От ненависти до... любви?

Глава шестнадцатая

Что происходило в ту ночь, я узнала на следующий день, когда ко мне зашёл Драко.

— Ну и напугала ты нас, Грейнджер! — сказал он, заходя в мою палату и садясь рядом.

— Что случилось? — спросила я. Я всё ещё чувствовала слабость, но это уже не имело значения. Знание, что мой ребёнок нужен Люциусу, давало мне силы и уверенность в том, что больше ничего плохого с малышом не произойдёт. Не могу объяснить, откуда у меня появились такие чувства. Было ли это проявлением магии нашего брака или, как любой женщине, ждущей ребёнка, мне было важно чувствовать, что со мной его ждёт и его отец? Не знаю. Но с появлением Люциуса мой страх, моя тревога как будто испарились.

— Когда Лонки увидела, что ты лежишь без чувств, она сразу же сообщила мне, — ответил Малфой.

— И вы переместили меня в больницу? — спросила я.

— Да нет, — чуть помедлив, сказал Драко. — Я расскажу, только ты обещай не волноваться, хорошо? — И когда я кивнула, он продолжил: — Честно говоря, я испугался, когда узнал, что ты одна в комнатах отца. Дело в том, что на них наложены чары, не позволяющие попасть внутрь никому, кроме тех, кому отец сам разрешит, — пояснил он в ответ на мой недоумённый взгляд. — Я это точно знаю, потому что в детстве я попытался попасть туда по камину, и меня выкинуло в другом нашем имении. Отец тогда пришёл в страшную ярость. Знаешь, Грейнджер, — с усмешкой отступил он от своего рассказа, — можешь собой гордиться. Ты — единственная, кому вообще, кроме личного эльфа, отец позволил бывать в своих комнатах.

— А Нарцисса? — удивлённо спросила я.

— Не знаю. Возможно, когда-то мама и бывала у отца. Но сколько я себя помню, она всегда жила в своих покоях. И мне кажется, покоев отца просто избегала, — чуть тише добавил он, а затем продолжил: — К счастью, Лонки, раз она прислуживает тебе, отец тоже разрешил бывать в его комнатах, поэтому возможность вытащить тебя оттуда у нас всё-таки была. Плохо было то, что трансгрессировать тебя было нельзя. Астория предложила портал.

— Ты что, создал портал? — в ужасе спросила я.

— Нет, — поспешил успокоить меня Драко. — Но я уже начал было подумывать об этом. Если бы я нарушил закон ради спасения героини войны, мне бы это простили, как считаешь, а, Грейнджер? — И, не дожидаясь моего ответа, он продолжил: — На моей свадьбе твой дружок сказал мне, что если мне нужна будет его помощь, чтобы помочь тебе, я могу обратиться к нему. Правда, я тогда не спросил, как смогу найти его, если помощь тебе понадобиться очень срочно и глубокой ночью. В дом Блэков я же сейчас попасть не могу. В общем, я отправился к Уизли. К счастью, камин у них заблокирован не был. Они связались с Поттером. Ну, а потом Поттер создал портал, он же помощник главного аврора и имеет привилегии, — едко, но всё-таки как-то беззлобно сказал Драко. Как будто отдал дань их отношениям с Гарри. — Лонки зажала его в твоей руке, и вот мы здесь.

— А Люциус? — спросила я. — И что вообще со мной произошло?

— Вот это самое интересное, — продолжил Малфой. — Целитель, который принял тебя, сказал, что ты магически истощена, но почему, объяснить не мог. В общем, какое-то время твои силы можно было поддерживать с помощью специального заклинания. Волшебника связывают с тобой заклинанием, и твоя магия восполняется. Что-то вроде магического донорства. Правда, больше получаса это заклинание применять нельзя, так как уже донор может лишиться магии. Так что тебе повезло, что у тебя целая куча друзей, готовых помочь тебе, и...

— Я сильно ошибусь, если скажу, что первым донором был ты? — прервав Драко, спросила я.

В ответ Малфой улыбнулся, и на его лице промелькнуло выражение, которое я назвала про себя смущением. Но ответил он в своей обычной манере:

— Ты считаешь, что я позволил бы кому-нибудь прежде меня спасать мою сестру или брата? Так вот, — продолжил он, — пока мы поддерживали твои силы с помощью заклинания, целитель Макдафф пытался найти причину. И кажется, нашёл. Потому что он пришёл и спросил, кто твой муж. Магические браслеты, — пояснил он, когда я бросила на него вопросительный взгляд. — Он сказал, что если он прав, то помочь тебе может только отец.

— Но сова не смогла бы так быстро доставить письмо, — заметила я. После отъезда Люциуса совиная почта была единственным средством связи с ним. Так он захотел.

— Я и не посылал письмо, — ответил Драко. — Целитель сказал, что у нас от силы полтора часа. Я вызвал Торри.

— Что ты сделал?! — не веря своим ушам, спросила я. На вызов личного эльфа Люциуса было наложено табу, которое Драко уяснил ещё в детстве. Он сам мне об этом рассказывал. Это был один из верных способов вывести Люциуса из себя.

— Вызвал Торри. И велел ему перенести меня к отцу.

— И что ты сказал отцу? — спросила я, напряжённо ожидая ответа. Мне нужно было узнать, как повёл себя Люциус и что он сказал.

— Неважно, — ответил Драко. — Самое главное, он здесь. Не знаю, о чём они говорили с целителем, но когда отец оказался возле тебя, тебе буквально за несколько минут стало лучше.

— Целитель объяснил, почему мне стало плохо?

— Да, — ответил Драко. — Сказал, что магия вашего брака требует, чтобы отец находился рядом с ребёнком. Кстати, я так понял, что он будет и дальше наблюдать твою беременность. Отец предложил ему, и он согласился. При условии, что ты тоже будешь согласна. Решать, конечно, тебе, Грейнджер, но он и впрямь хороший целитель. И отец никогда не стал бы так делать, если бы не был в этом уверен. У Малфоев всегда должно быть самое лучшее, — добавил он, и по его тону я поняла, что это была одна из тех вещей, которые Люциус внушал ему с детства.

Была ли я согласна? Это был первый раз, когда Люциус проявил заботу обо мне и ребёнке. Конечно, я была согласна!

Правда, желая немного разрядить обстановку, я всё же шутливо сказала:

— Я не Малфой. Я — Грейнджер.

Но Драко мой тон не поддержал.

— Только потому, что ты этого хочешь. Но твой ребёнок — Малфой, — ответил он, и при последних словах меня посетило смутное чувство тревоги. Но я его отогнала сразу. Больше я не должна была позволять чему-либо расстраивать меня.

* * *

Каким-то образом от общественности удалось скрыть не только мою беременность, но и то, что я вообще попала в больницу. Гарри, со школьных времён не любивший шумихи вокруг себя и знавший, что я подобную шумиху тоже не люблю, сразу же попросил целителя, чтобы меня поместили в палату, где моё присутствие осталось бы, по возможности, незамеченным. Как только мне стало лучше, со всяческими предосторожностями меня переправили в Малфой-мэнор.

Люциус предложил, чтобы я не покидала имение, если хочу, чтобы о нашем браке никто не знал. И если хочу, чтобы ребёнок родился здоровым, то нужно избегать всяческих волнений. Я согласилась с ним безоговорочно. Разумеется, он был прав. Но больше всего мне было приятно, что он заботится о нас с ребёнком.

После возвращения в Малфой-мэнор моя жизнь изменилась. Теперь я больше никогда не бывала одна. Со мной всегда находились либо члены семьи, либо домашние эльфы. Эльфам было приказано сразу же, если мне вдруг станет плохо, сообщать об этом Люциусу, где бы он ни находился. Зелья, которые целитель рекомендовал мне принимать, Драко варил сам и следил, чтобы я принимала их регулярно. Он по-прежнему ухаживал за мной, но как будто само собой получилось так, что ту заботу, которую раньше проявлял обо мне Драко, сейчас взял на себя Люциус.

И поверьте, никогда от внимания Драко мне не было так хорошо, как от заботы Люциуса.

Постепенно мы стали проводить вместе всё время, что Люциус находился в поместье. Часами мы гуляли по парку, и Люциус рассказывал мне историю своей семьи и историю поместья. Нужно ли говорить, что деянья предков моего мужа, из поколения в поколение передававших по наследству ненависть к магглам и магглорождённым волшебникам, не могли вызывать во мне восхищения? Но, следует отдать должное Люциусу, он никак не выказывал своего личного отношения к тому, о чём рассказывал. Поэтому я тоже старалась не выказывать своей неприязни, напоминая себе, что всё это было давным-давно.

Но знаете, я чувствовала какую-то странную потребность быть всё время рядом с мужем. Если он покидал дом, мною овладевала непонятная тоска, похожая на ту, которую я испытывала, когда он уехал в Ирландию. И стоило только ему вернуться, как меня будто магнитом тянуло туда, где находился он. Обычно Люциус располагался в своём кабинете, и я, однажды спросив разрешения, стала приходить туда постоянно. Когда мне стало тяжело спускаться в кабинет, Люциус, поняв это, стал чаще заниматься делами в гостиной. Его комнаты были зеркальным отражением моих бывших комнат, и гостиная, прилегавшая к спальне, так же, как и моя, служила ещё и кабинетом. Обычно я располагалась на диванчике и читала, а Люциус сидел за своим столом. Закончив дела, он садился на диван с другого конца, а я, отложив очередную книгу по беременности или уходом за детьми — теперь почти вся поглощаемая мной литература была такой,— перебиралась к нему и садилась, прислоняясь к его плечу, или ложилась, кладя голову ему на колени. В такое время меня охватывало удивительное спокойствие. И уверенность, что всё в моей жизни будет хорошо. И мы много разговаривали. Мне до сих пор непонятно, как мы, будучи столь разными людьми, находили темы для разговоров, потому что разговаривали мы обычно так долго, что я засыпала. И сквозь полудрёму чувствовала, как муж на руках уносил меня в спальню — ни разу для этого он не применил заклинание.

Обычно тошнота, сопутствующая беременности, быстро проходила после приёма зелья. Но утром не помогало даже оно. Мне нужно было хотя бы час полежать в постели после пробуждения, потому что спускаться к завтраку в таком состоянии я просто не могла. Тогда Люциус стал завтракать со мной прямо в спальне, причём как-то так получилось, что кормил он меня чуть ли не с ложечки... Такое проявление заботы с его стороны было трогательно. И приятно. Никогда я не могла бы подумать, что мистер Малфой, которого я помнила из своего детства, может быть таким.

При всех осмотрах целителя Люциус присутствовал обязательно. Временами мы замечали, что на лице целителя Макдаффа мелькает хмурое выражение, но на все наши вопросы он отвечал, что нет причин беспокоиться. Однако на одном из осмотров он, вероятно не получив нужного результата, нахмурился и повторил заклинание. И это сразу привлекло моё внимание.

— Что-то не так? — спросила я.

— Нет, всё в порядке, — рассеянно ответил целитель. — Просто я не чувствую достаточной магии малыша.

— Что это значит? — подался вперёд Люциус, сидевший в кресле возле моей постели. — Ребёнок может быть... сквибом?

Я испуганно посмотрела на мужа. Если это окажется правдой, то страшно даже представить, как будет относиться к ребёнку Люциус. Ему и так потребовалось приложить усилие, чтобы высказать это предположение. Но если ребёнок окажется сквибом на самом деле — я даже думать не хотела об этом.

— Нет, что вы! — рассмеялся целитель. — Малыш — волшебник, и довольно сильный — это я могу сказать с уверенностью уже сейчас. Я чувствую его магию. Просто родительская магия защищает его, и так хорошо, что не позволяет мне узнать о ребёнке то, что нужно.