Повести о Куликовской битве

Князь же Володимер Ондреевич не моги победы терпети и рече Дмитрею Волынцю: «Беда, брате велика, что убо ползует наше стояние, то же на смех будет нам, да кому будет нам помощи». И рече ему Дмитрей: «Беда, княже, велика, не уже година наша пришла, всяк бо начиная без времени беду себе наносит. Мало еще потерпим до времени подобнаго и умолчим, в он же имам дати воздарие врагом нашим. В сии час бога призывайте, осмаго часа ждите, в он же имать быти благодать божия». Воздвиг руце свои на Цебо и рече: «Господи боже отец наших, сотворивый небо и землю, не дай же нас поработити врагом нашим, ни порадоватися врагу диаволу, но мало показни, а много помилуй». Бедно зрети детем боярским своего полку убиваема, плачющуся и непрестанно рвущеся, аки соколи аки званнии на брак сладкаго вина пити. Волынец же возбраняше им глаголя: «Пождите мало еще, есть бо вам с кем утешитися». И приспе же час осмый, абие дух южны потягну звади их. Возопи Волинець гласом великим князю Володимеру: «Час прииде, а время приближися». И паки рече: «Братиа моя и друзи, дерзайте, сила бо святаго духа помогает нам». И единомыслено из дубравы выехаша, яко уношенныя соколы, и ударишася на многи стада гусиныя. И стязи крепко направлены грозным воеводою, бяше же отроци, аки лвом, и ударишася на овчия стада. Поганий же видевше и крикнувше глаголюще: «Увы нам, паки Русь умудриша, унши люди с нами брашася, а доблии все соблюдошася».

И обратишася поганий и даша плеща и побегоша. Сынове же русские силою святаго духа бьяхуть их, помощию святых мученик Бориса и Глеба. Бежаша же татарове и глаголюще ельцинский: «Увы, тобе честный Момаю, высоко вознесеся до небес и до ада сшел еси». Мнози же мертвыя помагаху нам и секуще без милости, ни единому от них не избежати, но уже кони их утомилися. Мамай же видев победу свою и нача призывати боги своя: Перуна, и Соловата, и Мокоша, и Раклея, и Гурса, и великаго пособника Бахметя. И не бысть ему помощи от них ничто же, сила бо святаго духа, аки огнем, пожигаеть их, татарьския полки русскими мечи секут. Момай же видев победу свою и рече своим улусом: «Побегнем, брате, и ничто же добра не имам, но токмо головы унесем свои». И абие побеже с четырма мужи. Мнози же христьяне за ним гонишася, но не одолеша, кони бо их потомишася, и понивше возратишася. И обретоша трупия мертвых об он пол реки Непрядвы, иде же бе непроходно полком русским.

Сия убо победа есть от святых мученик Бориса и Глеба, о них же провиде Фома разбойник, егда стоял на стороже. Неции же всех догониша и возращахуся кождо под свое знамя.

Князь же Володимер Ондреевич ста на костех татарских под черным знамянем и не обрете брата своего великого князя Дмитрея Ивановича в полку, токмо едины князи литовския. И повеле трубити собранною трубою, и пожда час, не обрете брата, своего великого князя, нача плакатися и кричати, и по полком ездити, и не обрете брата своего. И глагола: «Братия моя, кто виде или кто слыша своего пастыря? То перво поражен пастырь, и овца разыдутся». И рекоша князи литовския: «Мы мним, яко жив есть но уязвен вел ми, егда в трупе мертвых будет». А иной рече: «Аз пятого часа видех его крепко бьющеся с четырма татарины, но нужно бе ему велми». Юрьевской же уноша, некто Степан Новосилской: «Аз видех его пред самим твоим приходом, пеша идуща с побоища, но уязвленна велми, того бо деля не дах ему коня, гоним есми трема татарины, по милости божии, едва от них спасохся, а его есми соблюл». И рече князь Володимер Ондреевич: «Да известно ли еси видел его. Имите ми, брате, веру; аще кто обрящет брата моего, то поистинне боле у нас будет». Рачителнии же отроцы разсунушася по побоищу по великому. Овии же наехаша Михаила Александровича Бренка и чаяша его великим князем, инии же наехаша князя Федора Семеновича Белозерского, и чаяше его великим князем, зане же приличен бяше. Некий же воини, великии витязи, уклонишася на десную страну в дубраву, единому имя Сабур, а другому Григорей Холопищев, родом же оба костромичи. И мало выехаша с побоища, наехаша великого князя бита велми и отдыхающа под древом березою. И видевше его скочиша с коней и поклонишася ему. Сабур же скоро возратися ко князю Володимеру Ондреевичю и поведа ему, яко князь великий добр, здоров и царствует в веки. Вси же князи и воеводы наехавше скоро снидоша с коней и поклонишася ему, глаголюще: «Радуйся, о вседрагий наш княже, вторый Александр и Ярослав новый, победитель врагом нашим. Сия победа честь тебе, нашему государю, подобает». Князь же великий едва с нужею проглагола: «Поведайте ми победу сию». Рече же ему князь Володимер Ондреевич: «По милости божии и пречистой его матери и молитвами сродник наших Бориса и Глеба и Петра московского святителя и игумена Сергея и всех святых молитвами, врази наши побеждени суть, а мы спасохомся». Князь же великий, то слышав, воста и рече: «Сий день, иже сотвори господь, возрадуемся и возвеселимся в онь, сий день веселитеся людие». И рече: «Велий господь и чюдна дела твоя, ни едино же есть слово доволно к похвалению чюдес твоих. Вечер водворится плачь, а заутра радость». И рече: «Хвалю тя, господи боже мой, и почитаю имя твое святое, яко не дал еси нас в поругание врагом нашим и не дал еси нас в похвалу иному языку, иже нам умыслиша и над ними збышася». И рече: «Суди, господи, по правде моей, да скончается злоба грешных, аз же в веки уповаю на тя».

И приведоша ему конь кроток и всед на него, выеха на побоище и виде многое множество битых, войско свое, а поганых вчетверо того избито. И обратися к Дмитрею Волынцу и рече: «Воистинну многоразумен еси человек и неложна примета твоя, подобает ти всегда воеводствовати». И нача з братом своим и со оставшими князи ездити по побоищу, радостныя слезы испущающе, и наехаша на место, на нем же лежит 15 князей бел озерских, убитых вкупе, толми напрасно бьющеся, един единаго ради умре. И близ Ту лежит убит Микула Васильевич, над ними же став государь над любезными рабы своими, нача плакатися и рече: «Братия моя милая, князи русския, аще есте дерзновение получили от бога и молитеся о нас, вем бо яко слушает вас бог». И паки на иное место приехал и наехал любовника своего Михаила Ондреевича Бренка и близ его лежит Семен Мелик, твердый страж, и близ его лежит Тимофей Волуевич. Над ними же став князь великий плакася и рече: «Братиа моя милая, моего деля образа Михайло убен еси, кто бо таков раб моги государю служити, яко мене ради на смерть сам поехал, воистинну древнему подобился еси Авису, иже ис полку Дарьева выехал». И паки рече Мелику: «Крепкий мои стражу, твоею стражею крепко пасомы есмя». Прииде же на иное место, обретоша Пересвета чернца и близ его лежаща нарочитого багатыря Григорья Капустина. И рече князь великий: «Братия, видите ли своего чиноначалника? Той бо победи подобна себе, от него же было пити многим людем горкую чашу». И став на месте своем и повеле собранною трубою трубити. Храбрыя же доволно испыта оружия своя, о сыны измаилтеския, со всех стран грядуще, аки соколи слетаются под трубный глас, весели ликующе, ови богородичныя стихи поюще и мученичны подобныя, ови крестныя.

Собранным же всем людем, князь же великий ста на костех татарских и рече: «Считайтеся, братия, колких у нас воевод нет и колких молодых людей». Говорит Михайло Александрович московской боярин: «Нет, государь, у нас 40 бояринов московских, да 30 бояринов серпоховских, да 30 панов литовских, да 22 бояринов переславских, да 20 бояринов костромских, да 30 бояринов володимерских, да 50 бояринов суздалских, да 40 бояринов муромских, да 34 бояринов ростовских, да 23 бояринов дмитровских, да 60 бояринов можайских, да 30 бояринов звенигородцких, да 15 бояринов угледких. А изгибло у нас, государь, дружины, посечено от безбожнаго царя Moмая — полтретья ста тысяч, а осталося у нас толко пятьдесят тысяч. Князь же великий Дмитрей Иванович ста посреди их плакася и радуяся, глаголаше: «Братия моя милая, князи русския и бояре местные, сынове христьянстии. Подобает вам тако служити, а мне вас по достоянию хвалити. Внегда упасет мя господь, буду на своем столе на великом княжении, и то по достоянию учну вас жаловати, ныне же кождо своя управите да похороним кождо ближнего своего, да не будет во снедь зверем [282] христьянская телеса». Князь же великий стоя за Доном, донде же розобраша христьянская телеса с нечестивыми, да не истребятся праведныя с нечестивыми. Христьян бо похорониша, сколко успеша, а нечестивыя повержени быша зверем на снедение.

Князь же великий Дмитрей Иванович возратися оттуду в богохранимый град Москву во свою отчину с победою великою, одолев ратных, победив враги своя, и мнозии вой его возратишася, яко обретающе корысть многу. Поведаша же великому князю Дмитрею Ивановичю, что князь Олег рязански посылал Момаю на помощь свою силу, а сам на реках мосты переметал. А хто поедет з Донского побоища сквозе его отчину Рязанскую землю, и тех велел имати и грабити. Князь же великий Дмитрей Иванович хоте противу на князя Олга послати свою рать, и се внезапу прнехаша к нему бояре резанские и поведаша, что князь Олег повергл свою землю Резанскую, а сам побеже, и со княгинею и з детми и з бояры. И молиша его много о сем, дабы на них рати не послал, а сами ему биша челом и урядившеся у него. Великий же князь Дмитрей Иванович приим челобитье их, рати на них не посла, а на рязанском княжении посади наместники своя.

Тогда же Момай не во мнозе убежа и прибежа в землю свою, не во мнозе дружине, видя себе побежена и посрамлена и поруганна, и паки гневашеся и яряся зело. И собраша остаточную свою силу, еще восхоте изгоном итти на Русь. И сице ему умислившу, и се прииде к нему весть, что идет на него некий царь со востока именем Тактамыш из Синие Орды. Мамай же уготова на нь рать, и с тою ратью готовою поиде противу ему. И стретошася на Калках и бысть им бой, и царь Тактамыш победи Момая и прогна его. Мамаевы же князи сшедше с коней своих и биша челом царю Тактамышу и даша ему правду по своей вере и яшася за него, а Момая оставиш а поруганна. Момай же то видев и скоро побежа с своими единомысленики. Царь же Тактамыш посла за ним в погоню воя своя, Момай же побежа перед Тактамышевыми гонители и прибеже близ города Кафы, и сослася с ними по докончанию и по опасу, дабы его приняли на избавление, донде же избудет от всех гонящих его. И повелеша ему. И прибеже Момай в Кафу со множеством имениа, злата и сребра. Кафинцы же свещашася и сотвориша над ним облесть, и ту от них убьен бысть, и тако конец безбожному Момаю. А сам царь шед взя орду Момаеву, и царици его, и казны его, и улусы все пойма, и богатество Момаево раздели дружине своей. И отпусти послы на Русь к великому князю Дмитрею Ивановичю и ко всем князем русским, поведа им свои приход, как сел на царстве и победил спорника своего и их врага Момая, а сам седе в Волжьском царстве. Князи же русския посла его отпустиша с честию и з дары, а сами на весну ту за ними послаша в Орду ко царю коиждо своих киличеев со многими дары.

По списку Государственной Публичной библиотеки

имени М. Е. Салтыкова-Щедрина в Ленинграде

(собрание Погодина, № 1414)

Подготовил к печати

Л. А. Дмитриев