От ненависти до... любви?

Глава двадцатая

Асторию я любила и уважала. Временами жена Драко напоминала мне его мать — такая же высокомерная и неприступная. Но, видя её в кругу семьи, я понимала, что это — всего лишь маска, свойственная, похоже, всем слизеринцам. Ко мне Астория относилась очень доброжелательно и тактично.

Портной должен был прибыть во второй половине дня, и с утра мы с Асторией и детьми решили прогуляться по парку. Однако чувство обиды после разговора с мужем всё ещё не прошло, поэтому беседу с Асторией я почти не поддерживала, ограничиваясь лишь короткими фразами.

— Гермиона, я чем-то тебя обидела? — наконец спросила меня Астория.

— Прости? — словно очнулась я. — Нет, дело не в тебе.

— Тогда в мистере Малфое? — высказала она своё предположение.

— Он не велел тебе помочь выбрать мне одежду сегодня? — всё-таки не сумев сдержать гневные нотки, спросила я.

— Ну, он предложил, чтобы мы выбрали одежду вместе. Ведь тебе наверняка захочется посоветоваться с кем-то. — Помолчав, она добавила: — Но тебе, я так понимаю, он сказал это в другом тоне.

Я горько усмехнулась:

— Не в другом тоне. Мне прямо было сказано, что я ничего не понимаю в одежде и вкуса у меня нет.

Астория рассмеялась:

— Уверена, он сказал это, чтобы только задеть тебя. У тебя очень хороший вкус, и мистер Малфой не может этого не видеть. Думаю, он просто хотел сказать, что как его жене тебе не помешает немного роскоши.

— Всегда старалась, чтобы моя одежда была стильной, но не вычурной, — фыркнула я.

— Это не вычурность, — улыбнулась Астория. — Ты сама всё поймёшь.

Понять я поняла сразу. Назвать парижского портного портным было не совсем правильно. Этот волшебник был настоящим художником, создающим наряды в единственном экземпляре. И, разумеется, каждое его творение стоило кругленькую сумму.

— Мне кажется, мистер Малфой будет не очень доволен тем, что ты купила так мало одежды, — с сомнением сказала Астория, когда я определилась с выбором.

— Уверена, я смогу убедить его, что этого пока достаточно, — ответила я. Я выбрала пять вечерних платьев и ещё пять мантий на каждый день. Вот эти-то пять мантий и вызвали у нас спор с Асторией. Как сказал сам Люциус, для повседневной работы была хороша и одежда от мадам Малкин, поэтому от неё я отказываться не собиралась.

— На крайний случай, я оденусь в "Твилфитт и Таттинг", если уж Люциус считает, что одежда из магазина мадам Малкин недостаточно дорога для его жены, — раздражённо сказала я.

Однако Астория настаивала, чтобы я приобрела не только вечерние платья, и в конце концов я сдалась. Впрочем, и фасон, и цвет выбранных мною вечерних нарядов Астория одобрила сразу же, и это растворило неприятный осадок, оставшийся у меня на душе после разговора с мужем. Спор возник именно из-за одежды для повседневного ношения: большинство моих друзей и знакомых не могли позволить себе одежду даже из магазина "Твилфитт и Таттинг", находящегося в Косом переулке, что же говорить тогда об эксклюзивной одежде. С ужасом я представляла, как я буду выделяться среди тех, с кем я обычно общалась, и как усилит неприязнь ко мне эта явная демонстрация богатства моего мужа. Астории я, конечно же, не стала всего этого объяснять, но решила не покупать слишком много: пять мантий, не больше, и только на тот случай, когда у меня не будет возможности отказаться надеть их.

Как и предполагала Астория, Люциус был недоволен.

— Почему так мало? — услышала я его голос, когда вечером он зашёл в нашу гардеробную.

Я подошла и встала в дверях.

— На первое время мне хватит, — нарочито спокойным голосом ответила я. — Ты же знаешь, что я не люблю светские мероприятия, поэтому посещать их чаще, чем я делала это до того, как стало известно о нашем браке, я всё равно не буду. И кто знает, сколько времени пройдёт, прежде чем мне представится возможность надеть последний наряд. Думаю, ты не очень хочешь, чтобы твоя жена выходила в свет в одежде, которая уже вышла из моды. А к следующему разу мсье Легаль пообещал придумать платья специально для меня.

С полминуты Люциус смотрел на меня испытующим взглядом. Наконец, уголок его губ дрогнул, и, усмехнувшись, он спросил:

— Какое из них ты выбрала для приёма в министерстве?

— Синее, — кивком указав на платье, ответила я.

— Хорошо, — одобрил он мой выбор.

Я быстро отвернулась, чтобы скрыть довольную улыбку: если уж мне придётся одеваться так, чтобы соответствовать положению Люциуса, то пусть это будет хотя бы на моих условиях.

Вопреки моему предположению, что Люциус сказал насчёт этикета только затем, чтобы уязвить моё самолюбие, он действительно велел невестке обучить меня. Но уже на первом нашем занятии Астория сказала:

— Тебе не нужно учить правила. Ты их знаешь. Тебе нужно больше уверенности в себе.

«Где бы только взять её, эту уверенность?» — размышляла я над её словами. Увы, чем больше пытались поддержать меня друзья, тем большая паника овладевала мной. А от мужа ждать поддержки даже не стоило.

Через несколько дней после того, как Люциус увидел моё платье для нашего первого совместного выхода в свет, он передал мне украшения. Они подходили к одежде идеально — это отметила даже я. Только... Только я терпеть не могла, когда Люциус дарил мне драгоценности. То, первое ожерелье, которое он подарил мне по случаю рождения детей, я убрала на полку в дальний угол гардероба и никогда не надевала. После этого Люциус дарил мне драгоценности довольно часто. Я благодарила, вежливо смотрела на них — и отправляла на полку к первому его подарку.

— Я знаю, это вызывает неприятные воспоминания, — тихо сказала мне Астория, которая, как всегда, понимала очень многое, хотя почти никогда не показывала этого, — но на этот раз тебе придётся их надеть. Так нужно.

Понимая, что она права, я только вздохнула.

* * *

День приёма приближался, и я всё больше нервничала. Накануне у нас с мужем зашёл разговор о том, как нам следует вести себя на приёме.

— Ничего сложного здесь нет. Ты просто должна показать, что влюблена в меня, — невозмутимо сказал Люциус.

— Ну, если ты сможешь изобразить, что влюблён в меня, — язвительно ответила я, — возможно, и я смогу.

— Если бы это помогло, я изобразил бы. Но это не поможет, — отрезал Люциус.

— Почему?

— Потому что никто не поверит, что Малфой может влюбиться в грязнокровку.

Оскорбление неприятно резануло слух — давно меня так не называли.

— Так же как и в то, что грязнокровка смогла полюбить пожирателя, — едко отозвалась я.

— Зря ты так думаешь. Женщины слабы, и в определённый момент их чувства перестают подчиняться разуму. Ты — не исключение. И я больше не намерен обсуждать это, — сказал он, увидев, что я собралась ему возразить. — Если ты забыла, то напомню: именно по твоей вине мы не сообщили о нашем браке раньше. Поэтому самое меньшее, что ты можешь сделать — это следовать тому плану, который разработал я.

Увидев на следующий день костюм мужа, я поняла, почему Астория сказала, что мне нужно надеть драгоценности. Не только для того, чтобы подчеркнуть мой новый статус. Одежда Люциуса гармонировала с моим платьем, давая представление о том, что мы с ним — пара. И сделано это было не столько при помощи ткани (хотя его костюм и мантия и были того же насыщенного синего цвета, что и моё платье), сколько при помощи именно драгоценностей, украшавших его одежду: жемчужины, которыми она была расшита, по оттенку и размеру в точности повторяли те, из которых были сделаны мои колье и серьги. Однако размышления о том, как ему это удалось, не смогли избавить меня от мыслей о той роли, которую мне предстояло сыграть.

— В чём дело? — спросил Люциус, заметив, в каком состоянии я находилась.

— Я не сумею изобразить, что влюблена в тебя, — слова вырвались у меня раньше, чем я успела остановить их.

— Не думаю, что тебе придётся изображать любовь ко мне, дорогая, — холодно ответил Люциус. — Лонки! — позвал он и велел появившейся эльфийке: — Приведи госпожу в порядок. Через пять минут жду тебя в гостиной, — сказал он мне, уже закрывая за собой дверь.

Чтобы исполнить приказание хозяина, Лонки хватило нескольких секунд, и я уже собралась было спускаться вниз, как услышала её голос:

— Госпожа умная и смелая! Госпожа сможет сделать так, как будет лучше для её семьи!

Слова маленькой домовихи неожиданно пробудили в моей душе ту уверенность, которой мне не хватало. Самые смелые поступки я совершала тогда, когда действовала во имя кого-то или чего-то, а не ради себя. И в этот раз мне нужно было действовать не ради себя — ради семьи. Пусть я и мечтала не о такой семье — но другой у меня не будет никогда. Обернувшись, я улыбнулась эльфийке и с признательностью сказала:

— Спасибо!

В гостиную я спустилась, чувствуя себя намного лучше.

— Превосходно выглядишь, Грейнджер, — поприветствовал меня Драко. Астория в знак согласия улыбнулась и кивнула.

— Драко и Астория отправятся сейчас, мы с тобой — через пять минут, почти к самому началу официальной части, — прервал наш обмен любезностями Люциус.

— Я думала, ты захочешь пойти раньше, чтобы как можно дольше позировать журналистам, — сказала я, когда Драко с женой исчезли в пламени камина.

— Так нужно, — ответил Люциус. — И разве не ты хотела быть как можно меньше времени на публике? — спросил он.

Я не ответила.

Наше появление в Министерстве магии, как и ожидалось, не прошло незамеченным. Однако официальная часть приёма вот-вот должна была начаться, и это не позволило журналистам атаковать нас немедленно.

Всё оказалось не таким страшным, как мне представлялось. Минут, оставшихся до начала приёма, нам хватило, чтобы поприветствовать всего лишь нескольких знакомых. Поначалу выступали официальные лица, и им, разумеется, никто мешать не посмел бы. Когда торжественная часть закончилась, и присутствующие смогли общаться друг с другом в менее формальной обстановке, первое, что я сделала — нашла Гарри и Рона. В их обществе я почувствовала себя совершенно уверенной. Однако у них были свои обязанности, и друзьям нужно было переговорить с несколькими приглашёнными. Договорившись встретиться чуть попозже, мы разошлись.

Как только я осталась одна, ко мне один за другим устремились знакомые, большинство из которых я не видела, наверное, с окончания школы или академии. Некоторых я действительно была рада встретить, с большинством же знакомство было весьма поверхностным. К счастью, Люциус не оставлял меня надолго, и очередной собеседник не успевал мне надоесть. Единственное, что мне не нравилось в поведении мужа — это тон, с которым он прерывал беседу: снисходительный, словно я была не взрослым человеком, а несмышлёным ребёнком.

Спустя какое-то время Гарри, Рон, Джинни и Лаванда всё-таки смогли составить мне компанию.

— А мы всё гадали, какой же спектакль разыграет твой муженёк, — сказала Джинни, как только мы оказались немного в стороне от толпы. — Но роль ревнивца — немного неожиданно.

— О чём ты? — не поняла я.

— Да ты что, не видишь, что ли? — воскликнула Джинни. — Как только ты оказываешься в компании мужчины, он мгновенно появляется рядом с тобой. Рон даже сравнил его с драконом, охраняющим своё сокровище.