Повести о Куликовской битве

Послание от игумена Сергиа

Сие ему глаголяще, в то же время прийдоша к нему книгы от преподобнаго игумена Сергиа, в них же бе писано: «Великому князю Дмитрею Ивановичу и всем рускым князем и всему православному воинству мир и благословение!» Князь великий Дмитрей слышав преподобнаго старца и целова посланника того етера любезным целованием, акы некыми твердыми бронями въоружившеся. Еще даст ему старец послание от игумена Сергиа: хлебець святыа пречистыа богоматере. Князь же великий и снед хлебець и простре руце свои на небо, възопи велегласно: «О велико имя пресвятаа троице, пресвятаа владычице, госпоже богородице, помогай нам молитвами твоего Сергиа игумена!» И прием конь свой, и взем палицу свою железную, и подвижеся с полку вон[420], и въсхоте преже сам почати от горести души своеа за землю Рускую и за веру христианскую, и за святыа церкви, и за свою великую обиду. Мнози же рускиа князи и богатыри удръжаша его и рече ему: «Не подобает тобе, великому князю, самому в полку быти, тобе подобает особе стоати и на нас смотритися, то пред кем[421] нам явитися? Егда же упасет бог тебе, великого князя, милостию своею, и како разумееши кого чтити и даровати? Мы же въси готовы семо головы своа сложити за тебе, великого государя. Тобе, государу, подобает, елико служити своими головами, тех на память сътворити, яко же Левонтий цар Федору Тирону, и в книги съборныа памяти деля написати. Рускым же князем по нас тако же будет. Аще ли тебе единаго изгубим, то от кого того чаати имам? Аще ли вси спасемся, а тебе единаго останем, то ки успех[422] будет нам? И будем акы стадо овчее не имеюще пастыря влачимся в пустыни, его же, пришедши, дивии волци разпудят и елико хто хощет. Тебе подобает спасти себе и нас.

Князь же великий прослезився и рече: «Братиа моа милаа, добраа реч ваша, и не могу противу их отвещати, известно паче неуспети, но токмо поставлю вас: вы бо есть въистинну блазии раби. Нопаче же весте и разумеете мучение святого христова страстотръпца Арефы. Вънегда умучен бе Улианом царем, по многых же муках повеле цар вывести на позорище сечи. Доблии же воини избраннаго воеводы единь пред единым ускоряют и един за единаго под мечьголову кладет. Видящи убо воеводи своа, яко уже воевода възбрани войску своему, и рече: «Весте, братиа, у земнаго своего царя не аз липрез вас почтен[423] бысть? Земныя же чести и дарове не аз ли през вас възымах? Ныне же мне преже подобает убо у небеснаго царя, моей же голове преже усеченой быти, паче же и венцанные!» Приступив воин, усекну главу его, последи же 700 воинь. Тако же, братиа моа, кто боле мя в рускых князей от вас почтен бысть? И вас всем глава бых. Благаа бо приах от господа, злых ли не могу тръпети? Мене ради единаго вся въздвигошася, как могу видети вас побиваемых? И прочее к тому не тръплю, общую чашу имам з вами пити и смертию умрети. Аще ли умру — с вами, аще ли спасуся — с вами. Ныне же вси останемся, уже бо ко своим потягнем!»

Передовые же полци разступишися, а водит передовый полциДмитрей Всеволож да Володимер, брат его. Правую же руку водит Микула Василиевич с Коломны и новгородское поеадникы. Поганый же бредут обапол. Несть им места где раступитися. Безбожный же цар Мамай[424], выихав на место высоко с трема князьми, и зря человеческаго кровопролитна. Уже бо близь събя сходящася, и выиде печенег ис полку татарского предо всеми мужеством[425] являяся. Но подобен бе древнему Авесу Голиаду. Видев же сего Пересвет чрънец любочанин, иже бе в полку Володимера Всеволожа, и движеся вон из полку и рече: «Сей человек ищет подобна себе, аз же хощу с ним видетися!» Бе же шелом его на нем аггельскаго образа въображен скимою по повелению божию игумена Сергиа. И рече: «Отци и братиа простите мя грешнаго!» И напусти на паченега таго и рече: «Игумен[426] Сергий помагай нам молитвою своею!» И он же устремися противу ему. И христиане же вси кликнута[427]: «Боже, помози рабу своему!» И удариша крепко копии, яко едва место не проломися и падши оба на землю и ту скончашася.

И наставшу же часу третьему дни, видев же то князь великий, рече своим князем: «Видите, братиа, яко гости наша приближахуся, водят бо собе поведение, многим же было от него испита, и весели быша. Уже бо время подобно и час прийде!» И удариша коиждо по коню своему и кликнута[428] единогласно: «С нами бог!» И пакы рече: «Боже христианский, помози нам!» Печенези же свои богы кликнута и ступишася крепко и напрасно. Не токмо оружием биющеся, но сами о соба розбивахуся и под конскыми ногами умираху, бт великиа тесноты задыхающеся. Коль велико поле Куликово и мощно на нем много множество вместится, но то еще место тесно межу Доном и Мечею. На том бо поле Куликовом сильни полци ступитися, из них же выступали зари от облистаниа мечнаго; трепета сильнии молонии от копей ломлениа, и труску от мечнаго сичениа, яко не мощно бе зрети сего никако же грознаго и горькаго часу. В мегновениа ока колько тысщ погыбает създаниа божиа! Воля господня свершися. Час же 4 й 5 биющеся не ослаблеют христиане, не печенези. Уже бо наставшу 6 часу, божиим попущением наших ради съгрешениа, начаша одолевати погани. Уже бо мнозии от сановитых побиени суть. Богатыри рускыа, акы древа дубравная поклонишася на землю под копыта конскыа. Мнози же сынове рускаа сътрошася, и самово великово князя многижда татарове съсекоша. Но не истребишася, божиею силою ноипаче укрепишася.