Очерки советской экономической политики в 1965–1989 годах. Том 1

Сергей Трапезников и Отдел науки ЦК КПСС — главные защитники плановой экономики в 1970-е годы

Образовательную систему в целом (то есть Министерство высшего и среднего специального образования и Министерство образования) по партийной линии курировал Отдел науки и учебных заведений аппарата ЦК КПСС (далее — Отдел науки). В образовании контролировали с идеологической точки зрения все — начиная от пособий по воспитанию в детских садах до назначения ректоров вузов.

Систему партийного образования — АОН при ЦК КПСС, Высшую партийную школу и региональные партийные школы — с административной и кадровой точки зрения контролировал Орготдел, в котором существовал для этого отдельный сектор. С точки зрения содержания образовательных программ их курировал Отдел науки, в котором был свой сектор. И, наконец, систему партийной учебы — многочисленные курсы и университеты, организованные местными партийными комитетами, библиотеки при райкомах, содержание речей партийных пропагандистов и агитаторов, лекторов различного уровня — контролировал Отдел пропаганды ЦК КПСС, в котором существовал специальный сектор партийной учебы и экономического образования.

Все эти системы требовали значительного количества общих и специализированных пособий и учебников, периодических изданий с разъяснениями и инструкциями. Они издавались сотнями тысяч, а то и миллионами экземпляров и являлись (как говорилось выше) значительным «рынком» гонораров. На него рассчитывали и реальные ученые, и «идеологические жрецы», и партийные чиновники, имевшие отношение к процессу.

Особое значение данная система приобрела в ходе реализации «косыгинской реформы», когда ее авторы сделали одну из ставок на обучение основам науки управления и начаткам экономических знаний администраторов разного уровня или кандидатов в такие администраторы. Десятки тысяч хозяйственных руководителей, инженеров, агрономов, врачей и учителей с середины 1960-х в разных формах начали получать второе квазиобразование в управлении и экономике.

Так получилась парадоксальная картина, когда учить начаткам внеплановой, по сути, экономики отрядили в первую очередь тех, кто был ее принципиальным (или декларируемым) противником.

Политическое влияние радикальные сторонники плановой экономики и дисциплинирования имели прежде всего на достаточно близкого друга Брежнева, главу Отдела науки в 1965–1982 годах Сергея Трапезникова. В окружении Брежнева, среди других его знакомых по Молдавии, оказалось два историка советской аграрной экономики. Первым был помощниик генсека Голиков (о котором мы говорили выше), вторым был Трапезников. Если Голиков специализировался на сельскохозяйственной кооперации в 1920-х, то Трапезников являлся специалистом по следующему по хронологии периоду аграрной истории СССР — коллективизации. Объединяло их и то, что они оба были антисемитами.

При этом политически Трапезников одновременно был консерватором, ориентированным на Суслова, и антисталинистом в духе пропаганды идей ХХ съезда, в чем сходился с Брежневым. Уровень Трапезникова как историка был крайне невысок, и по сути он был типичным «идеологическим жрецом». По свидетельству профессионального партийного историка Всеволода Иванова, приглашенного на работу в Отдел науки в мае 1975 года на должность консультанта, его основной задачей было написание для начальника ряда текстов, которые Трапезников собирался опубликовать с целью своего избрания в состав АН СССР. Это было горячее желание заведующего отделом, несмотря на то что его уже дважды «прокатывали» на выборах. Правда, у партийных аппаратчиков он считался героем и живым примером опасности их работы и бескомпромиссности их идеологии. Было известно, что в период коллективизации при проведении агитационной работы на селе его сильно избили «кулаки», и очевидные следы сильных повреждений позвоночника он сохранил до конца жизни[1044].

Тем не менее именно в отделе Трапезникова в секторе экономической науки работали реальные сталинисты, наиболее активные противники любого отказа от планирования, строго следившие за попытками ученых в академических вузах и профессиональных СМИ обсуждать вопросы реформирования плановой экономики. Разумеется, подобные обсуждения шли, однако их участники помнили о незримых границах, за которыми наблюдал Отдел науки (и их консервативные оппоненты типа Козлова).

В первую очередь мы говорим о таких заведующих сектором, как Павел Скипетров (с 1968-го по середину 1970-х) — «оголтелый антитоварник из цаголовской обоймы»[1045] — и Михаил Волков (с середины 1970-х по 1985-й).

О Скипетрове известно немного. Судя по указанию места рождения в картотеке сайта «Память народа» — Владимирская вол., Вязниковский уезд, с. Никологоры, Павел Александрович был младшим представителем крупного рода священников и предпринимателей Скипетровых из этого уезда, возможно внуком священника Павла Ивановича Скипетрова, служившего в Малых Липках под Вязниками до 1907 года[1046]. Вскоре после школы Павел Скипетров оказался на фронте начальником полевой радиостанции[1047], а после войны поступил на экономический факультет МГУ.

О Волкове существует подробная биографическая справка. Он типичный провинциал (дорос в Чувашии до поста министра коммунального хозяйства), который сделал карьеру в Москве через ВПШ, где был преподавателем (и замзав кафедрой) у Козлова на кафедре политэкономии в 1951–1967 годах[1048].

Известный экономист Борис Ракитский в небольшом очерке, посвященном его учителю и покровителю Владимиру Майеру, описывает типичную, на наш взгляд, компанию фронтовиков, бывших студентов экономического факультета МГУ (выпуск 1949 года), искренних сталинистов по убеждению, подлинных «идеологических жрецов». Эта компания сделала карьеру в университетской партийной организации в ходе антикосмополитической кампании.

В 1940-е годы усилиями именно молодых партийцев-фронтовиков экономический факультет МГУ был очищен от «презренных космополитов». Когда наш курс в 1954-м приступил к учебе, пространство факультета уже было свободно от таких «космополитов», как великий демограф Борис Цезаревич Урланис, знаменитый комментатор «Капитала» Давид Розенберг и др. Никто никогда не указывал мне на В. Ф. Майера как на активного травителя «космополитов». Но его близкие друзья (они и потом оставались его близкими друзьями) В. Н. Ягодкин, П. А. Скипетров были в числе отличавшихся особенной активностью[1049].

Затем двое из пяти членов этой компании заняли высокие партийные посты — Павел Скипетров в 1968 году стал заведующим сектором экономических наук Отдела науки, парторг МГУ (а ранее — декан экономического факультета) Владимир Ягодкин в те же годы занял пост секретаря Московского горкома партии по идеологии[1050]. Оба прославились как видные сталинисты-консерваторы, активные борцы с «ревизионистами». Еще двое сделали большую карьеру в научных и образовательных структурах — упоминавшийся выше Евгений Капустин стал в 1971 году директором Института экономики АН СССР (1971–1986) и членом-корреспондентом АН СССР; Михаил Солодков (видимо, именно тот человек «без ноги», разгонявший, по словам Людмилы Сытиной, приведенным в начале этой части, еврейскую профессуру в конце 1940-х, — у него после фронта действительно не было одной ноги), осуществлявший проверку в Институте экономики в 1971-м, в 1965–1977 годах был деканом экономического факультета МГУ. И только Майер занимал более скромные должности в академических институтах.

Первая встреча, если не сказать столкновение, с представителями этой компании у Ракитского произошла в 1955 году, на семинаре под руководством Майера.

Однажды на семинаре обсуждалась тема о росте благосостояния советских людей (это про так называемый основной экономический закон социализма в его сталинской формулировке). Я высказался о том, что у советских людей много жизненных трудностей и материальных лишений:

— Наша область — один из крупнейших производителей сливочного масла в СССР. А масла в продаже нет. Каждый раз еду из Москвы на каникулы и везу домой сливочное масло.

В. Ф. Майер прореагировал на это нервно, высокомерно и даже злобно:

— Может быть, в вашей деревне масла и нет. Тогда не говорите о всей стране!

— В моей деревне, Владимир Федорович, живет полтора миллиона человек.

— Садитесь и не мешайте семинару работать!

Однако через десять лет, когда Майер ушел из университета на практическую работу в научный институт при Госплане, Ракитский замечает у него сильный прогресс:

Он выступил как оппонент (диссертации Ракитского. — Н. М.) на Ученом совете в Институте экономики АН СССР 19 января 1965 года. Было видно, что это совсем не тот Майер, который 10 лет назад учил нас политэкономии социализма на экономическом факультете МГУ. Он рассуждал уверенно и прекрасно ориентировался в предмете. В его отзыве и в выступлении не было ни грана университетской схоластики. И дело было, я думаю, не только в том, что Владимир Федорович соприкоснулся с практической работой Госкомтруда СССР и с исследованиями[1051]. У него был характер, не предрасположенный к схоластике, к книжности. Во всяком случае, я никогда, работая с ним позже несколько лет изо дня в день, не примечал, чтобы он вдруг ударялся в абстрактные рассуждения, а тем более — в пустые споры о значении слов, терминов (чем так славились профессора моей alma mater)[1052].

В 1973 году Майер принял своего бывшего студента и типичного шестидесятника Ракитского на работу в отдел народного благосостояния НИЭИ при Госплане СССР и назначил на должность заведующего сектором. Ему не помешало то, что тремя годами ранее его друзья организовали обструкцию книги молодого экономиста (об этом чуть ниже). Он же стал покровителем будущей известной перестроечной публицистки Татьяны Корягиной, принятой в его отдел и вскоре ставшей там заведующей сектором, и фактически заменил ей отца[1053].

У людей, находившихся не в столь льготной позиции, о деятельности этой «пятерки» остались совсем другие воспоминания. Вот как писал об этом в своей записке в ЦК КПСС в 1970 году вице-президент АН СССР академик Алексей Румянцев:

…В последние годы деятельность Отдела науки все больше сводится к функциям своего рода «цензора», органа, наказывающего отдельных ученых и научные коллективы за те или иные просчеты или ошибки…

Характерно, что эти односторонние функции, к которым, по существу, сводит свою деятельность Отдел науки, в последнее время начали определять и подбор кадров в него. В качестве примера я мог бы привести заведующего сектором экономических наук тов. Скипетрова, назначенного на этот пост около двух лет назад… (Привожу именно этот пример, поскольку он мне, как экономисту, особенно близок, вместе с тем таких примеров в отделе много.) …Назначение получил весьма заурядный преподаватель политэкономии, который никакого другого опыта не имеет и, кроме чтения элементарных лекций студентам, практически ничем себя не зарекомендовал. Естественно, что он без всякого вкуса, интереса и даже понимания отнесся к экономическим исследованиям, призванным служить практике, оказывать действенную помощь ЦК КПСС и правительству. Мало того, тов. Скипетров повел кампанию против многих наиболее творческих людей в нашей экономической науке, занял в идущих здесь спорах групповую, беспринципную позицию. Дело в том, что он, судя по опубликованным работам, принадлежит к так называемой группе «антитоварников», т. е. людей, отрицающих существование товарного производства при социализме, что находится в противоречии не только с мнением большинства советских ученых-экономистов, но и с целым рядом важных партийных решений. Естественно, что, попав в аппарат ЦК, он занял позицию необъективную, отвечающую интересам определенной группы ученых, и это создало существенные ненормальности в положении на экономическом фронте[1054].