От ненависти до... любви?

Глава третья

Честно говоря, я не ожидала, что Люциус Малфой согласится так быстро. Чтобы набраться мужества, мне оставался всего один день. Мне до сих пор снились кошмары о пытках, перенесённых мною в Малфой-мэноре. И хотя сейчас они были не такими частыми, как в первые годы после окончания войны, я по-прежнему каждый вечер накладывала на свою спальню заглушающие чары, потому что не была уверена, что не проснусь ночью от собственного крика. Я боялась, что после посещения поместья Малфоев мои кошмары станут сниться мне чаще. Но почему-то мне казалось, что если я не узнаю в ближайшее время хоть что-то о светящейся руне, в моей жизни произойдёт нечто более ужасное, чем плохие сновидения.

На следующий день в семь вечера мы аппарировали к воротам Малфой-мэнора. Рон и Гарри взяли меня за руки с обеих сторон, и мы вошли в ворота. Я держалась, пока мы шли по дорожке к дому, но когда оказались возле крыльца, мне всё-таки стало плохо. Остановившись, я судорожно вздохнула.

— Если ты не хочешь, мы не пойдём туда, — глядя на меня с беспокойством, сказал Гарри.

Но я лишь отрицательно качнула головой и начала подниматься по ступенькам.

Вопреки ожиданиям, встретил нас не хозяин поместья, а его сын, и это было гораздо лучше. Как бы он не презирал меня в течение всех лет учёбы, всё-таки, когда мы оказались здесь в прошлый раз, он нас не выдал. И с ним я чувствовала себя куда уверенней, чем с его отцом.

Когда Драко повёл нас в библиотеку, я испугалась, что мы пройдём через тот самый зал, где меня пытала Беллатриса. Но увидев, что Малфой свернул в другой коридор, я почувствовала некоторое облегчение. А когда я вошла в библиотеку... На несколько секунд я даже позабыла, что нахожусь в самом ненавистном для меня месте. Да-а, библиотека Малфоев недаром считалась одной из лучших в Британии. По количеству книг она, возможно, и уступала хогвартской и лондонской библиотекам, но по количеству редких книг явно их превосходила — чтобы понять это, мне достаточно было одного взгляда.

— Что конкретно тебя интересует, Поттер? — услышала я Малфоя.

— Гермиона? — вопросительно посмотрел на меня Гарри.

Оторвав восхищённый взгляд от стеллажей, я ответила:

— Книги, написанные рунами. И, наверное, книги о рунах. Пока, пожалуй, всё.

Объяснив, где искать то, что нам было нужно, Малфой ушёл.

Я выбрала несколько фолиантов, написанных рунами, и расположилась с ними на диване, возле которого стоял журнальный столик. Рон и Гарри тем временем просматривали книги, написанные на английском языке, показывая их мне, если находили что-то, что, на их взгляд, могло нам помочь. Отложив очередной фолиант в сторону, я покачала головой на безмолвный вопрос моих друзей:

— Тоже не то.

— Может быть, я смогу чем-то помочь вам, мисс Грейнджер? — голос Люциуса Малфоя раздался за нашими спинами так неожиданно, что мы все вздрогнули.

Ответив лёгким кивком на наше приветствие, хозяин дома прошёл к письменному столу, стоявшему напротив столика, за которым расположились мы.

Я неуверенно посмотрела на Гарри.

— Ну же, мисс Грейнджер, смелее. Библиотека в Малфой-мэноре считается одной из самых больших в Британии, а у вас, насколько я понимаю, нет желания хоть на секунду задержаться здесь дольше, чем требуется.

Услышав реплику Малфоя-старшего, я медленно сделала глубокий вздох и посмотрела ему прямо в глаза. Конечно, глупо было ожидать, что он не напомнит о пытках, которым я подверглась в его доме. Однако свой страх я показывать ему не собиралась. Вы никогда не замечали, что люди не смотрят друг другу прямо в глаза? Если мы слушаем кого-то, то смотрим на губы того, кто с нами разговаривает. В крайнем случае, на переносицу или на брови собеседника. Но если два человека смотрят друг другу прямо в глаза, один из них обязательно смутится. Конечно, у меня и в мыслях не было, что я могу смутить Люциуса Малфоя. Но дать ему понять, что его удар не достиг цели — это мне вполне удалось.

Гарри тоже прекрасно понял скрытый подтекст в словах хозяина дома и, наверное, заметив, как судорожно сжались мои пальцы, сцепленные на коленях в замок, решился:

— Нам... Нас интересует светящаяся руна. Любые сведения о ней.

Малфой откинулся в кресле и на секунду прикрыл глаза. Затем он взмахнул палочкой — и передо мной появился старинный фолиант, который открылся на нужной странице.

— Это всё, что есть о светящейся руне в библиотеке нашей семьи, — сказал он, когда я закончила читать.

— Но откуда... — Я хотела спросить, откуда он знает, что больше ничего нет, ведь вряд ли он интересовался подобным просто ради расширения кругозора, но внезапно меня озарила догадка: — Вы видели вторую руну! — потрясённо выдохнула я.

— Что? Какую вторую руну? — в один голос воскликнули мои друзья.

— Здесь написано, — ответила я, — что появление светящейся руны не бывает одиночным — только парным. Два человека, каждый из которых видел свою руну, оказываются связанными друг с другом до тех пор, пока не выполнят задачу, поставленную перед ними магией.

— Какую задачу?

— Об этом ничего не сказано. Так вы видели вторую руну? — снова обратилась я к мистеру Малфою.

— Двадцатого сентября прошлого года, — ответил он. — Около восьми часов вечера.

В ужасе я закрыла лицо руками:

— Господи, это невозможно. Это просто немыслимо.

Именно в этот день и в это время руну увидели мы с Роном.

Поняв, наконец, почему я испытала страх, когда увидела руну, и, начиная осознавать, насколько жестокой оказалась насмешка судьбы, связавшей меня с человеком, который меня ненавидел, я уткнулась в грудь Гарри. Друг тут же обнял меня.

— Кажется, настало время известить о произошедшем министра, — сказал он.

* * *

Как прошла встреча Гарри с министром, мы узнали сразу же после того, как она состоялась. Пользуясь привилегией, которую давало ему звание Героя войны, но ещё больше — звание фениксовца, Гарри вошёл в кабинет Бруствера, который как раз готовился к ежедневному утреннему совещанию с начальниками отделов.

После приветствия и предложения присесть Гарри сразу перешёл к делу:

— Кингсли, что вы знаете о светящейся руне?

Вопреки всем нашим предположениям, что придётся долго объяснять, что произошло, Кингсли задал один-единственный вопрос:

— Кто?

— Гермиона и Люциус Малфой, — ответил Гарри.

— Бедная девочка, — прошептал Кингсли так тихо, что Гарри подумал, что это ему послышалось.

Вызвав секретаря, министр велел сообщить начальникам отделов о переносе начала собрания на полчаса, а сам отправил патронуса к начальнику отдела тайн, мистеру Коннору.

Через несколько минут мистер Коннор сидел в кабинете министра и слушал краткий рассказ Гарри.

— Бедная девочка, — повторил он слова Кингсли, когда рассказ был закончен.

— Неужели ничего нельзя сделать? — поняв, почему они жалеют меня, с отчаяньем спросил Гарри.

— Увы, дорогой мой мистер Поттер, ничего. Эти силы неподвластны никому, — ответил мистер Коннор.

* * *

Вечером того же дня мы собрались в гостиной Малфой-мэнора.

— Что же, — начал мистер Коннор, когда все расселись по своим местам. — Не скажу, что причину, по которой мы собрались здесь, можно назвать приятной. Тем не менее, у нас нет права игнорировать это происшествие. Чтобы было понятно, насколько серьёзно создавшееся положение, скажу, что неисполнение воли рун может привести к такой катастрофе в магическом мире, по сравнению с которым оба пришествия Волдеморта покажутся злодействами в детской сказке.

Дав нам время осознать всю важность его слов, он продолжил:

— Для начала мне необходимо выяснить, при каких обстоятельствах появились руны. Мистер Малфой?

— Двадцатого сентября прошлого года, около восьми часов вечера, — ответил тот. — Мы повздорили с сыном, и я уже собрался уходить. Обернулся на взволнованный возглас Драко и увидел руну. Это была руна «райдо», чёрного цвета с жёлтым свечением по контуру. Она висела в воздухе. Руна мигнула один раз, то есть исчезла и появилась вновь, затем повернулась вокруг вертикальной оси один раз, потом, после небольшой паузы — ещё два раза вокруг горизонтальной. Затем исчезла, вернее, погасла.

Я была поражена сходством обстоятельств появления рун.

— Те же обстоятельства, что описал мистер Малфой, — сказала я, когда невыразимец посмотрел на меня. — Только поссорились мы с Роном, и руна была белого цвета.

— Хорошо, — кивнул мистер Коннор. — Мне ещё понадобятся ваши воспоминания. Только внешний вид рун, не обстоятельства, при которых они появились, — добавил он, заметив, как недовольно мы со старшим Малфоем взглянули на него. — И воспоминания мистера Уизли и младшего мистера Малфоя, раз они были свидетелями, — с этими словами мистер Коннор отлевитировал к нам четыре наколдованных флакона.

Драко, Малфой-старший и Рон быстро опустили серебристые ниточки воспоминаний в свои флаконы. Я никогда раньше не делала этого и потому решила оставить получение воспоминаний до окончания встречи, но мне на выручку пришёл Гарри. Наклонившись, он прошептал мне на ухо: «Просто представь руну», затем поднёс к моему виску свою волшебную палочку и вытянул нить воспоминания.

— Чтобы продолжить, мне хотелось бы узнать, что вы знаете о светящейся руне? — продолжил мистер Коннор, когда четыре флакона исчезли в его мантии.

— Практически ничего, — ответил Малфой-старший, и я согласно кивнула. Про разговор с портретом профессора Дамблдора Гарри уже рассказывал ему утром, а ничего нового я бы добавить не смогла.

— Тогда я попытаюсь объяснить. Светящиеся руны — знак, который подаёт нам очень древняя магия. Магия, возникшая, пожалуй, ещё до появления людей, и, скорее всего, эта магия останется, даже если люди исчезнут. Магия эта неоднородна. Если говорить просто, то состоит она из тёмной и светлой частей. Проблема заключается в том, что само существование этой магии возможно только в нейтральном состоянии. В случае если равновесие между тёмной и светлой составляющей нарушается, подаётся знак в виде светящихся рун двум волшебникам, в силах которых вернуть магию в состояние равновесия. Только таким образом она может существовать дальше.

— А если нейтральное состояние не вернуть? — спросил Рон.

— Магия исчезнет как таковая. Совсем, — ответил мистер Коннор.

«Единство противоположностей», — мелькнула у меня мысль, и, лишь увидев, что все присутствующие смотрят на меня, я поняла, что произнесла её вслух.

— Что, простите, мисс Грейнджер? — спросил невыразимец.

Я немного помолчала, формулируя ответ, а потом сказала:

— У магглов... — при этих словах уголок рта Люциуса Малфоя едва заметно дёрнулся, — есть теория, мировоззрение или, если хотите, философия, согласно которой весь мир состоит из противоположностей — инь и ян, и одновременное существование этих противоположностей и их взаимодействие определяют развитие мира.

— Да, пожалуй, лучше бы я, наверное, не объяснил. Так вот, как я уже говорил, магия может существовать только в нейтральном состоянии. Если появились руны — значит, баланс между составляющими нарушен. Предполагаю, что причина этого кроется в недавних войнах, но утверждать это с уверенностью не возьмусь. Помочь восстановить равновесие могут те, перед кем появились руны.