От ненависти до... любви?

— Я, Брендан Коннор, хранитель тайн древней магии, сообщаю, что согласно воле магии собираюсь соединить узами брака Люциуса Малфоя и Гермиону Джин Грейнджер.

На этот раз засветились обе руны на кулонах.

— Я, Брендан Коннор, хранитель тайн древней магии, подтверждаю, что, согласно древним обычаям, клятвы, данные при заключении этого брака, будут запечатлены в магических браслетах.

После его слов в воздухе появились четыре раскрытых браслета. Мистер Малфой взял два из них, те, что были поменьше, оба одновременно надел на мои запястья и чуть надавил — браслеты превратились в не слишком широкие кольца.

— Сознаёшь ли ты, Люциус Малфой, что древняя магия выбрала тебя проводником своей воли? — раздался голос мистера Коннора.

— Сознаю, — ответил Люциус, не выпуская моих рук из своих.

— Принимаешь ли ты это?

— Принимаю.

Руны на кулонах вспыхнули, из каждого потянулась светящаяся ниточка. Обе ниточки сплелись вместе, а затем распались на две светящиеся точки, которые скользнули в браслеты на моих руках.

— Сознаёшь ли ты, Люциус Малфой, что магия выбрала твоим помощником в исполнении её воли Гермиону Джин Грейнджер?

— Сознаю.

— Принимаешь ли ты это?

— Принимаю.

Ещё две светящиеся ниточки сплелись в клубок, а затем исчезли в браслетах.

— Для исполнения воли древней магии соединяешь ли ты свой род с родом Гермионы Джин Грейнджер?

Мистер Малфой так сжал мои запястья, что мне стало больно, но его голос прозвучал ровно, без эмоций:

— Соединяю.

И ещё раз две ниточки, сплетясь в клубок, распались и проникли в браслеты. После этого мои браслеты засветились, превращаясь в монолитные кольца. Отныне никто не мог бы снять их ни обычным, ни магическим способом.

— Магия приняла твои клятвы. — После этих слов мистер Малфой отпустил мои руки.

Теперь настала очередь моих клятв. Я взяла вторую пару браслетов, надела их на запястья Люциуса Малфоя и так же, не отпуская его рук, отвечала на те же вопросы, что ранее и он.

И когда мистер Коннор задал последний вопрос, я сглотнула, но ответила твёрдо:

— Соединяю.

Я понимала, почему этот вопрос не понравился моему мужу. Это был не тот брак, когда женщина, выходя замуж, становится частью семьи мужа. А муж, хоть это и не было закреплено магическими законами, становился её господином и повелителем, потому что таковы были традиции. Нет, в браке, только что связавшем нас до конца жизни, мы были равны друг другу. В волшебном обществе издревле действовал закон, который не допускал подчинения одного магического рода другому. А мы были не просто членами двух магических родов — мы были их главами. И неважно, что его род насчитывал несколько поколений волшебников, а я — единственная волшебница в своей семье. Союз глав двух магических родов означал, что в нашей совместной жизни все решения могут быть осуществимы только тогда, когда с ними согласятся оба супруга. Соединение же родов означало, что все, в ком течёт его кровь, становятся членами моей семьи, а все, в ком течёт моя кровь, становятся членами его семьи.

Вспыхнувший браслет стал монолитным, и мистер Коннор произнёс:

— Магия приняла твои клятвы.

* * *

«Как странно, — думала я, когда церемония была закончена, комната оказалась снова освещённой, а мистер Коннор посчитал необходимым ещё раз напомнить, какие условия нам следует выполнять неукоснительно, и в чём предоставлена свобода выбора, — и как всё до смешного просто. Самая могущественная сила на земле, не подвластная даже волшебнику, не то что магглу, — и твоя жизнь действительно больше не принадлежит тебе. Проявление магии, у которого нет даже хоть сколько-нибудь поэтичного, необычного названия — всего лишь «светящаяся руна», несколько вопросов и ответов — и два человека, питающие друг к другу лютую ненависть, связаны без шанса когда-либо освободиться друг от друга».

Слушать мистера Коннора ещё раз мне не хотелось. Моё внимание привлекли друзья, стоявшие немного в стороне. Гарри что-то говорил Рону, но лица Рона я не видела. Вспомнив его виноватый взгляд, я подошла к ним.

— Слушайте, я, конечно, понимаю, что Малфой... м-м-м... не самая удачная для меня партия, но, может быть, вы всё-таки поздравите меня — как-никак, теперь я замужняя дама, — попыталась пошутить я.

После моих слов виноватый взгляд Рона стал взглядом затравленного зверя.

— Ты ни в чём не виноват, Рон, — сказала я, беря его за руку, — поэтому не стоит изводить себя, поверь. Если мне суждено было стать женой Малфоя...

— Если бы не я, не было бы того разговора, и ты не сказала бы... — с отчаяньем в голосе начал говорить Рон.

— Если мне суждено было стать женой Малфоя, — не обращая внимания на его слова, продолжала я, — то руна появилась бы независимо от того, поспорили бы мы с тобой или нет. Сейчас же я уверенно могу сказать, что мне было бы намного хуже, если бы тогда тебя со мной не было. Потому что мне было страшно как никогда в жизни. Так что прекрати корить себя и улыбнись — за последние месяцы мне до чёртиков надоели все эти сочувствующие лица.

— Вот-вот, и я о том же говорю ему, — сказал Гарри. — Ты же не умерла, и в случае чего защитить мы тебя всегда сумеем.

— Верно. Гарри прав, Рон. Я не умерла, и у меня всё ещё есть вы оба.

— Ладно. — Лицо Рона немного просветлело. — Только самое главное — не скрывай ничего от нас, слышишь? А то мы тебя знаем — будешь защищать его только потому, что он получил титул твоего мужа.

Я не сдержалась и звонко рассмеялась.

— Ты так сказал — титул моего мужа. Готова поспорить, что сам Малфой считает, что это он снизошёл до меня, подарив мне титул... своей жены.

Теперь со смеху прыснули уже мы все.

— Мисс Грейнджер, — обратился ко мне мистер Коннор. — Ваши друзья до церемонии выказывали беспокойство, что ваш супруг сможет причинить вам вред. Я постарался их уверить, что их волнения напрасны, но, наверное, будет лучше, если они смогут увидеть это своими глазами. Что вы об этом думаете?

Я согласно кивнула, но на всякий случай незаметно достала палочку.

— В таком случае, мистер Поттер, мистер Уизли, — сказал мистер Коннор моим друзьям, — попрошу вас отойти немного в сторону. Если мистер Малфой не сможет причинить вред мисс Грейнджер — это не значит, что он не сможет причинить его вам.

Все гости отошли на довольно приличное расстояние. В центре комнаты остались только я и Люциус Малфой, направивший на меня палочку. Какое заклинание он произнесёт, я поняла, увидев вспыхнувший огонёк в серых глазах, за миг до того, как услышала два слова:

— Авада Кедавра!

Зелёный луч из его палочки не вырвался, но в ту же секунду заклинания, выпущенные Гарри, Роном, Кингсли и профессором МакГонагалл, устремились к нему — и разбились о щиты, поставленные на их пути. Думаю, что сразу же за убивающим Малфой невербально произнёс защитное заклятие. Драко мгновенно поставил второй щит. Третье же защитное заклинание произнесла я. Люциус Малфой был достаточно опытен, чтобы понять, что два щита не смогли бы выдержать четыре заклинания от людей, виртуозно владеющих боевой магией. В поисках того, кто поставил третий щит, он посмотрел сначала на мистера Коннора, а затем на меня — и, кажется, успел увидеть, как я опустила палочку.

Вы спросите меня: зачем я это сделала? Месяцы перед нашей свадьбой я почти постоянно думала о том, как будут складываться наши отношения с мужем. Решала, как же мне следует себя вести. Вся история с нашим браком напоминала мне ситуацию, как если бы двух человек, ненавидящих друг друга, заперли в одной комнате и не дали возможность выйти оттуда. Что бы им оставалось делать? Либо уничтожить друг друга, либо — постараться существовать вместе. Уничтожать Люциуса Малфоя я не хотела и, как оказалось, просто не смогла бы. Поэтому я решила, что самым правильным будет наладить отношения — насколько это будет возможно. Не позволять унижать друг друга — себе и посторонним людям. Если бы заклинания моих друзей достигли своей цели, Малфой оказался бы в унизительном положении. Да, это было бы для него унижением — лежать оглушённым в своём же доме после собственной свадьбы, на глазах любимого сына, ненавистной жены и ещё пяти человек, занимающих высокое положение в обществе. Возможно, это и стало бы бальзамом для моей измученной души. Но как бы там ни было — он был моим мужем. А значит, допустить, чтобы он оказался униженным, я просто не могла.

— Что же, мистер Малфой, я знал, что непростительные заклятья не подействуют на вашу жену, — сказал мистер Коннор, который явно был потрясён, — но не думал, что вы решитесь применить одно из них.

— Зато теперь все присутствующие могут быть уверены, что мы не поубиваем друг друга. Не так ли, миссис Малфой? — едко произнёс Люциус Малфой, обращаясь ко мне.

— Предпочитаю, чтобы меня называли мисс Грейнджер, — глядя ему прямо в глаза, ответила я.

— Как скажете... мисс Грейнджер, — сказал, как выплюнул, Малфой-старший.

* * *

Если кто-то когда-либо считал, что в школьные годы я была любимицей профессора МакГонагалл, он заблуждался. Профессор никогда не выделяла меня среди других учеников. Просто я тянулась к знаниям, и моему преподавателю это моё качество импонировало. Поэтому она всегда помогала мне по мере своих возможностей.

Однако после появления руны мы сблизились с Минервой. Было не так уж много людей, с которыми я могла поговорить об этом, ещё меньше тех, с кем я хотела говорить на эту тему. Иногда мне кажется, что в тот период времени я стала для неё дочерью, которой у неё никогда не было. Она не жалела меня, не оплакивала заранее мою судьбу. Но я всегда ощущала её молчаливую поддержку.

— Тяжело тебе придётся, девочка, — сказала она мне на прощанье, когда я провожала её. — Магия, которая соединила вас, позаботилась о вашей безопасности. И ты себя в обиду не дашь — это меня радует. Но всё же на душе у меня неспокойно. Я учила и тебя, и твоего мужа. Я знаю вас обоих. Ты ведь не станешь жаловаться, если что-то будет не так. А Люциус Малфой — из тех людей, кто не успокоится, пока не подчинит человека своей воле.