Повести о Куликовской битве

О прихожении Захарану Тютчеву в Орду[320]

Захариа же пришед в Орду, и поемше его темнии князи и поставиша его пред царем Мамаем. Захариа же повеле все злато, посланное великым княземь, пред царем положити. И рече Захариа: «Государ наш, князь великий Дмитрей Иванович всеа Руси, в отечестве своем здравствует и твоего государьского здравиа приела мя въепросити и сие злато приела царекыа ради почести». Видев же цар много злата и возъярився, ноипаче сполнися гордости. И сверг башмак от правыа ноты и рече Захарии цар: «Дарую ти от великыа славы моея[321], пришедши облобызаай от ногу[322] моеа отпадшыа, таковаа есть наша царскаа почесть, аще ли кого хотим жаловаем». Яко же ему повелеша, Захариа же падши у ноты цареви и преложися к ней. И вельми подивися цар красоте и мудрым ответом Захариином. И рече цар Захарие: «Что есть умысли Дмитр, ратай мой, яко приела ми злато сие, яко мняше собе мене подобна?» И повеле злато козаком узяти и ркущи им: «Възмете злато, да купите себе плети на коне!» И рече цар Мамай: «Злато твое, Дмитре, и сребро все будет в руку моею и землю твою разделю служащим мне верою, а самого тя представлю стадо пасти из верблюжие!» Захариа же исполнися ярости и рече царю: «Что глаголеши сие таковому великому государю! Бог елико хощет, то и сътворит, а не яко же ты хощеши!» Предстоащи же ту князи темнии, выхватывшы ножи, хотяху Захарию зарезати, глаголащи: «Тауз кали так — что говориши сие!»

Цар же Мамай посмеявся, не повеле Захарии ни едином пръстом двигнути. И рече цар Захарии: «За красоту твою и за премудрость не повел ех тя погубити!» И пакы рече цар: «Възвести ми, Захарие, многолетен ли Дмитр, ратай мой? Аще ли млад, то помилую его младости его ради и възму его в двор свой, да накажется обычая моего царскаго, а там иного князя посажду». Захария же рече: «О, царюг высок есть, и силен и милостив бог христианский!»

И пакы рече цар к нему: «Любим еси, Захариа, мне и подобен еси царствию моему всегда предстояти, служи мне, Захариа. Сътвору тя властеля в Руси и будеши подобен Дмитрию, ему же ты ныне служити!». И отвещав же Захариа к царю, а помысли в сердцы своем лестию глаголати к царю, и рече Захариа: «О, царю, не подобает послу не доверша речей полных, к иному государю отбежать. Аще ли, царю, сие хощеши мине помиловати и сътвори мя слугою собе, и ты, царю, повели ми книгы вдати посольныа, и аз шед отдам великому князю Дмитрию Ивановичу, и посольство свое свершу, да будет род мой почтен людми. И аз, царю, и тобе верен буду, что не солгася пръвому государю. И шед, тамо целование с себе сложу и пакы к тобе възвращуся, царю. Лутши ест царю зле работати, нежели князю благу служити». И сиа словеса глагола Захариа облестию, помышляющи, како бы избыти от рукы царевы, а великому князю от царей истину поведати хотя. Цар же, слышав сия словеса от Захарии, рад бысть и повеле скоро послание писати к великому князю. И отряди цар с Зохариею[323] четыре князи честнии и любимые царемь Мамаем. Пръваго князя Козыбаем зовут, любимый[324] постелник царев, вторый — Урай, лучей дьяк царев, третий — Агиш, конюшей царев, 4 — Сюидюк, ключник царевь и с ними татар мелкых 50 человек.

Захариа же тайно ходячи молитися, ркущи: «Мати божиа пречистаа, помяни милостивому смиреннаго раба твоего, государя нашего великого князя Дмитреа Ивановича, царице, помилуй! Да не размыслыл бы цар послати тех окаанных с мною на Русь!» Цар же повеле скоро писати грамоты к великому князю сицеву: «От восточнаго и грознаго царя, от большиа Орды, от широкых поль, от сильных татар цар царем Мамай и многим ордам государ. Рука моя многими царствы обладает и десница моа на многих царствах облежит. Ратаю нашему Мите московскому. Ведомо есть ти, яко улусами[325] нашими обладаеш, а нашему царству, пришод не поклонишися, да есть ти ведомо будет: днесь рука моа хощет тя казнити. Аще ли есть млад, то прииди к мне и поклониши мы ся, да помилую тя и в твое место пошлю царствовати. Аще ли сего не сътвориши, въскоре все гради твоа имам разорити и огню предати и самого тя велицей казни предам!» И отпусти их скоро на Русь. И отпустив цар Захарию рече: «Възвратися ко мне и вскоре!» И повеле его проводити честно.

И егда приближися Захариа близь Оки реки и 4 татарины с ним, и вси, иже[326] царь посла на Русь своих татар, и посла Захария тайно к великому князю вестника, чтобы послал въстречю ему. А татаром Захариа рече: «Уже вас почестно въстретят от великого князя!» Князь же великий скоро отряди в стретение Захариино 300 человек голов двора своего. Сретоша[327] Захарию на сей стороне Оки реки. Захариа же повеле фатати татар и вязати. Татарове же въпиющи и глаголащы: «О, прелестил есть нас Захариа!» Захария же взем грамоту цареву, посланную к великому князю, предирав на двое. И, выбрав худъчего татарина, вдав ему раздранную цареву грамоту и рече Захариа татарину тому: «Възвратися ты един и рцы безумному цару своему, яко не обретох в человецех безумие твое, а грамоту твоего безумна пред светлый очи государя своего великого князя не принесох, и прочтох аз сам ю и, видев безумие твое, посмеявся!» И се рече, отпусти татарина ко цару. И приидоша татарин к царю и възвести вся бывшаа и грамоту ему вда предрану. Цар же скоро въскочи нача сердитися прелъсти Захариа. И повеле неуклонно подвизатися воинству своему на Русь.

Захария же прииде во славный град Москву и челом удари своему государю великому князю Дмитрию Ивановичу, и всех татар связаных приведоша, и перед великым князем поставиша их. Князь же великий радостен бысть вельми и подивися великому разуму Захариину. Захариа же поведа великому князю все прилучившаяся ему в Орде, яко же вопреди писахом. И сътвори князь великий пир радостен и многими дарми почти Захарию.

На утрия же Захариа пришед к великому князю и рече Захариа: «Государь, князь великий, скоро посылаа грамоты по всем градом и повели воинству своему скоро збиратися, яко цар Мамай скоро идет». Князь же великий, слышав неложное возстание безбожнаго, и нача радоватися наипаче и тешася о бозе, и укрепляа брата своего князя Володимера Андреевича и всех князей рускых. И рече им: «Братиа, князи рускыа, гнездо есми великого князя Володимера киевскаго, а изведены есми от страсти[328] елинскыа, ему же господь сткры православную веру познати, яко же Плакиде Стратилату. А он же заповеда нам ту же[329] веру крепцы дръжаты и поборати[330] по ней. Аще кто постраждет еа ради[331], то во оном веце почиет в векы. Аз бо, братиа, хощу за веру пострадати даже и до смерти». И рече ему князь Володимер и вси князи руские: «Воистинну, господине нашь, законную заповедь свершаеши и святому евангелию последствующы. Яко же пишется в святем евангелии: «Аще кто за имя мое постраждет в мире сем, упокою его в последний день». Мы же, господине, готовы есми с тобою умрети и головы свои положиты за святую веру и за твою великую обиду!» Князь же великий слышав то от брата своего ото князя Володимера и от литовскых князей и рускых, яко дръзают по вере вельми.