От ненависти до... любви?

Люциус выслушал меня, не прерывая, а затем задал крайне неожиданный вопрос:

— Скажи, всё, что сегодня с тобой происходит, эти перепады настроения, не может быть следствием беременности? Это бы всё объяснило...

— Я не беременна, — крикнула я. — А даже если бы это было и так — неужели ты думаешь, что я хотела бы от тебя ещё хоть одного ребёнка?

— Мне незачем думать об этом, дорогая, — холодно ответил Люциус, даже не замешкавшись. — Потому что я сам не допустил бы, чтобы грязнокровка, будь она хоть трижды моей женой, родила больше детей, чем это необходимо по договору.

Неожиданно для меня самой его слова причинили мне боль, и чтобы не дать ему увидеть это, я выскочила в коридор, ведущий в детскую. Справедливости ради нужно было признать, что при детях Люциус никогда не унижал меня. А значит, продолжения неприятного разговора можно было не опасаться.

Весь день я провела с детьми, не выходя к обеду и ужину. Но вечером, когда пришло время ложиться спать, я всё же сказала:

— Я сожалею о том, что случилось сегодня утром. Обещаю, что в будущем буду вести себя более сдержанно. Но ни от одного слова, сказанного тебе сегодня, я не откажусь, — закончила я, с вызовом глядя на мужа.

— Это я понял, — холодно ответил Люциус, и мне стало ясно, что он обязательно найдёт способ рассчитаться со мной за сегодняшний день.

* * *

Вопреки моим опасениям, история с МакЛаггеном не получила огласки. Пару недель газеты исправно выдвигали самые невероятные версии, кто и каким образом узнал о нашем браке. Но на МакЛаггена не было даже намёка. Видимо, расчёт Люциуса оказался верен: испугавшись, что если его найдут журналисты, неминуемо всплывёт вся та история, Кормак поспешил скрыться. А интервью, данное нами тому репортёру, которого нашла Астория по просьбе Люциуса, окончательно погасило интерес общества и журналистов к этому событию. Весьма убедительно была преподнесена очевидная нелепость о том, что сложившиеся обстоятельства позволили нам с Люциусом присмотреться друг к другу и понять, что мы похожи больше, чем считали раньше. В общем, у непосвящённых в тайну нашего брака не осталось никаких сомнений: просто мы полюбили друг друга и решили связать свои жизни. А размещённые в газете колдографии, где мы счастливо улыбались, держа на руках детей, закрепили это мнение окончательно.