Повести о Куликовской битве

О раскаании Ольга рязанского князя

Слышав то Олег рязаньскый, яко князь великый Дмитрей Иванович въоружися крепко, идет противу безбожнаго царя Мамаа, наипаче въоружен твердою своею верою к богу ото всех и зо вся. И нача Олег от места на место преходити[367] и нача[368] глаголати с единомысльными своими: «Ни гласа, ни речи ничааному делу, но образумети. Но аще бы было мощно послати к многоразумному Ольгирду, противу тако же прилучися, како мыслити? Но заступили пути наша». И рече: «Се уже и не наш. Аз бо по прежнему чаях, яко не подобает рускому князю противу въсточнаго царя стоати. Ныне убо что разумею, откуду ему помощ приидет противу трем нам въоружися?» И отвеща ему ближнии его, ркуще: «Мы слышахом, княже, нам поведали за 8 дний, мы же[369] стыдяся поведати тобе. Кажут, у него в отечестве калугеры игумен, имя ему Сергий, и тот прозорлив вельми. Тот же паче въоружи его, и от своих калугеров дав ему пособпикы. А се, княже, кажут, яко приидоша к нему на помощь новогородцом с многыми силами своими и воинство же их, княже! сказывает, крепко вельми и храбры зело!» Слышав же то Олег, нача наипаче боятися и нача ярытися на бояры свои: «Почто ми есте того не сказали прежде! Бых шед умолил нечестиваго царя, де не что же бы зла не сотворилося. Горе мне, яко изгубих ум свой, но и боле мене разумех Ольгирд литовский, тоже паче мене не разумех. На мне бо паче взыщется: он безаконний гугниваго[370] Петра, аз же истинный закон разумех! Что ради поплъзохся? Того ради о мне рече: «Аще раб съгрешит в законе господина своего, то биен[371]будет много». И ныне убо, что сътворю и къторому слуху разумею? Аще бо дам собе великому князю, то отнуд не приимет мя: весть бо измену мою. Аще бо приложуся к Мамаеви, то поистинне гонитель буду христове вере. Яко Святополка, жива земля пожре мя. И не токмо и княжениа лишен буду, но и живота вечнаго гозну. Аще бо господь по них,[372] никто же[373] на них, еще же и прозорливаго мниха молитва о нем всегда. Аще ли ни единому помощы не доспею, то бо впрок[374] от обоих прожита не могу. Кому же господь поможет, тому же и присягу имею!»