Повести о Куликовской битве

И было это в шестой час дня, начали появляться поганые измаильтяне в поле: было ведь поле чистое и очень большое. И тут приготовились татарские полки против христиан, и встретились полки; и великие силы, увидав, пошли, и гудела земля, горы и холмы тряслись от множества воинов бесчисленных. Извлекли они оружие обоюдоострое. И стали орлы собираться, как писано: «Где трупы, тут и орлы». Когда пришло время, прежде всего начали съезжаться сторожевые полки русские с татарскими. Сам же великий князь сначала в сторожевых полках наехал на поганого царя Теляка[548], названного воплощенным дьяволом Мамая; затем, недолго спустя, поехал князь в великий полк. И вот пошло великое войско Мамаево и вся сила татарская, и теперь великий князь Дмитрий Иванович со всеми князьями русскими, построив полки, пошел против поганых половцев со всеми войсками своими. Взглянув на небо умильными очами и вздохнув из глубины сердца, сказал он слово псаломское: «Братья, бог нам — прибежище и сила». И тотчас сошлись обе силы великие вместе надолго, и покрыли полки поле на десять верст от множества воинов, и была сеча ожесточенная и великая и бой упорный, сотрясение весьма великое: от начала мира сечи такой не бывало у великих князей русских, как у этого великого князя всея Руси. Когда бились они с шестого часа до девятого, пролилась, как дождевая туча, кровь обоих — русских сыновей и поганых; пало бесчисленное множество трупов мертвых обоих: много русских побито было татарами и Русью татар, падал труп на труп и падало тело татарское на тело христианское. В другом месте видно было, как русин гнался за татарином, а татарин этот настигал; смешались и перемешались, каждый ведь своего противника стремился победить.

И сказал Мамай сам себе: «Волосы наши разрываются, глаза наши не могут огненных слез источить, языки наши немеют, гортань моя пересыхает и сердце останавливается, внутренности мои разрываются, колени мои изнемогают, а руки цепенеют». Что нам сказать или говорить, видя пагубную смерть? Одних разрубали мечом, других прокалывали сулицами[549], третьих брали на копья. И оттого рыдания овладели москвичами. Многие небывальцы, увидев это, испугались и, придя в отчаяние, обратились в бегство и побежали, не вспомнили они, как мученики говорили друг другу: «Братья, потерпим немного; зима люта, но рай сладок, мучителен меч, но сладко венчание». А иные сыновья агарянские от крика великого, видя злое убийство, бросались бежать. И после этого в девятый час дня взглянул господь милостивыми очами на всех князей русских и на крепких воевод и на всех христиан, осмелившихся стать за христианство и не испугавшихся, как великие ратники. Видели верующие, как во время боя в девятый час ангелы помогали христианам и полк святых мучеников, воина Георгия и славного Дмитрия и великих, князей тезоименитых Бориса и Глеба, среди них был и воевода совершенного полка небесных воинов архистратиг Михаил[550]. Двое воевод видели полки и трижды солнечный полк и пламенные их стрелы, которые летели на них; безбожные же татары от страха божия и от оружия христианского падали. И вознес бог нашего князя на победу над иноплеменниками. А Мамай, в страхе затрепетав и сильно застонав, сказал: «Велик бог христианский и велика сила его; братья Измайловичи, беззаконные агаряне, бегите непроторенными дорогами». И сам обратившись в бегство, быстро побежал обратно к орде. И услышав это, все его темные власти и князья побежали. Видя это, и прочие иноплеменники, гонимые гневом божиим и одержимые страхом, ют мала до велика бросились в бегство. Христиане, видя, как татары с Мамаем побежали, погнались за ними, избивая и рубя поганых без милости. Бог ведь невидимою силой устрашил полки татарские, и они, будучи побеждены, повернули тыл свой для ран. И в этой погоне одни татары, пораженные оружием христиан, пали, а другие в реке утонули. И гнали их до реки Мечи, и там бесчисленное множество бежавших погибло. Княжеские же полки гнали содомлян[551], избивая, до стана их и захватили много богатства и все имущество их содомское.

Тогда же на том побоище убиты были в схватке: князь Федор Романович белозерский и сын его Иван, князь Федор тарусский, брат его Мстислав, князь Дмитрий Монастырев, Семен Михайлович, Микула, сын Васильев тысяцкого, Михайло и Иван Акинфовичи, Иван Александрович, Андрей Серкизов, Тимофей Васильевич, Акатьевичи, называемые Волуи, Михайло Бренков, Лев Мозырев, Семен Меликов, Дмитрий Мининич, Александр Пересвет[552], бывший прежде боярином брянским, и многие другие, имена которых не написаны в этих книгах; были написаны только князья и воеводы и имена знатных и старейших бояр, а остальных бояр и слуг имена я опустил и не написал их из-за множества имен, так как число их слишком велико — многие ведь в этой битве были убиты.

У самого же великого князя можно было видеть: все доспехи его избиты и пробиты, но на теле его не было ни одной раны; а бился он с татарами лицом к лицу, став впереди в первой схватке. Об этом многие князья с воеводами много раз говорили ему: «Князь господин, не становись впереди биться, но сзади или на крыле, или где-нибудь в укромном месте». А он отвечал им: «Как я скажу: Братья, двинемся все до одного, — а сам начну скрывать лицо свое и прятаться сзади? Не могу я так, но хочу как словом, так и делом прежде всех и перед всеми голову свою положить за свою братию и за всех христиан, чтобы и прочие, видя это, с готовностью проявляли смелость». Как он сказал, так и сделал: бился с татарами, став тогда впереди всех; справа и слева от него дружину его били, самого его обступили вокруг, как обильная вода по обе стороны; много ударов ударилось по голове его и по плечам и по животу, но от всех этих ударов бог защитил его в день битвы, щитом истины и оружием благоволения осенил над головой его, десницей своей защитил его и рукою сильной и мышцей высокой бог избавил, укрепив его, и таким образом среди многих воинов он сохранен был невредимым. «Не на лук мой надеюсь, и оружие мое не спасет меня — как сказал пророк Давид, — всевышнего сделал ты прибежищем твоим; не придет к тебе зло и рана не приблизится к телу твоему, так как ангелам своим велит он о тебе — сохранить тебя на всех путях твоих, и ты не испугаешься стрелы, летящей днем».

Это произошло из-за наших грехов: вооружаются иноплеменники на нас для того, чтобы мы отступили от своих неправд, братоненавидения, сребролюбия, неправедного суда и насилия; но милосерд бог человеколюбец, не до конца прогневается на нас, не на веки враждует. А оттуда из страны литовской пришел Ягайло, князь литовский, со всею силою литовскою Мамаю помогать, татарам поганым на помощь, а христианам на беду, но и от этих бог избавил: не поспели ведь к сроку немного, на один день пути или меньше. Но только Ягайло Ольгердович и вся сила его услыхали, что у великого князя с Мамаем бой был и князь великий одолел, а Мамай, будучи побежден, побежал, тогда Литва с Ягаилом побежали назад с большой быстротой, не будучи никем гонимы: не видели ведь тогда они великого князя, ни войска его, ни оружия его, только имени его Литва боялась и трепетала.

Князь Дмитрий с братом своим Владимиром и с князьями русскими, воеводами и прочими боярами и со всеми оставшимися воинами, став в ту ночь на месте стана поганых, на костях татарских[553]утерев пот свой и отдохнув от труда своего, великое благодарение принес богу, давшему такую победу над погаными и избавившему раба своего от оружия лютого: «Вспомнил ты, господи, милость свою, избавил ты нас, господи, от сыроядцев этих, от поганого Мамая и от нечестивых измаиловичей, от беззаконных агарян, воздавая честь, как сын своей матери; направил ты устремление страстное, как направил слуге своему Моисею, и древнему Давиду, и новому Константину, и родственнику великих князей Ярославу его устремление на окаянного проклятого братоубийцу, безголового зверя Святополка[554]. И ты, богородица, помиловала милостию своею нас грешных рабов своих и весь род христианский, умолила вечного сына своего». Имногие князья русские и воеводы хвалебными похвалами прославили матерь божию богородицу. И еще христолюбивый князь похвалил дружину свою, которая крепко билась с иноплеменниками, твердо боролась, мужественно проявляла храбрость и дерзнула по боге стать за веру христианскую.

И возвратился он оттуда в богохранимый город Москву, в свою отчину с победой великой, одолев в бою, победив врагов своих. И многие воины его возрадовались, так как получили добычу большую: пригнали ведь с собою много стад коней и верблюдов и волов без числа и захватили вооружение, одежду и имущество. Сообщили князю великому, что князь Олег рязанский посылал Мамаю на помощь свою силу, а сам на реке разломал мост[555]; а кто поехал с Донского побоища домой через его вотчину, Рязанскую землю, бояре или слуги, тех велел он задерживать, грабить и отпускать нагими. Князь Дмитрий за это хотел на Олега войско свое послать. Но вот неожиданно приехали к нему бояре рязанские и сообщили, что Олег бросил свою землю, а сам побежал с княгиней, с детьми и боярами, иочень умоляли они, чтобы он не посылал на них войска, а сами изъявляли ему покорность и заключали с ним условия. Князь послушался их, принял их просьбу, войска на них не послал, а на рязанское княжение посадил своих наместников. Тогда же Мамай с немногими убежал и прибежал в свою землю с небольшой дружиной, видя себя побитым и бежавшим, посрамленным и поруганным. Иснова гневался он, приходя в большую ярость, волновался, собрал оставшуюся свою силу и захотел еще сделать набег на Русь. Когда он так задумал, пришла к нему весть, что идет на него царь некий с востока Тохтамыш из Синей орды[556]. Мамай, который приготовил уже войско на нас, с этим войском готовым пошел против него, и встретились они на Калках[557], и был у них бой, и царь Тохтамыш победил Мамая и прогнал его. Мамаевы же князья, сойдя с коней, изъявили покорность царю Тохтамышу, поклялись ему по своей вере и стали на его сторону, а Мамая оставили поруганным. Видя это, Мамай скоро побежал со своими единомышленниками, царь же Тохтамыш послал за ними в погоню воинов своих. Мамай же, будучи гоним, убегая от преследователей, посланных Тохтамышем, прибежал в окрестности города Кафы[558], вступил в сношения с кафинцами, договариваясь о безопасности, чтобы приняли его на избавление, пока он не избавится от всех преследующих его. Кафинцы велели ему, и Мамай прибежал в Кафу со множеством имения, золота и серебра. Кафинцы же, сговорившись, совершили предательство в отношении его, и тут он был убит. Таков был конец Мамая. А сам Тохтамыш, двинувшись, взял орду Мамаеву и царицу его, и казну его, и улус весь взял, и богатство Мамаево разделил дружине своей. И тут же послов своих отпустил к князю Дмитрию и ко всем князьям русским, сообщая им о своем приходе, о том, как воцарился и как противника своего и их врага Мамая победил, а сам, двинувшись, сел на царстве Волжском… Князья же русские посла его отпустили в орду с почетом и дарами, многими, а сами на эту зиму и весну вслед за ними отпустили в орду каждый своих киличиев [559] со многими дарами.