От ненависти до... любви?

Глава двенадцатая

Никогда я ещё не чувствовала себя такой униженной. Сначала я хотела отказаться от услуг Лонки, велев ей только принести палочку из моей — теперь уже бывшей! — комнаты. Насколько мне было плохо тогда, можно представить хотя бы по тому, что я совсем забыла, как эльфы боятся прикасаться к палочкам волшебников. А бедная Лонки, которую я старалась не обижать и которая привязалась ко мне за тот неполный год, что я пробыла её хозяйкой, задрожала, но исполнила приказание. Наложив очищающее заклинание, я уже протянула руку к своей одежде, но, увидев глаза домовихи, позволила помочь себя одеть. С Малфоя станется наказать и Лонки за то, что она не выполнила его приказ, даже если я сама решила отказаться от её помощи.

И ещё можно было позволить себе уйти из его комнаты, не дожидаясь, пока он выйдет из ванной: такой поступок он всё равно не смог бы расценить как оскорбление — лишь как попытку униженной женщины погромче хлопнуть дверью. Чем я не преминула воспользоваться.

За стол я села достаточно раздражённая: Люциус Малфой вполне мог позволить себе отпустить шуточки по поводу сегодняшней ночи. И, совсем забыв, что Драко уже давно стал моим другом, почему-то была уверена в том, что он обязательно или поддержит разговор на эту тему, или съязвит сам. Но старший Малфой не обмолвился ни словом, а младший лишь бросил на меня один внимательный взгляд — и этим они оба меня немало удивили.

Драко догнал меня уже после завтрака на дорожке, ведущей к саду.

— Грейнджер, — сказал он, подхватывая меня под локоть и разворачивая к себе. — Ты что такая кислая?

— Ничего, — залившись румянцем, буркнула я, глядя в сторону.

— Ладно, не хочешь — не говори, — сказал он, ничуть не обидевшись. — Только послушай моего совета. Перед тем, как отправляться в Хогвартс, когда начнутся занятия, смотрись в зеркало, если не хочешь, чтобы студенты обсуждали твою... м-м... бурную личную жизнь.

— Ты о чём? — Я удивлённо взглянула на него и вскрикнула, когда он прикоснулся к шее возле ворота моей футболки.

— Я об этом, — ответил он и заклинанием удалил синяк.

— Спасибо, — благодарно улыбнулась я.

— Не за что. Ты куда?

— В сад. Пойду почитаю. В доме сидеть не очень хочется. Составишь мне компанию?

— Не сегодня. Мы договорились встретиться с Асторией.

— Ну, тогда хорошо вам провести время. И передавай ей от меня привет.

— Обязательно. — С этими словами Драко трансгрессировал.

* * *

Изменилась ли моя жизнь с той ночи? Внешне — нет. В ней даже произошли кое-какие радостные события.

Во-первых, между Драко и Гарри с Роном установилось нечто вроде перемирия. Нет, друзьями они не стали — об этом и речи быть не могло. Но они стали относиться друг к другу терпимее — и меня это радовало. Я перестала чувствовать себя виноватой перед Гарри и Роном из-за того, что считала Драко тоже своим другом.

Во-вторых, за две недели до начала учебного года директор предложила Драко место декана Слизерина. Эту должность по традиции занимал выпускник факультета. Когда профессор Слизнорт покинул школу, выпускников-слизеринцев среди преподавателей не было. Если бы деканом стал выпускник другого факультета, такое назначение наверняка было бы встречено враждебно учениками Слизерина. Поэтому деканом стал преподаватель, который вообще не учился в Хогвартсе. Но как бы там ни было, факультет имел свои традиции, о которых человек со стороны просто не мог знать, но о которых не стоило забывать. За полгода, что Малфой пробыл преподавателем, отношение к нему со стороны коллег изменилось. Нет, его не приняли так, как меня, с распростёртыми объятиями. Отношение учителей к нему оставалось настороженным. Впрочем, и сам Драко не стремился к сближению с кем-то из них за пределами работы. Но при всём том как преподаватель он сумел завоевать уважение. Один раз Минерва рискнула, предложив ему место профессора — и не проиграла. Поэтому она решила довериться своему чутью и рискнуть ещё раз. И, как показало время, не проиграла снова.

Что же касается моих отношений с Люциусом Малфоем... Он обещал, что того внимания и нежности, которые он проявил в первый раз, больше не будет — и сдержал это обещание. Но вопреки моим ожиданиям всё оказалось не так плохо, как я предполагала. Конечно, ничего похожего на нежность больше не было. Но и откровенной грубости не было тоже. Его поведение было каким-то двойственным. С одной стороны, я явно чувствовала, что то, что испытываю я, его не интересует, с другой — он был заботливым (не нежным, а именно заботливым) любовником.

Для него, привыкшего к тому, что окружающие подчиняются ему беспрекословно, одна мысль, что мной он управлять не может, была невыносима. Его постель — первое и долгое время единственное место, где он мог главенствовать в нашем браке. И всё же он прекрасно понимал, что властвовать он мог не потому, что сумел подчинить меня, а потому, что я сама решила подчиниться. Разумеется, мои возможности вести себя как-то иначе были почти призрачны. Во-первых, опыта у меня не было совершенно, в отличие от моего мужа, и это изначально давало ему преимущество. Во-вторых, как это часто бывает, первая встреча задаёт тон всем будущим отношениям. Так произошло и в нашем случае. Это сейчас, прожив с ним много лет, я знаю, почему он так вёл себя со мной. А тогда я чувствовала только, что он снова затеял против меня какую-то игру. И, разумеется, я пыталась противостоять ему. Правда, действовать мне пришлось практически вслепую, поскольку я не знала и даже не догадывалась, чего конкретно он добивался. Как выразился Драко, не нужно было обладать большим умом, чтобы понять, что целью его было подчинить меня. Но как именно? Поэтому во всём, что не было связано с супружеской близостью, я решила вести себя как можно более независимо, и только в том, что потребуется для достижения цели, ради которой был нужен наш брак, идти на компромисс.

И всё же... Всё же, оказываясь ночью в объятиях мужа, я всё чаще забывала о том, что он ненавидит меня. Он же о своей ненависти не забывал ни на минуту. И, сам не зная того, напомнил мне об этом.

Свой день рождения я решила отпраздновать в Хогсмиде — это была нейтральная территория, куда могли прийти и Гарри с Роном, и вся семья Уизли, и мои коллеги, включая Драко. Для Люциуса Малфоя, безусловно, мой праздник не имел значения, и получить наглядное подтверждение тому, что я и так знала, мне не хотелось. Поэтому про свой день рождения я ему ничего не сказала. Что же касается Драко — знай он заранее, что приглашён, наверняка придумал бы предлог не прийти на мой праздник. В общем, ему я поначалу тоже ничего не сказала, решив, что если попрошу быть моим сопровождающим уже перед отправлением в Хогсмид, отказать он мне не сможет.

Однако утром за завтраком Драко преподнёс мне сюрприз.

— С днём рождения, Грейнджер! — сказал он, кладя передо мной на стол свёрток в праздничной упаковке.

Развернув его, я увидела подвеску на цепочке. Небольшой неоправленный и даже необработанный камень светло-коричневого цвета неправильной формы. Довольно грубо выполненная вещь для Малфоя. Насколько я узнала Драко, вкус у него был, и эта подвеска не дотягивала до его уровня. Пожалуй, я сочла бы такой подарок насмешкой с его стороны, если бы не два обстоятельства: подвеска явно была очень старинной — даже мне, не особо разбиравшейся в подобных вещах, это было ясно, — и явно была магической. Не знаю, как это объяснить. Обычно зачарованные вещи ничем не отличались от обычных — на тот случай, если они попадут в руки магглов. Я встречала только пару артефактов, которые как будто излучали магию, но они были древними и в руки магглов попасть просто не могли — настолько тщательно их охраняли. Но вокруг этой подвески магия как будто была осязаемой. В общем, чтобы пошутить надо мной, Малфой такой подарок не сделал бы.

Правильно истолковав мой взгляд, Драко пояснил:

— Это семейная реликвия, Грейнджер. Вообще-то подарить её тебе был должен не я. Эту подвеску мужчины из рода Малфоев дарили наутро после свадьбы своим жёнам. Папа подарил её маме, а мама передала мне, чтобы я подарил её своей жене, когда она появится. Никто же не думал, что папа женится ещё раз. Но раз так произошло, то не стоит отступать от традиций. Поэтому это подарок главным образом от твоего мужа. Ну, и от меня, конечно.

Не передать, какое впечатление произвёл на меня такой поступок Драко. Это был не просто знак внимания и проявления дружбы с его стороны — это был знак признания меня членом семьи. Сглотнув подступившие к горлу слёзы, я посмотрела на Малфоя-старшего, молча наблюдавшего за нами:

— Вы мне не поможете?

Когда он застегнул цепочку у меня на шее, я, подняв голову, поблагодарила его. Дождавшись его вежливого кивка, я сжала через стол руку Драко и более тепло и искренно сказала ему:

— Спасибо!

Зайдя после завтрака в свою комнату, я вспомнила, что так и не спросила о том, как должна действовать подвеска, и решила вернуться. Спускаясь по лестнице, я услышала разговор между отцом и сыном — похоже, дверь в столовую была закрыта не плотно.

— ... поэтому, может быть, ты сможешь объяснить мне, кто дал тебе право делать подарки от моего имени? — голос Люциуса Малфоя звучал, как всегда, ровно, но я успела изучить его достаточно, чтобы знать, что подобный тон означает наивысшую степень ярости.

— Не ты ли мне говорил о незыблемости традиций в нашей семье? — А вот такого ответа от Драко я точно не ожидала. Нет, разговаривал он спокойно и вежливо. Но чтобы он стал возражать отцу?! И ради кого? Ради меня?! Это было просто немыслимо. — А это — одна из самых старых.

— Я знаю, что это одна из самых старых традиций, — послышался ответ мистера Малфоя. — Знаешь ли ты, что это за реликвия?

— Знаю. — Ответ Драко прозвучал... нет, я не ошиблась, немного надменно. — Мама объяснила. По преданию, этот амулет способствует тому, чтобы женщина как можно скорее забеременела. Именно поэтому его дарят наутро после брачной ночи.

— Вот именно, — ответил Малфой-старший.

— Тогда я не понимаю, что тебя так возмутило? В вашем случае рождение ребёнка вообще обязательно, да ещё и сроками ограничено. — Услышав эти слова, я едва успела закрыть рот рукой, чтобы не выдать возгласом своего присутствия. Это была вообще ничем не прикрытая дерзость.

— Тебе так не терпится стать братом полукровки? — насмешливо спросил старший Малфой.

— Не терпится, — не менее иронично ответил младший. — Да и Грейнджер, возможно, с рождением ребёнка будет чувствовать себя уверенней в этом доме.

— Она не должна чувствовать себя здесь уверенно! — Услышав слова Люциуса Малфоя, я вцепилась в перила. Хоть я и знала об его отношении ко мне, всё же эти слова — неожиданно для меня самой — больно ранили меня.

— Тогда я совсем не понимаю, почему ты так безоговорочно согласился на этот брак?

После вопроса Драко наступила очень долгая пауза, а затем старший Малфой непривычно мягким тоном ответил:

— Очень жаль, что я так и не смог объяснить тебе, в чём заключаются не только семейные традиции, но и долг Малфоев.

В следующую секунду он вышел из столовой, и я едва успела сделать вид, что только что начала спускаться по лестнице, и не показать, что слышала их разговор.