От ненависти до... любви?

Глава восьмая

Угроза Малфоя-старшего была ясна: если я ещё хоть раз допущу, чтобы его сын оказался в доме моих родителей, расплачиваться за это буду не я, а Драко. Поэтому когда Драко захотел поздравить Мелиссу с новым годом, я солгала, что родители с сестрой уехали к родственникам на несколько недель. Правда, мне тоже пришлось отказаться от идеи провести праздник в родительском доме и ограничиться поздравлениями, посланными с совой. С ужасом я представляла, сколько ещё правдоподобной лжи придётся мне выдумать, чтобы удержать Драко от визита к моим родителям и при этом не открыть ему истинную причину. За те полгода, что я прожила в Малфой-мэноре, я наблюдала за его обитателями и если и не узнала, что между ними происходило, то кое-что всё равно поняла. Отношения между Малфоями были непростыми. Драко больше не выказывал восхищения отцом, как это было в школе. Сначала я думала, что это только потому, что он стал старше и сдержаннее. Но, приглядевшись внимательнее, поняла, что Драко был, скорее, ко всему безразличен. В том числе и к Люциусу Малфою. Причём его не интересовало и то, как такое отношение к себе воспринимает сам мистер Малфой. Подобное вряд ли нравилось Малфою-старшему — с его-то характером! Но он терпел такое поведение, и вот это немало меня удивляло. Вёл себя Драко почтительно, как и подобает хорошему сыну, открытого неповиновения не выказывал — возможно, этого его отцу было достаточно. Хотя... Я считала, что есть ещё одна причина, но, как ни старалась, найти доказательств своей догадки не могла. Как бы там ни было, Люциус Малфой всё рассчитал правильно — я не допустила бы, чтобы из-за меня пострадал Драко или чтобы отношения между отцом и сыном ухудшились, расскажи я Драко об угрозе Малфоя-старшего.

Иногда мне кажется, что тогда мне помогла сама судьба. Но выбрала она для этого весьма странный способ.

В первый же учебный день после рождественских каникул меня вызвала к себе директор. Она рассказала, что профессору Слизнорту стало плохо прямо на уроке, и мадам Помфри и приглашённый из больницы Святого Мунго целитель запретили ему какие-либо нагрузки.

— Все мы стареем, — сказала Минерва. — Но я пригласила тебя, чтобы попросить о помощи.

Я вопросительно посмотрела на неё.

— Гораций не будет преподавать — это уже решено. Через пару дней он уедет из Хогвартса. Хуже всего, что школа осталась без преподавателя зельеварения прямо в середине учебного года. Конечно, найти замену возможно, но это займёт немало времени. Поэтому я подумала и решила предложить эту работу Драко Малфою.

Я не поверила своим ушам.

— Знаю, знаю — это звучит невероятно, — продолжала Минерва, — но ты в последнее время отзываешься о нём с такой теплотой, а ту мазь, о которой ты рассказывала, Поппи проверила на себе и была от неё в полном восторге — а ты знаешь, что она очень требовательна к новым зельям. В общем, я думаю, что он действительно хороший зельевар. А раз ты смогла простить его... Я доверяю твоему суждению, девочка.

Вернувшись в имение, я долго думала, стоит ли поговорить об этом сначала с Драко или лучше сразу с обоими Малфоями. Ведь дело касалось не только сына. Его назначение наверняка будет встречено обществом с неприязнью, и вокруг имени Малфоев снова возникнет скандал — а это уже касалось и его отца как главы семьи. Решив, что поговорю с ними обоими утром, я легла спать.

Новость я сообщила уже ближе к концу завтрака. Рассказывая, я специально смотрела на Драко. Внешне он выглядел невозмутимым, но я узнала его достаточно, чтобы понять — предложение его заинтересовало. Однако сейчас всё зависело от его отца.

Откровенно говоря, мне страшно хотелось, чтобы Драко стал преподавателем в Хогвартсе: ему уже давно пора было оставить своё затворничество. Если бы подобное предложение поступило несколько лет назад, я бы, не задумываясь, привела один-единственный довод: такая должность наверняка улучшит репутацию Малфоев в глазах общества. Но к настоящему времени старший Малфой уже сделал достаточно, чтобы связь их семьи с Волдемортом была забыта. По крайней мере, чтобы она была забыта внешне. Я поостереглась высказывать своё мнение: да, должность профессора Хогвартса наверняка упрочила бы позиции семьи в обществе, но неизвестно, что сейчас имело большее значение для Люциуса Малфоя — стремление возвысить семью или стремление унизить ненавистную жену. В том, что ради последнего он переступит через интересы сына, после того разговора в рождество у меня сомнений не осталось. А потому я предпочла сделать вид, что предложение Минервы меня ни капли не интересует, и я выступаю всего лишь посредником.

— Думаю, вам вдвоём нужно обсудить это предложение, — надевая мантию, поданную услужливой Лонки, сказала я.

— И не играет роли, что у Драко была метка? — после недолгого молчания спросил Люциус Малфой.

— Минерва готова рискнуть, — глядя ему прямо в глаза, ответила я. — И если вы примете предложение, директор откроет для тебя камин в своём кабинете сегодня в семь вечера, Драко, чтобы обсудить условия. Я буду в школе до восьми.

* * *

Если на занятиях мне удавалось отвлечься от тревожащих мыслей, то на переменах и во время обеда беспокойство не покидало меня ни на минуту. А вечером, уже находясь в своих комнатах, я не могла ни на чём сосредоточиться. Когда, наконец, около восьми часов вечера вспыхнул камин, и Минерва попросила зайти к ней, я вздохнула облегчённо. Все условия, касающиеся работы, директор и Драко уже обговорили. Оставался самый главный вопрос: как преподнести эту новость обществу. После обсуждения было решено, что на следующий же день Минерва сообщит эту новость преподавателям, а через пару дней, когда профессор Слизнорт передаст дела Драко — ученикам, на завтраке в Большом зале.

Минувший день вымотал меня, и я решила обязанность «всё рассказать Малфою-отцу» предоставить Драко. Но того, похоже, не интересовали подробности — лишь каким образом эта новость будет оглашена в школе. Услышав ответ, он кивнул — и непонятно было: одобрил или нет.

Через два дня мы с Драко присутствовали на завтраке в Большом зале. Появление Драко Малфоя за столом преподавателей, как и предполагалось, прошло незамеченным: ученики, ещё не отошедшие ото сна, не особо оглядывались вокруг. Поэтому объявление директора о том, что профессора Слизнорта на посту преподавателя зельеварения заменит профессор Малфой, подействовало на учеников как гром среди ясного неба. Нет, Слизерин, как, думаю, втайне надеялся Драко, поддержал его бурными аплодисментами. Вежливые хлопки раздались от столов Пуффендуя и Когтеврана. Гриффиндорцы молчали. Причём в прямом смысле. Со стороны стола Гриффиндора не раздалось ни одного хлопка, и до конца завтрака смолкли все разговоры. «Что же, мы и не ожидали, что будет легко», — подумала я, вместе со всеми преподавателями аплодируя новому коллеге. Что будет нелегко, я поняла ещё утром, когда мы собрались переместиться по каминной сети в Хогвартс: Драко выбрал костюм тёмного цвета, потому что так было практичней, — но скрывать своё благосостояние ни в коей мере не собирался. А сейчас в ответ на приветствия (или отсутствие таковых) он лишь вежливо наклонил голову, ни одна чёрточка на его лице не дрогнула — всё-таки он был сыном своего отца. И только я, сидя рядом с ним, почувствовала охватившее его напряжение. Наклонив голову так, чтобы никто, кроме Малфоя, не видел моего лица, я ободряюще ему улыбнулась и тихонько сжала его руку под столом. Драко посмотрел на меня всё с тем же непроницаемым выражением на лице, но в глазах его мелькнули искорки, которые меня порадовали: он готов был сражаться.

* * *

Уже на следующий день налетели совы от родителей, возмущённых присутствием в школе в качестве преподавателя пусть и бывшего, но пожирателя смерти. Сразу после завтрака появились представители Совета попечителей и Министерства. Первым директор довольно жёстко напомнила, что наём, равно как и увольнение преподавателей, находится исключительно в компетенции директора школы. Если же Совет попечителей, а значит, и волшебное общество в их лице не доверяет ей, то она готова хоть сей же час сложить с себя полномочия, но за каждого человека, работающего в школе, она ручается лично. Поскольку справедливый и твёрдый характер Минервы был хорошо известен, то волшебники из Совета согласились, что если уж директор МакГонагалл приняла на должность преподавателя бывшего пожирателя, то она совершенно уверена в нём.

Более интересно обстояли дела с представителем Министерства. Узнав имя прибывшего, я сама попросила у директора разрешения присутствовать при разговоре. Минерва, которая ещё не отошла от разговора с членами попечительского совета, с радостью согласилась, вероятно, почувствовав, что у меня есть козырь в рукаве. Козырь действительно был. Правда, я очень надеялась, что воспользоваться им не придётся. Напротив, я бы скорее сделала ставку всего лишь на своё присутствие при разговоре с министерским работником. За предыдущий год ко мне не раз обращались за помощью попавшие в трудное положение волшебники, столкнувшиеся с бюрократизмом министерства. Возможно, это звучит как хвастовство, но то, что я не останавливалась до тех пор, пока не добивалась справедливого, по моему мнению, решения, в министерстве было хорошо известно. А потому присутствие подруги Гарри Поттера в кабинете директора сразу же должно было дать понять сотруднику министерства о моей заинтересованности в этом деле. Но либо он знал меня недостаточно хорошо, либо был излишне уверен в своей правоте. Тратить время и силы на то, чтобы переубедить волшебника, мне совершенно не хотелось, а потому, когда Минерва ненадолго вышла в соседнюю комнату, я прямо спросила: почему, когда год назад мистер Драко Малфой попытался зарегистрировать изобретённое им косметическое зелье, ему было в этом отказано.

— Не напрягайте свою память, мистер Ларкус, — с улыбкой продолжала я. — Я помогу вам. Причиной отказа было названо то, что при тестировании были выявлены побочные эффекты, недопустимые для массового производства зелья.

— Вероятно, так оно и было, раз это указано в письме, — заметно побледнев, ответил чиновник.

— Да, но знаете, что мне удалось выяснить, мистер Ларкус? Оказывается, образцы зелья, на регистрацию которого подавал заявку мистер Малфой, вообще не были предоставлены для тестирования. Удивительно, правда?

Мы прекрасно поняли друг друга. Чиновнику совсем не улыбалось, чтобы в отношении него проводилась служебная проверка, а я ясно дала понять, что в случае, если что-либо похожее когда-нибудь повторится, то у меня есть доказательства злоупотребления им служебного положения. И что эти доказательства всплывут в нужный момент, он может не сомневаться: новая власть чрезвычайно щепетильно относилась к своей репутации.

— Грейнджер, это шантаж! — сказал мне вечером Драко, когда мы сидели вдвоём в библиотеке.

— Шантаж, — согласилась я.

— А ты — гриффиндорка, — продолжил Малфой.

— А я — гриффиндорка, — снова согласилась я.

— Грейнджер! — взорвался Драко. — Вообще-то это слизеринские методы добиваться своего.