От ненависти до... любви?

Глава девятнадцатая

Завтрак уже близился к концу, когда в гостиную влетела сова. Люциус не любил, когда трапезы прерывались прибытием почты, но для этой совы он всегда делал исключение. Как я предполагала, она принадлежала какому-то особо ценному его информатору.

В этот раз сова принесла свёрнутую в рулон газету. Название, которое я мельком успела увидеть, ни о чём мне не сказало. Впрочем, я не особо интересовалась делами мужа. Если было бы что-то, касающееся меня или нас обоих, Люциус обязательно сообщил бы мне — это я знала. Поэтому я продолжала завтракать, когда Люциус швырнул мне газету, открытую на нужной странице. Я вопросительно посмотрела на мужа и, увидев его посветлевшие от ярости глаза, сразу поняла, что случилось что-то серьёзное. Взяв газету, я прочла огромную статью о нас с Люциусом, о том, что мы несколько лет назад заключили магический брак. Гнев, страх и чувство вины сжали моё сердце.

— Но как? — воскликнула я. — Откуда они узнали?

— Что там? — спросил Драко. Я передала ему газету, и они с Асторией быстро пробежали её глазами.

— Миона, — Мелисса встала со стула и прижалась ко мне. — А почему здесь написано, что вы скрываете, что вы женаты?

— Потому что, юная леди, — глядя на меня, ответил ей Люциус, — ваша сестра упорно не желала, чтобы кто-то об этом узнал. И теперь, вместо того, чтобы преподнести обществу эту новость так, как хотели бы мы, нам нужно будет опровергать самые разнообразные слухи, коих будет несметное множество.

Сказано это было ровным тоном, но и мне, и Драко с Асторией было ясно, что Люциус не просто раздражён — он взбешён. Даже Мелисса от его тона поёжилась и прильнула ко мне.

— Папа! — увидев это, Драко попытался разрядить обстановку, но Люциус так посмотрел на него, что тот не посмел продолжать.

Почувствовав, что сестра испугана, я спросила её, закончила ли она завтракать.

— Тогда беги к малышам, а чуть попозже я подойду, — я поцеловала её, а затем подтолкнула к выходу.

Конечно, нехорошо было, что Люциус так напугал малышку, но я не стала выказывать своё недовольство мужу. В конце концов, он был прав: это я не хотела, чтобы о нашем браке стало известно. Несмотря на всю свою смелость, проявлявшуюся в самых неожиданных и сложных ситуациях, преодолеть страх перед тем, как эту новость воспримут в обществе, я не могла. И что самое интересное — не находила разумного объяснения этой боязни.

Драко, видимо, считал, что бросает семью в тяжёлом положении. Потому что прежде чем выйти из столовой он положил мне руку на плечо, подбадривая, а я автоматически сжала его пальцы, благодаря за поддержку. Но его ждала работа. Каким-то образом уже не первый год он умудрялся выдерживать немыслимую нагрузку, совмещая обязанности профессора зельеварения и декана Слизерина с обязанностями в семье, причём недостатка в его внимании не испытывали ни жена, ни сын, ни брат с сестрой. Извинившись, Драко вышел в гостиную, и через несколько секунд оттуда послышалось шипение камина и его язвительный голос: «Двое из золотого трио! Кто бы сомневался, что вы не появитесь!» Благожелательное отношение Драко к моим друзьям никак не отразилось на его манере общения с ними. Услышав, что он разговаривает с Гарри и Роном, я вскочила из-за стола и бросилась к выходу из столовой — и столкнулась с ними в дверях. Видимо, Малфой указал им, где я находилась.

После приветствия присутствующих и вопросов о том, как я себя чувствую, друзья спросили: как мы с Люциусом решили вести себя в сложившихся обстоятельствах?

— Никак, — ответил им Люциус. — Никаких интервью до тех пор, пока я не выясню, откуда эта газетёнка узнала о нашем браке.

Прекрасно понимая, что если репортёры не смогут получить сведения от кого-то из Малфоев, они атакуют моих друзей, Люциус спросил, можем ли мы рассчитывать на поддержку Поттеров и Уизли? Конечно, об этом не нужно было даже спрашивать. В Малфой-мэноре Люциус, я и Астория могли находиться как угодно долго, не испытывая при этом особых неудобств. Драко перемещался между Хогвартсом и имением по каминной сети, поэтому от назойливого внимания журналистов он тоже был защищён. Увы, Гарри, Рону и их семьям такое было недоступно. Впрочем, даже если бы Малфои согласились дать интервью, это не помешало бы репортёрам осаждать моих друзей в надежде выяснить новые подробности. Поэтому, как объяснил Гарри, они и прибыли только затем, чтобы узнать, в каком состоянии я нахожусь и как им вести себя, чтобы это не навредило нам с Люциусом позже.

Проводив друзей, я вернулась в столовую, где муж недвусмысленно дал мне понять, чтобы я занималась детьми. Его слова и тон, которым они были сказаны, вызвали у меня гнев. Но, не дав мне возможности выказать недовольство, Люциус спросил Асторию, сможет ли она найти репортёра, который напишет статью так, как нужно Малфоям, но которого нельзя будет заподозрить в связи с нашей семьёй. Немного подумав, Астория ответила утвердительно. Заставив себя успокоиться, я вместе с ней поднялась к детям. Разумеется, я была раздражена поведением мужа, но, немного подумав, решила, что так даже лучше. У Люциуса наверняка намного больше возможностей узнать, откуда газета узнала о нашем браке, не привлекая к себе лишнего внимания, чем у меня. Скрывать от меня он ничего не стал бы — в этом я была уверена. А если мне что-то не понравилось бы в его планах — я всегда могла отказаться. Успокоив себя таким образом, я занялась детьми и сестрой.

Сведения о том, откуда о нашем браке стало известно, появились уже вечером. Я уложила детей и собралась с сестрой идти в её комнату.

— Каким образом о нашем браке узнал твой бывший ухажёр? — спросил внезапно появившийся Люциус, заставив нас с Мелиссой вздрогнуть от неожиданности.

— Рон? — удивилась я. Сначала я и не вспомнила, что у меня были другие ухажёры. Поэтому его вопрос показался мне абсурдным: ведь Рон с самого начала знал о нашем браке. Но уже через пару секунд я вспомнила про другого человека. — Виктор? Я не знаю. Я с ним не виделась уже несколько лет.

— Неожиданный вопрос всегда позволяет выяснить больше, чем нужно. Особенно у женщины, — едко прокомментировал мои слова Люциус. — Я уже смирился с тем, что твоё прошлое будет отражаться на нашем настоящем. Но я надеялся, что в этом прошлом у тебя всего два имени. Как оказалось, я ошибался. Есть ещё какие-то сюрпризы, о которых мне следовало бы знать? А то эти постоянно всплывающие обстоятельства начинают меня раздражать. — От его слов так и веяло презрением, которое он даже не пытался скрыть.

Разговор начал приобретать неприятный оборот, поэтому я отправила сестру в её спальню, а сама прошла в наши с мужем комнаты.

— О ком тогда ты говорил? — спросила я, закрыв дверь.

— Кормак МакЛагген, — бросил Люциус, резко повернувшись и внимательно глядя на меня.

Я не смогла сдержаться и рассмеялась.

— Он был моим ухажёром от силы три часа. Но если этого времени достаточно, чтобы считать его таковым... — Не закончив фразы, я сказала уже серьёзным тоном: — Я не знаю, каким образом он мог узнать о нашем браке. Хотя...

Я задумалась. То, что произошло три года назад, всё ещё вызывало неприятное чувство, поэтому я старалась лишний раз не вспоминать об этом. Люциус терпеливо ждал.

— Когда он напал на меня тогда, в Хогвартсе, — при этих словах глаза Люциуса блеснули, и у меня мелькнула мысль, что в том, что произошло тогда, он до сих пор считает виноватой меня, — перед самым твоим появлением он схватил меня за запястья, а потом резко отдёрнул руки, как будто обжёгся. Я ещё тогда подумала, что, возможно, это подействовали браслеты. Ничем другим я не могу объяснить то, что он узнал о нас.

Если магия браслетов предупредила Люциуса о том, что я в опасности, почему бы эта же магия не сделала что-то, чтобы защитить меня? По-видимому, муж подумал о том же, о чём и я, потому что согласно кивнул.

Днём я занималась детьми и сестрой, поэтому размышлять о том, что же будет сейчас, когда о нашем браке стало известно, мне было просто некогда. Однако вечером закрыться от невесёлых мыслей я не могла. Лёжа в постели, я ждала, когда Люциус выйдет из ванной, а сама думала о том, что же будет дальше. И знаете, больше всего я боялась уже не общественного мнения, а того, что произошедшее отразится на наших отношениях с мужем. Мне казалось, что предыдущая ночь мне привиделась, и между мной и Люциусом ничего не изменилось. Я поймала себя на мысли, что даже лежу так, как раньше — свернувшись на краю кровати и глядя на дверь детской. Я действительно ждала подтверждения, что всё осталось по-прежнему, и таким образом пыталась хоть как-то защититься от боли.

Услышав, что Люциус лёг в кровать, я спросила:

— Что ты собираешься делать дальше?

И затаила дыхание в ожидании его слов.

— Ничего, — ответил он.

Ответ был настолько неожиданным для меня, что я в одну секунду повернулась в кровати и, сев, поглядела на него с удивлением.

— Пока ничего, — пояснил Люциус, и в его глазах мелькнул какой-то огонёк, значения которого я не поняла. Но этот огонёк придал мне уверенности. — Подождём, пока в обществе появится как можно больше слухов, а потом опровергнем их все разом. Надеюсь, твоим друзьям хватит выдержки.

Пододвинувшись, я положила голову ему на плечо и обняла его за талию.

— Прости меня, — тихо сказала я. — Я не хотела, чтобы всё так вышло.

— Может быть, всё-таки объяснишь, почему ты так упорно не хотела объявления о нашем браке? — спросил он.

Я молчала, и Люциус резко повернулся, чтобы посмотреть на меня.

— Почему? — настойчиво спросил он.

Я закусила губу, а потом выпалила:

— Я боялась.

— Чего? — насмешливо спросил Люциус.

Я махнула рукой, сама не зная, что хотела этим сказать.

— Всего этого. Понимаешь, — я теснее прижалась к нему. Почему-то мне казалось, что таким образом меня наполняет уверенность, которую он как будто излучал. — Я семь лет наблюдала, как в обществе обсуждают Гарри. Кто-то доброжелательно, кто-то нет. Я не сомневалась ни минуты, как мне дейстовать, если могла помочь моим друзьям защититься от этого. Но я знала, всегда знала, что если я окажусь на месте Гарри, я не выдержу такого напряжения. А о нашем браке точно ничего хорошего не напишут.

Всё ещё усмехаясь, Люциус лёг обратно и погасил свет.

— И где же хвалёная гриффиндорская смелость? — спросил он, но когда я собралась ему ответить, он прервал меня: — Можешь не отвечать, это был риторический вопрос.

* * *

Вопреки опасениям Люциуса, выдержки Гарри и Рону было не занимать. Сделав всё, чтобы их семьи оказались недосягаемыми для журналистов, они попали под самый шквал атаки репортёров. Судя по тому, что я читала в газетах и как выглядели друзья при встречах со мной, они даже получали удовольствие от происходящего. Особенно Гарри. Он как будто расплачивался с газетами за те потоки лжи и грязи, которые они выливали на него, когда он был ещё ребёнком и не мог ни доказать свою правоту, ни избежать назойливого внимания. Сейчас же он с улыбкой отвечал, что лучше всего на вопросы журналистов ответить могут мистер Малфой и мисс Грейнджер, и советовал обратиться к нам. Если же его спрашивали, почему, по его мнению, мы столько времени скрывали свой брак, Гарри с удовольствием говорил, что, скорее всего, именно потому, что не хотели, чтобы наша частная жизнь стала достоянием общественности. «Вы же не будете отрицать, что заключение брака касается только супругов и никого более?» — неизменно спрашивал он. Того же поведения придерживался и Рон.