От ненависти до... любви?

— Астория! — внезапно воскликнула Джинни и помахала симпатичной девушке, только что вошедшей в кафе. — Присоединяйся к нам.

— Это Астория Гринграсс, — представила нам её Джинни. — Гарри запретил мне заниматься квиддичем, когда узнал, что у нас будет ребёнок. Тогда я устроилась спортивным репортёром в «Ежедневный пророк». Там мы и познакомились с Асторией, — пояснила она. — Она училась на Слизерине, так что с Драко, думаю, вы друг друга знаете.

Драко Асторию помнил, она была младше его на два курса. Постепенно они перестали участвовать в общем разговоре и общались только между собой.

Какое-то время спустя Рон отошёл с сыном, чтобы купить ему очередное лакомство, вслед за ними умчалась Джинни, сказав, что её ребёнок тоже хочет чего-нибудь вкусненького. Вскоре засобиралась и Астория, а Драко вызвался её проводить.

— Профессор Грейнджер, — насмешливо сказал он мне, после того как попрощался с Гарри.

— Профессор Малфой, — в тон ему ответила я.

Такое прощание было нашим кодом, которым мы пользовались в присутствии тех, кто не был посвящён в тайну нашей родственной связи. Оно означало: «Увидимся вечером в имении».

— Ну, рассказывай, как дела, — обратился ко мне Гарри, когда Драко и Астория отошли от столика. — Только правду — я всегда знаю, когда ты лжёшь. Если ты ещё помнишь об этом.

— Помню, конечно, помню, — улыбнулась я. — Только не знаю, что тебе рассказать. Ничего особо важного, о чём бы стоило говорить.

— Или что-то настолько важное, но неприятное, что тебе об этом и говорить не хочется, — проницательно заметил Гарри. — Ладно, если не считаешь нужным, не говори. Просто не забудь, что у тебя есть друзья.

Я взглянула на него с признательной улыбкой.

— Гляжу, вы подружились с Хорьком, — сменил тему Гарри.

Я недовольно посмотрела на него:

— Не нужно его так называть. Это детское прозвище, а все мы давно выросли. И да, мы подружились. Он изменился. Нет, правда, — воскликнула я в ответ на сомневающийся взгляд друга. — Скажу больше: если бы не он, мне было бы очень тяжело в Малфой-мэноре.

— Всё так плохо? Я о Малфое-старшем.

— Нет, — после паузы ответила я. — Он относится ко мне даже уважительно, если можно так сказать. Во всяком случае, такого поведения я от него не ожидала. А если что-то и проскальзывает — так по сравнению с тем, что я вытерпела от него за годы учёбы и войны — это такая мелочь, что меня она даже не задевает.

— А с целью вашего брака что-то прояснилось?

Я горько усмехнулась:

— Знаешь, я как будто в темноте. Или вернее, на свету, но у меня на глазах повязка, и не в моих силах её снять. Наверное, только сейчас я понимаю, насколько тяжело было тебе, когда ты не знал, каким должен быть следующий шаг в поисках крестражей, или когда выбирал, что нужно искать вперёд — дары или крестражи. Чувствуешь себя совершенно беспомощным.

Гарри понимающе кивнул.

Мы ещё немного помолчали.

— Знаешь, а я так соскучилась по всем вам. И так давно не была в Норе. Наверное, стоит, наконец, туда наведаться. Гарри, что ты делаешь? — возмутилась я, когда друг неожиданно схватил меня за руку и потащил к Рону и Джинни.

— Держу тебя, чтобы ты не передумала. Мы сейчас же отправимся в Нору. Джинни аппарировать нельзя, поэтому отправимся через камин.

* * *

Драко всё чаще исчезал из дома, и меня это радовало. По-видимому, встреча с Асторией благоприятно повлияла на него. Сама же я по-прежнему старалась проводить время вне стен поместья, как правило, в саду, с книгой. Если Драко был дома, он обязательно ко мне присоединялся. Это стало нашей своеобразной традицией — на широком пледе, который я заранее расширяла, чтобы было удобно расположиться на нём вдвоём, я садилась, прислоняясь спиной к дереву, и читала. Драко приходил позже и ложился рядом, тоже утыкаясь в книгу. Устав от чтения, мы разговаривали. И этими разговорами я очень дорожила — потому что в это время Драко постепенно мне открывался.

— Как Мелисса? — в один из таких дней спросил он, откладывая книгу и переворачиваясь на спину.

— Учится писать, — усмехнулась я. — Сказала, что хочет научиться писать так же красиво как ты. Сидит и копирует твой почерк.

— Всегда хотел иметь сестрёнку, — улыбнулся Драко. — Невероятно это слышать от меня, да, Грейнджер?

— Нет, почему, — осторожно ответила я, боясь его спугнуть: так откровенно Драко со мной ещё не говорил. — Все мы люди, и у каждого из нас есть свои желания. Только почему не братишку? Мальчишки вроде всегда хотят братьев.

— А я хотел сестрёнку. Не знаю, почему. Наверное, боялся, что брата отец будет любить больше, чем меня.

— Сомневаюсь, что такое возможно, — покачала я головой. И после недолгого молчания решилась всё-таки назвать вслух причину, по которой, как мне казалось, Малфой-старший и терпел столь безразличное отношение Драко к себе: — Тебя отец любит больше всего на свете.

— Тебе-то откуда это известно, Грейнджер? — фыркнул Драко.

— Я знаю, — сказала я.

— Он сам, что ли, тебе сказал?

— Нет. — Я немного помолчала. — Я видела его глаза, когда он нашёл тебя в Хогвартсе. Во время битвы.

— Грейнджер, — снисходительно покачал головой Малфой, очевидно, не веря мне, — там тогда творилось чёрт знает что. Тебе показалось.

— Нет, — упрямо повторила я. — Не показалось. Творилось там действительно чёрт знает что, но его взгляд я помню как сейчас. То, что ты жив, для него тогда значило больше, чем всё остальное.

— Может быть, — равнодушно ответил Драко. — Только проявлять свою любовь он как-то никогда не спешил.

Снова наступило молчание.

— Драко, — позвала я Малфоя. — Я спрошу кое-что. Если не хочешь, не отвечай.

— Спрашивай, — пожал он плечами.

— Что всё-таки с тобой случилось? Почему ты так изменился?

Малфой помолчал, собираясь с мыслями, а затем начал свою исповедь:

— Знаешь, когда начались все эти процессы над последователями Лорда... Ведь почти у всех слизеринцев с моего курса родители носили метку. Фактически у всех, с кем я дружил. У всех них родители попали в Азкабан. Но не мой отец. Нет, я, конечно, радовался, что отца не посадили, да и мне самому удалось избежать заключения. Благодаря вашей золотой троице, — последняя фраза прозвучала неожиданно жёстко. — И знаешь, что самое ужасное? Мне не было ни капли их жалко. Я просто радовался, что нас с отцом не постигла их участь. А друзья смотрели на меня и понимали, что я чувствую. Может быть, мне это только казалось, что они понимают, но к концу учёбы я даже не мог себя заставить посмотреть им прямо в глаза. Видимо, из-за этого состояния у меня и случился выброс магии. Как объяснил целитель, какой-то нетипичный выброс. Я замкнулся в себе, просто лежал в своей комнате и ни о чём не думал. Помню, отец разговаривал со мной, только мне было совершенно безразлично, что он говорит. Каким-то образом маме удалось уговорить его, чтобы он оставил меня в покое. Как-то так случилось, что я увлёкся зельеварением. Восстановил лабораторию, которая была заброшена. Когда получилось что-то новое — то самое бодроперцовое зелье, после которого дым из ушей идёт не три часа, а всего пять минут, — я стал всё больше экспериментировать и усовершенствовал ещё несколько зелий. Мама радовалась, что я хоть чем-то увлёкся. А потом она умерла, — Драко сжал мою руку и прижал к своей щеке. В последнее время он так часто делал, когда рассказывал об особо трагичных событиях своей жизни, но, похоже, даже не замечал этого. — После смерти мамы отец попытался заставить меня заниматься семейными делами, ругался, но я его не слышал. Даже сейчас я не могу вспомнить, о чём он тогда говорил. В конце концов он оставил меня в покое. Я продолжил заниматься зельеварением. Когда у меня получилось что-то принципиально новое — то самое зелье для расчёсывания волос — я решил попробовать его зарегистрировать. Не знаю, что мной двигало. Что мне отказали, ты сама знаешь. В аптеке Малпепера я закупал ингредиенты. Не знаю, как мистер Малпепер узнал, что мне не удалось зарегистрировать своё зелье, но он очень осторожно завёл со мной разговор. Он предложил мне помочь с регистрацией. Предложил своё имя. Сначала я отказался. Во мне взыграла гордость Малфоев. Но он сказал кое-что, — здесь Драко ненадолго замолчал, а потом продолжил: — Человек должен видеть, что то, что он создаёт, нужно не только ему. Я подумал над его словами и согласился.

— А твой отец об этом знает? — рискнула я его прервать.

— Думаю, что знает. Хотя я ему не рассказывал. Вообще-то он всегда знает, что творится в семье. Наверное, так оно и правильно. Только мне всё равно. Мне достаточно, что он больше не заводит разговоров о долге перед семьёй. И о том, что я проявляю слабость, недостойную Малфоев, тоже.

— Ты же просто человек, Драко, — удивилась я. — Хоть и Малфой. Человек не может не иметь слабостей.

— Малфой может иметь слабости, — горько усмехнулся Драко. — Только проявлять их он не имеет права. Посмотри на отца — он никогда не покажет, что он чувствует. Это одно из тех качеств, которые передавались в нашем роду из поколения в поколение. А отец, на мой взгляд, — живое воплощение всех качеств, которые на протяжении веков делали Малфоев сильными.

Я немного помолчала, а потом сказала:

— Знаешь, Драко, я согласна, что тот, кто умеет владеть своими эмоциями так, как твой отец, безусловно, очень сильный человек. Только мне кажется, что намного сильнее тот, кто не боится показать свою слабость. — Помолчав ещё немного, я добавила: — Хотя бы тем, кого любит.

* * *

Тем временем обстановка в имении становилась всё невыносимее. Так, во всяком случае, мне казалось. Нет, хозяин поместья не говорил мне ничего обидного. Точнее, он разговаривал со мной только по крайней необходимости, причём весьма обходительно, — в остальное же время меня словно не существовало. И, пожалуй, меня такое положение дел даже устраивало бы — если бы не ощущение, что даже воздух в имении стал как будто ещё тяжелее.

В один из дней, который мне пришлось провести в доме, потому что на улице лил дождь, я сидела в библиотеке. Услышав какой-то вскрик, я вышла посмотреть, что случилось, и увидела, как разгневанный Малфой-старший замахивается своей тростью, чтобы ударить сжавшегося перед ним домовика. Не задумываясь, я выхватила палочку и отлевитировала эльфа подальше от хозяина. Малфой на секунду замер от неожиданности, а затем обернулся ко мне.

— Вон! — проревел он эльфу, в мгновение ока оказываясь возле меня. В ту же секунду его пальцы сомкнулись на моей шее.

Что я сделала, я поняла сразу же: я унизила его перед прислугой, и этого он мне не простит. Точно не простит. Страх овладел мною, и чтобы не показать его, я закрыла глаза. В голове промелькнула мысль: «Опустится ли Малфой до убийства маггловским способом, то есть просто попытавшись удушить меня? И если да, то защитит ли меня магия в этом случае?» И ещё одна: «А если он меня задушит, сможет ли он с помощью магии скрыть следы своего преступления?» Осознание нелепости подобных мыслей в такой ситуации вызвало у меня нервный смешок. И почти сразу же давление на горло ослабло. Пальцы Люциуса Малфоя скользнули вниз по моей шее, и движение это было... ласкающим?! Не веря своим ощущениям, я удивлённо открыла глаза. Взгляд Малфоя был как всегда равнодушным. Но я успела заметить в его глазах огонёк — точно такой я видела в глазах Рона, когда он, тяжело дыша, отрывался от меня после наших страстных поцелуев, бросал на меня виноватый взгляд, а потом утыкался лицом в моё плечо.