение Мокорела, которое держит в руках.) Итак, Мокорел, я вас предупреждаю, что мы не можем тратить на вас время. Оно слишком дорого. В последний раз обращаюсь к вам: отвечайте, о чем вчера вечером здесь говорили?

М о к о р е л (колеблясь). Ну… значит… Мы говорили о наших планах.

Б о ш т ь я н. Каких планах?

М о к о р е л (долго молчит, затем, будто с трудом поворачивая языком). Как пробраться… (Замолкает.)

Б о ш т ь я н. Куда?

М о к о р е л (опускает глаза). В вашу разведывательную сеть.

Б о ш т ь я н (кивает Вестовому, протягивает раненую ногу, тот начинает ее перевязывать). И кто должен был выполнить задание?

Мокорел поднимает глаза и смотрит на Андрея.

Он?

М о к о р е л. Он.

А н д р е й (стоявший в стороне, с надеждой и любопытством разглядывавший Мокорела, вздрагивает). Что сказал этот человек?

Б о ш т ь я н. Вы не слышали?

А н д р е й (с трудом подбирая слова). Я слышал. Но не могу поверить собственным ушам.

Б о ш т ь я н (усмехаясь). А мы можем. (Достав из планшета бинт, передает Вестовому). На.

А н д р е й (смотрит вокруг себя). Люди божьи, это отвратительная ложь! Этот человек, вероятно, поклялся погубить меня, он действительно хочет сделать из меня вашу жертву, то есть их мученика. Они за меня даже посмертное письмо составили. Поверьте, это так. А вчера они пришли сюда за тем, чтобы заставить меня написать опровержение…

Б о ш т ь я н (наблюдавший за тем, как Вестовой перебинтовывает ему ногу, взглянул на Андрея). Посвящение?

А н д р е й. Нет, именно опровержение отказа от посвящения.

Б о ш т ь я н. Опровергнуть опровержение посвящения. Гм. Я вас не понимаю.

А н д р е й. Прошу вас, не путайте меня. Они пришли для того, чтобы заставить меня написать опровержение к письму, в котором я ясно и определенно сообщал Верховному Комиссару, что никогда не посвящал ему никакой симфонии. А если бы я этого письма не написал, этот, человек с двумя своими подонками убил бы мою девушку, то есть мою бывшую девушку. (Взгляд его на мгновение встречается со взглядом Ясны. Мокорелу.) А сейчас посмотрите мне в глаза, недостойный слуга Иисуса Христа, и скажите мне: правда ли то, что я сказал или нет?

М о к о р е л (спокойно выдерживает его взгляд, говорит с усмешкой, какая бывает у человека, когда ему неловко за поступки старого, хорошего друга). Андрей, ничего не поможет. Смирись с тем, что нас схватили, ничего хорошего не получится, если мы станем переваливать вину друг на друга.

А н д р е й (бросается на него). Ах ты выродок, пес глумливый!

Партизаны с трудом его сдерживают. Мокорел спокойно отходит в сторону.

Б о ш т ь я н. Господин Бринар, не забывайте, где вы находитесь.

А н д р е й (оглядывается). А где я нахожусь? Скажите, где? Тот ли это дом, куда меня так всегда влекло? Тот ли это свет, что сиял здесь, или и он иссяк и все догорело, как эта закопченная спиртовка? Те ли это стулья? Тот ли пол подо мной? Нет, это ад, если есть где-нибудь ад! И эта усмешка на ваших лицах — это тоже отражение ада!

Б о ш т ь я н. Прошу вас не предъявлять нам свои обвинения, мы здесь для того, чтобы выявить правду.

А н д р е й. И я вас прошу меня не обвинять, я эту правду защищаю.

Б о ш т ь я н (Вестовой кончил перевязывать его ногу; медленно встает). Однако защищайте ее по крайней мере спокойно, так же как мы пытаемся ее понять. Отвечайте только на наши вопросы. Первое: вы признаете, что хотели проникнуть в нашу сеть?

А н д р е й (саркастически). Признаю, все признаю, даже то, что я хотел ее украсть, эту вашу сеть, и увезти с собою в Рим, чтобы ею в Тибре рыбу ловить.

М о к о р е л (с грустью глядит на Андрея, сочувственно). Андрей, ты ведь этим только вредишь себе. Подумай, завтра утром нас, скорее всего, не будет, а христианин перед смертью не лжет.

А н д р е й (у него перехватывает дыхание от такого коварства). Такой христианин, как ты, лжет и перед смертью!

М о к о р е л. Андрей, прошу тебя, образумься.

А н д р е й. Образумиться? Возможно, вы правы. Может, я действительно напился, ужасно напился и все это вокруг меня — вместе с вами и с вашими насмешками — только галлюцинация?

М о к о р е л. Андрей, от имени господа бога и нашей старой дружбы прошу тебя…

А н д р е й. Ха-ха-ха! Мокорел, вот уж действительно не знаю, должен похлопать вам или мне вас прихлопнуть! Во всяком случае, поздравляю вас. Свою роль вы играете мастерски. Посмотрите на них! Вы ведь их убедили, что правда — на вашей стороне, потому что вы так удивительно спокойны. Я же вам скажу одно: правда не спокойна, нет! Правда неистова, когда она борется против лжи. Когда же она борется против такой лжи, которая стоит сейчас передо мной, ее неистовство переходит в нечто… нечто…

М о к о р е л (укоряюще, сочувственно). Ну, это уже смешно.

А н д р е й. Может быть, ты и прав, Мокорел. (Остальным.) Однако скажите мне вы, которые бьетесь за правду, — вы боретесь за нее спокойно? Нет. Потому что, если бы это было так, то правда никогда не победила бы.

М о к о р е л (прежним тоном). Андрей, ты-то уже не сможешь бороться, если будешь так продолжать.

А н д р е й. Зато вопреки тебе, Мокорел, победит правда, которая живет в моих сочинениях.

М о к о р е л (утешительно). Об этом мы уже позаботились, Андрей, не беспокойся. Твои сочинения — в надежном месте. Не волнуйся.

А н д р е й. Собака! Ах ты собака! (Снова рвется к нему, но партизаны его сдерживают.)

Б о ш т ь я н (стучит карандашом по столу). Довольно, Бринар, ответьте на мой вопрос.

А н д р е й (его раздирает и отчаянная ярость и собственное бессилие). Видишь, ты как!.. Ты уже меня… Не знаю, как тебя и назвать…

Б о ш т ь я н (повышает голос). Бринар!

А н д р е й (не обращая на него внимания). Меня спрашивают, правда ли то, что ты говоришь, но никто не подумал спросить тебя, правда ли то, что я говорю о тебе.

Б о ш т ь я н (стуча карандашом по столу). До этого еще дойдет очередь, не беспокойтесь. А теперь, прошу вас, к делу. Просветите нас…

А н д р е й. Просветить? Как? Вы что, не видите, что здесь — ночь? Вы слепцы!

Б о ш т ь я н. Остроумно, но не к месту. Итак, признайтесь, что пришли сюда, чтобы проникнуть в нашу разведывательную сеть.

А н д р е й. Безумные! Какую разведывательную сеть?

Б о ш т ь я н (спокойно, хотя с удовольствием бы повысил голос). Это то самое секретное задание, о котором вы говорите в своем письме?

А н д р е й. Это письмо — брехня. Ложь, ложь… Я написал его…

Б о ш т ь я н (резко обрывает его). Вы это уже рассказывали. Итак, отвечайте.

А н д р е й. Разве я еще не ответил?

Б о ш т ь я н. Не прямо. Нам нужны ясные ответы. Признайтесь, что вы шпион, присланный сюда оккупантами, и что по отношению и к ней (показывает на Ясну) у вас были такие же намерения.

А н д р е й. К ней? (Смотрит на Ясну, которая стоит у окна, глядя в хмурое утро, и горько усмехается, бесчувственная к новым ударам.) Вопрос только в том, каковы были мои намерения…

Б о ш т ь я н. И какие же они были?

А н д р е й. Да всякие. Кроме того (взглянув на Ясну), я хотел увезти ее с собой в Рим.

Ясна с удивлением поворачивается.